Фея лжи
Лариса Соболева


В детективном агентстве Никиты Старцева застой. Лето. То есть и дела нет, и денег нет, да еще и жена ушла к другому. И вдруг находится сразу два дела, две интересные женщины и много денег. Бизнес-леди Лолу Голдину обвиняют в убийстве. Полное отсутствие алиби, зато целый отряд свидетелей. А жену недавно убитого друга Никиты Алису Хвалюн преследует черная иномарка. Валерка Хвалюн был владельцем ЧОПа и перед смертью занимался установкой сигнализации в квартире помощника Голдиной.

Совпадение? Случайность?

Старцев – слишком опытный сыщик, чтобы верить в случайности, и сразу объединяет оба расследования в одно – страшное, невероятное, с таким логичным началом и непредсказуемым концом…


Лариса Соболева

Фея лжи


Все не так, не так, как он мыслил. При всем при том не разочарование одержало верх, а злость, злость до скрежета зубов от временного бессилия. Но стоило только подумать, что все же своими мозгами сделал расклад, он наполнялся уверенностью.

Вынув обойму, он заменил холостые патроны на боевые, засунул пистолет за пояс и отер пот с лица. Все проделал быстро и не суетливо. И замер.

Ночь, безмолвие, покой… Это теперь не для него, это будет потом, если останется жив, а пожить собрался еще лет эдак пятьдесят, можно больше, он не против. А сейчас минутная пауза нужна на вдох. Решение он принял твердое, но требовалась решимость на первый шаг, после которого его уже никто не остановит. Пауза – мизерная передышка после длительной гонки, гонка подошла к концу, теперь стоит вопрос: кто кого? А началась…


Глава 1


Лето – пора дохлая. В смысле работы не валит. Либо невезение преследует, скалясь за спиной, дескать, никуда не попрешь, пока я не захочу отступить. Либо судьба обленилась, лишний раз не шевельнет своим судьбоносным пальчиком, чтоб облегчить житие подшефного. На данный момент житие состоит из слова «нет». Работы нет, денег нет, жены нет (ушла к другому), перспектив практически нет, настроения нет. Откуда ж ему взяться – настроению при столь мощном заграждении из нет-нет-нет? Тоска…

Ко всем этим неприятностям Никиту Старцева настиг еще один удар – убили приятеля. Накануне поставили перед фактом: убит, завтра похороны в одиннадцать, на все вопросы – слезы жены Валерки. А ведь оба решили объединить осенью свои фирмы под одной крышей (не бандитской, разумеется), у Валерки ЧОП, у Никиты детективное агентство. И вдруг на тебе: всем планам хана!

Раньше, сталкиваясь с ритуалами, на ум не приходила злая мысль, мол, как же мало требуется времени, чтоб закопать человека. Катафалк, автобус, легковые машины, венки, оркестр, дозированные слезы (у многих) – все за какой-то час. Потом опять автобус, дорога… Никита и понять не успел, вникнуть в происходящее, осознать потерю, а уже пора выходить из кафе. Лису жалко, но он не подошел к ней, рванул за Капустиным на улицу, крикнув:

– Дмитрич, подождите!

Тот приостановился, слегка развернувшись, когда Никита подбежал к нему, продолжил путь к машине, спросив:

– Чего тебе?

– О Валерке хотел спросить, я только вчера вечером узнал… – шел за ним Никита. – Дурацкая смерть. Версии есть?

– Ни одной убедительной.

– Значит, все же есть.

Эдуард Дмитриевич открыл дверцу, сел в авто, замер на минуту, поигрывая ключами, потом поднял маленькие, глубоко посаженные глаза:

– Зайди дня через три… а лучше через недельку, может, что-то прояснится.

Никита постоял немного, глядя вдаль, куда уехал Дмитрич, да на солнцепеке, к тому же подогретому изнутри, долго не выстоишь. Он поторопился в тень, где прохлады не было, но все же хоть какое-то укрытие от палящего солнца. К его радости, подъехала маршрутка, иначе он рухнул бы на тротуар, как забулдыга.


Проспал до вечера, как говорят, без задних ног – абсурдное выражение, по мнению Никиты, как будто у человека есть еще и передние ноги. Проснувшись с тяжестью в теле и голове, он долго входил в реальность, вспомнил утро – захотелось выпить, забить спиртным состояние внутренней разрухи. Но Никита относится к тем редким людям, которые употребляют алкоголь лишь по поводу и категорично отвергают опохмелку. Он закинул руки за голову и лежал, изучая потолок, мысли крутились в основном пессимистичные или вообще отсутствовали до тех пор, пока не раздался звонок. Никита сначала не хотел ни с кем говорить, но, в конце концов, решил, что это может быть полезный звонок, протянул руку, нащупал трубку. Голос оказался мужской, незнакомый и ультимативный:

– Вы Никита Прохорович Старцев?

– Я.

– К вам обратится женщина, не оказывайте ей услуг.

– Что за женщина? Как ее имя?..

Его оставили без ответа, если не считать гудки, которые собственно и были ответом. Нормально, да? Еще никто не обратился, а уже предупреждение поступило: не сметь зарабатывать бабки! Лучше всего – забыть этот звонок навсегда. Он попробовал переключиться на ящик со всем комфортом, то есть лежа на диване, щелкал пультом, меняя каналы, а сам думал о звонке, в котором изначально заложена интрига.

Стало крайне любопытно, с чем должна обратиться женщина, почему звонил мужчина и выдвинул ультиматум? Первое, что пришло в голову: жена узнала о проделках мужа, хочет получить неопровержимые доказательства его неверности. Да, бывает такое, бывает. Да, приходится заниматься грязной работой, только чаще с подобной просьбой обращаются состоятельные мужчины (с седыми головами), имеющие молодых жен и, разумеется, не доверяющие им по понятным причинам. Обычно Никите не жаль ни одну сторону, оба знали, на что шли, пускай теперь пьют ядовитую чашу до конца. Итак, возможно, муж в курсе планов жены и хочет пресечь попытки вывести его на чистую воду. Это один из вариантов. Далее: женщина бизнес-леди, ее цель – найти на партнеров или на конкурентов компромат. Не исключено похищение – ребенка, мужа, сестры, брата. А может, все проще, к примеру, ее домогается начальник или у нее незаконно отнимают жилплощадь, а милиция не чешется. У, сколько вариаций возникло на базе единственного загадочного звонка, значит, ворожить бессмысленно. Она придет, раз поступил предупредительный звонок, а он за деньги исполнит любой ее каприз.


Три дня Никита проторчал в офисе один как перст, его сотрудники (всего два) в виду постоянных трудностей отправились на вольные хлеба. Впрочем, какой офис – две комнатушки в полуразрушенном особняке, за аренду которых скоро нужно платить, а для этого надо мани-мани где-то достать. Но дама за услугами так и не явилась. Странно, потому что звонок не был похож на розыгрыш. Утро четвертого дня Никита начал со стрельбищ, беспощадно убивая компьютерных агрессоров…

– Можно?

Он выглянул из-за монитора – на пороге стояла Лиса.

– Заходи, заходи… – вскочил Никита, поставил стул ближе к столу. – Садись, Лиса. Не ожидал, что ты придешь. Чай будешь? Кофе нет.

– Спасибо, не хочу. И так жарко.

Никита бухнулся на свое место, суетливо отодвинул монитор, чтоб не мешал, и не знал, о чем с ней говорить после всего-то.

Ее зовут Алиса, а Лисой прозвал Валерка, позже имя, не имеющее ничего общего с кличкой, утвердили друзья-знакомые. Собственно, Валерка попал в точку, Лиса огненно-рыжая, с копной густых и непокорных волос. Она вся с ног до головы усыпана веснушками, не размытыми, а крошечными и задорными точками, с которыми долго боролась, да бросила, потому что муж от конопушек балдел. Когда Лиса улыбалась, ее глаза хитро щурились до щелочек, пряча цвет, а они у нее, как горчица (в смысле цвета). Не красавица, но в нее все поголовно влюблялись, ценили гостеприимство, наивность и веселость, всем нравилась ее вкрадчивая интонация, словно она не хотела никого обидеть даже тоном.

– Как ты? – не нашел ничего лучше спросить Никита.

– Как все в подобной ситуации.

Она никогда не жаловалась. Он понимал, насколько трудно ей сейчас, не знал, чем утешить, к тому же после своего дежурного вопроса стал сам себе противен, потому закурил, опустив голову.

– Никита…

– Да? – с готовностью произнес он. Раз Лиса пришла к нему, значит, ей что-то понадобилось, и он в лепешку ради нее…

– Мне страшно, Никита.

– Понимаю, – закивал он. – Это пройдет. Необходимо время…

– Я не о том… не о Валере… Мне все время страшно.

– Ты боишься оставаться дома одна?

– Нет.

– Что же тогда?

– Только не смейся, это серьезно… За мной следят.

Никита никак не выразил своего изумления. Учитывая теперешнее состояние Лисы после убийства мужа, может померещиться что угодно. А она прочла его мысли, разволновалась и раскраснелась, отчего веснушки стали ярче, при всем при том ее голос звучал в извиняющейся тональности:

– Нет-нет, у меня не мания преследования. Поверь, за мной следят. Не знаю, кто и почему, но это не романтически настроенный человек. – Алиса опустила пушистые рыженькие ресницы, кусала губы. – Наверное, ты думаешь, после смерти Валеры я тоже должна… хотеть умереть…

– Вот еще глупости, – вставил он.

– Да, да, должна. А я не хочу. Я плохая? – Она вскинула на него потерянные глаза. – Мало любила Валеру, раз не хочу?..

– Лиса, нормальный человек при любых испытаниях стремится жить, а если наоборот, то ему нужен психиатр.

– Спасибо, Никита.

– Но почему ты заговорила о смерти?

– Потому что… я ее слышу… ощущаю… будто автомобиль за мной ездит… а там смерть сидит. Поэтому мне страшно.

– Автомобиль? – насторожился Никита. – Ну-ка, подробней.

– Понимаешь, когда я выхожу из дома, то вижу черный автомобиль, в салоне никого не видно, это меня еще больше пугает. Я иду куда-то или еду и везде его вижу… По логике он не должен появиться там, где очутилась я. Сам подумай, откуда мог узнать водитель, что я буду именно в этом месте? Значит, он ехал за мной, правильно?

Она говорила о том, что понятно только ей и трудноуловимо для тех, кто не в теме. Никита прокрутил в уме ее сумбурные слова и, взвесив, пришел к выводу, что Лиса не способна раздуть из мухи слона, она б не пришла к нему, будь у нее сомнения.

– Почему ты молчишь? – спросила она.

– Думаю. А когда ты заметила автомобиль?

– На следующий день после убийства Валеры… Я еще не знала, что… потому что его ночью… Валера сказал, чтоб я не ждала его, у него было важное дело… э… с работой связано…

– Что за дело?

– Он же никогда не говорил мне, чем конкретно занимается. Охрана может понадобиться в любое время суток, я и не волновалась. Утром собралась на работу, вышла из подъезда и увидела черный автомобиль.


– И что, он тебе сразу показался страшным? С бухты-барахты?

– Нет, конечно. Я заметила его потому, что он очень дорогой, в наш захудалый двор такие не заезжают. До двух я провела занятия в кружке, затем пешком пошла в центр развития дошколят, это недалеко от дома детского творчества. В четыре мне позвонили… В милиции тебя и Валеру знают, нашли мой номер сотового и сообщили… Из центра я выскочила как ошалевшая, побежала ловить машину. Само собой очутилась на проезжей части, останавливала подряд все авто, а их там всегда мало. Я пошла прямо по дороге в сторону оживленной улицы, услышала звук мотора сзади, оглянулась – ко мне приближался черный автомобиль. Я подумала, что этот точно не остановится, сделала шаг к тротуару, а он несся прямо на меня, увеличивая скорость. Никита, я едва увернулась, даже не знаю, как это у меня получилось. Он чиркнул колесами по бордюру тротуара и свернул за угол.

Да, серьезные основания для страхов.

– Номер запомнила? – спросил он.

– Мне было не до номера, я спешила в морг… потом все эти хлопоты… И все время встречался черный автомобиль, но я была не одна… Знаешь, тогда не пришло в голову, что меня выслеживают. Все закончилось, я имею в виду с Валерой… А вчера вечером меня позвала подруга, я подумала: чего сидеть в четырех стенах? Вышла из дома, по привычке осмотрелась, а было уже темно… В уме отметила: стоит. Просто отметилось, и ничего больше. Ну, сердце беспокойно застучало… Подруга живет недалеко, минут десять идти… Никита, на меня снова наехали.

Какие основания не верить ей? Никаких. Но в чем причина? Кому мешает молоденькая женщина, которая учит детвору вязать, плести макраме и вышивать? Значит, причина в Валерке, то есть пытаются убрать предположительную свидетельницу, следовательно, думают, что Лиса в курсе его дел. А он куда влез? В основном его деятельность – установка сигнализаций, ну, случалось, заказывали охранять объект либо отдельных личностей, опасающихся пули из-за угла. За это не казнят.

– Как наехали? – очнулся от вычислений Никита.

– Прямо на тротуар, – сказала Алиса. – Я шла вдоль дома подруги, никого поблизости не было, свернула за угол, и тут… сзади рев… Я не оглянулась, меня будто кто-то толкнул вперед, я понеслась вдоль торца дома, к счастью, он короткий. Забежала во двор, а тот же автомобиль проехал в метре от меня. Остановился.

– Ты рассмотрела, кто был за рулем?

– Нет, стекла черные.

– Тонированные, – поправил он. – Ну, остановился. И никто не вышел из машины?

– Не знаю. Я что было сил побежала в подъезд, ночевала у подруги, потом она привезла меня к тебе. Никита, и в первый раз на меня наехал этот же автомобиль, поверь.

– Какая марка машины? – Алиса виновато пожала плечами. – Ясно… А по каким признакам ты определила, что это тот же автомобиль, который был в твоем дворе, а не другой?

Алиса сдвинула брови и несколько секунд думала, наверное, вспоминала приметы, да так и не вспомнила:

– Не знаю, как объяснить… Я чувствую его. Едут машины, такие же черные и такой же формы, но у меня они не вызывают беспокойства, тем более страха. А когда появляется этот автомобиль, я неосознанно беспокоюсь, все во мне замирает, я перестаю подчиняться себе. Позже думаю: на номер надо было посмотреть… Никита, прости, не умею объяснить, но все, что я говорю, правда.

Он загасил сигарету, встал:

– Поехали.

– Куда?

– К тебе. Если ты не против, я осмотрю вещи Валерки, бумаги… Кстати, милиция рылась в квартире?

– Нет. Меня просили, если найду что-нибудь необъяснимое, принести им. – Алиса встала. – Никита, подожди…

Он уже был у двери, вернулся, так как она не двигалась:

– Что еще?

Алиса порылась в сумочке, вытащила небольшой запечатанный конверт и протянула ему:

– Это тебе. Он лежал в кухонном шкафу под бумажными салфетками, я нашла его только вчера. А сегодня заехала за ним… с подругой.

Надпись: «Нику». Ясно, что от Валерки. Никита вскрыл конверт, взяв за кончик сложенный лист, встряхнул его, развернув, и прочел:

«Ник, извини за глупую записку, надеюсь, ты не прочтешь ее. А если читаешь, то я был большим дураком. Извини, тороплюсь. На тот случай, если ты все же читаешь: возьми ЧОП в свои руки, проблем не будет, я позаботился. Лису не бросай. Вернусь, все расскажу и повинюсь. Я козел. Валера».

Вернется! Ну, не чудак на букву «м»? Написать предсмертную записку и ни одного намека не сделать, куда залез! Козел – никто не спорит!

– Что там? – робко спросила Алиса.

– А? – встрепенулся Никита, сложил записку, сунул в нагрудный карман, придумывая удобоваримый ответ. Сказал почти правду: – Это по поводу нашего объединения. Не существенно.

– А почему письмо лежало в кухонном шкафу, а не на виду? – Ее не проведешь. – И под салфетками? Мне кажется, Валера его спрятал.

– Он должен был отдать мне раньше, там перечень документов, которые надо подготовить, да забыл. Письмо дошло с большим опозданием, документы я подготовил под чутким руководством твоего мужа. Идем?

И распахнул перед ней дверь. Она прошествовала к выходу, кстати, поступь у нее тоже лисья – грациозная, вкрадчивая. В то же время не проходит ощущение, что Алиса внезапно помчится куда-то за добычей или вдруг сделает прыжок… конечно, ничего такого не случается.

– Странно, Валера ничего не забывал, – пробубнила она под нос.

– Лиса, каждый человек время от времени что-то забывает, – возразил Никита, поворачивая ключ в замке. – Забывчивость готовит организм к старости, то есть к склерозу и маразму.

– Но письмо ты мне не показал, – подловила его она. – Если там всего лишь список документов, почему не показал?

– Выходи, – Никита подбородком указал на следующую дверь, досадуя на въедливость Лисы и решив: будет тянуть лапки к письму, он устроит ей маленький скандал, чтоб знала свое место.


Алиса чуткая, уловила, что Никита вот-вот сорвется, поэтому не приставала, а села в «пятерку», оглядываясь по сторонам.

– Не видишь страшного черного автомобиля? – шутливо спросил Никита.

– Это не смешно.

– Прости.

Мчась по улицам, он прикинул процентное соотношение реальности и разбушевавшейся фантазии в рассказе Лисы. Допустим, больше половины приходится на фантазии, но куда деться от меньшей части? Вторая сторона: если кто-то решил сделать Лису трупом, то свое желание он осуществит. В связи с этим напрашивается вопрос: почему до сих пор ее не убили? Ответ: выбирали декорацию без массовки, а Лиса увернулась целых два раза (фортуна ей помогла), но от наемника не уйти, он достанет в подъезде, во дворе, выстрелит с крыши. Следующий логический вопрос: почему не стреляет, а давит колесами? Неопытный? Или вообще не киллер, а тот, кто непосредственно опасается Лисы, то есть убийца Валерки? Следовательно, чтобы спасти (пардон, за выспреннее слово) Лису, придется заняться поисками убийцы ее мужа, между прочим, друга.

М-да, друга… А ведь Никите не пришла мысль, когда узнал, что Валерка убит, – мол, убийцу найду и страшно покараю. Почему? Вероятно, отсутствие реакции кроется в простейших причинах: лень, пофигизм, «своя рубашка…» и в прочих чертах современного индивидуалиста. Когда это доходит, непременно хочется возразить: нет, я не такой, я во сто крат лучше. А ведь если без лукавства, то такой, такой. Никита очутился перед дилеммой: как поступить? Доказать себе, что он не пассивный обыватель, значит, взять под свое крыло Алису, что чревато смертельными последствиями? Или тихонько слинять, ничего не объясняя?


Не слинял. И не жалеет. Не жалеет потому, что, как сейчас он догадывается, было б во сто крат хуже, если б вовремя не влез в это дело. Поэтому еще не выиграл, но уже не проиграл. Пока не проиграл, но на грани проигрыша. И грань настолько тонкая, что удержаться на ней весьма проблематично, просто не за что держаться, опоры нет, потому решимость в постоянном колебании.

Никита еще не сделал вдоха, знаменующего готовность, он как будто что-то упустил… Нож. Да, нож не помешает, человек вооружен до зубов – значит, защищен. Охотничий нож деда здоровый – куда б его деть? Никита переобулся в высокие ботинки, за голенище сунул нож. Кажется, все…

У двери он вернулся – запасную обойму взял. А, черт, возвращаться плохая примета. В зеркало надо посмотреться. Не суеверный, но все же в прихожей глянул на себя в зеркало. Ну и образина, узнать трудно. Оттого что не брился. И не спал нормально. Выспится. Придет время, и выспится, надо верить, с верой приходит успех. Вдох… и Никита вышел на площадку. Ступеньки…


Глава 2


Начал он с гаража, обычно там прячут все, что не должно попасть в посторонние руки, вплоть до писем любовницы, но это к слову, так сказать, Валерка был верен своей Лисе. После гаража Никита обыскал все углы в однокомнатной квартире, Алиса все это время стояла в сторонке, она умеет молчать в отличие от представительниц своего болтливого племени. Никита перерыл все бумаги Валерки, перевернул кухню, сел покурить, только тогда Алиса поинтересовалась:

– Что ты искал?

– Что-нибудь, – сказал он чистейшую правду.

– Это «что-нибудь» должно быть как-то связано с тем, что Валеру убили?

– Да, – не соврал Никита. – Скажи, он вообще ничего не говорил о своих делах, чем занимался?

– Я тебя покормлю, ты весь день провозился.

Алиса достала из холодильника кастрюльку, поставила на огонь, нарезала колбасу, сыр, хлеб, поставила две тарелки и бутылку водки. Она сама разлила, перед этим поинтересовавшись:

– Или ты не будешь?

– Буду. Ночью не остановят и не обнюхают, некому.

Лиса лишь пригубила, помянув мужа, затем облокотилась о стол и, не притрагиваясь к еде, вернулась к вопросу Никиты:

– Последнее время он пропадал не только днями, но и ночами. Какая-то левая работа у него появилась, говорил, обещали прилично заплатить, а Валера мечтал поменять машину на импортную. Ты поспрашивай ребят в ЧОПе, они должны знать хотя бы примерно, что за работу выполнял Валера.

Голодный Никита уплетал все подряд, что было на столе, попутно думал, не надеясь на ребят из ЧОПа, где искать концы Валеркиного «левака». Если он влез в опасное и, судя по всему, незаконное предприятие, то вряд ли раструбил об этом подчиненным, зная, что в случае неудачи каждый может сдать его той же милиции.

– Поспрашиваю, – пообещал он Лисе.

– Ты поможешь мне?

Он поднял на нее глаза и про себя усмехнулся, собственно, посмеивался над собой же. Одно время Никита тоже увлекся Лисой, и, если б она захотела, он переспал бы с ней, несмотря на большую дружбу с Валеркой. Подло? Нет-нет, его желание было продиктовано элементарным любопытством: какие в Лисе сокрыты тайны, зачаровавшие Валерку? Не переспал, она мягко дала понять, что не собирается обманывать мужа, хотя Никита относится к мужчинам, которые без особого напряжения уламывают женщин, да и по сравнению с другом он просто Бандерас. Но Лиса сказала «нет». Между прочим, он обиделся. И вот сейчас настал удобный момент: она одна, ей страшно и необходимо участие вплоть до снятия стресса в постели, а где же прежний азарт? В чем дело-то? Ага, в Валерке! Друга не стало, и жажда изучить Лису пропала. Значит, не влюбленность руководила им, а желание самоутвердиться, доказать, что равных ему нет и не будет. Короче, остается признать, что он дерьмо. Валерка козел, а он дерьмо. В этом состоянии полного разочарования в себе Никита произнес:

– Помогу, раз ты обратилась ко мне…

И замер, перестав жевать, не договорив фразу до конца.

– Что с тобой? – спросила озабоченно Алиса, дотронувшись до его руки.

Никита тут же убрал руку, чтоб не прельститься другой идеей, не менее гнусной, чем в недавнем прошлом, когда соблазнял жену друга. Потянуло на новые доказательства: мол, я не дерьмо, Лиса мне нужна на долгие времена… Вранье! Главное, кому вознамерился доказывать, себе? Больше-то некому. А это означает, с ним что-то не так, пора разобраться, но сейчас некогда. Сейчас звучало в ушах слово «обратилась»…

– Черт, забыл… – сказал он, поднимаясь. – У меня встреча… Извини, пойду. Да, Лиса, не выходи из квартиры ни при каких обстоятельствах.

– А как же работа?

– Напиши заявление на отпуск за свой счет, завтра отвезу. Думаю, на твоих работах поймут. И никому не открывай дверь.

– Хорошо, – провожая его, пообещала она.

В прихожей он взял картонную коробку, куда сложил Валеркины диски и аудиокассеты, спросив разрешения:

– Я заберу? Хочу дома просмотреть и прослушать, может, найду то, что как-то объяснит убийство Валерки. Все верну в сохранности.

– Бери, – не возражала она.

– Дай денег, буду привозить тебе необходимое…

– Я все потратила, еще и должна.

– Ладно, что-нибудь придумаю. Пока.


Утро началось с попрошайничества, Никита звонил приятелям и просил взаймы, в общем, докатился до ручки. Деньги нашел, поехал за ними, но это не столь существенная проблема, она хотя бы решаема. По-настоящему он был обеспокоен вчера и сегодня другим – обратилась, обратится… Чем бы Никита ни занимался, а лейтмотивом звучал голос из трубки: «К вам обратится женщина, не оказывайте ей услуг».

Итак, женщина обратилась. Выходит, звонил тот, кто вознамерился отправить Лису вслед за мужем? Не иначе. Но услуги оказывают за деньги, а Лиса и услуги вместе с деньгами несовместимы, впрочем, какая разница, что он сказал? Звонивший предупредил: не вмешивайся. По всем признакам это угроза. Минус в данной ситуации в том, что этот человек знает, кто изъявит желание помочь жене друга, а Никита понятия не имеет, кто он такой и где его искать. Вероятно, звонивший тип уже в курсе, что Лиса провела с Никитой весь день, хотя во дворе таинственного черного автомобиля не было. Теперь как ни таись во время поисков концов, как ни выкручивайся, изображая, будто не занимаешься убийством Валерки, а ты у него на виду, словно декоративная рыбка в аквариуме. Скверное положение.


В ЧОПе его ждали, что явилось неожиданностью для Никиты. Попав в кабинет Валерки уже на правах хозяина, а не гостя, выслушал помощника, выкладывающего связки ключей на стол:

– От сейфа, эти от ящиков стола, эти от входных дверей. Печать. Поступило три заказа на установку сигнализаций, один заказ на охрану частного дома – хозяева уезжают отдыхать на месяц. Понадобится три человека на сутки, можно, конечно, и по двенадцать часов дежурить…

– Давай так, Петя… – прервал его Никита, зажав кончиками пальцев переносицу. Чувствовал он себя отвратно, спал ведь плохо, проклятый голос из трубки постоянно будил, разумеется, во сне. – Заказами занимаешься ты, а я пока буду входить… в курс дела. Мне еще со своим агентством покончить надо. Документы где?

– В сейфе. Я пошел?

– Подожди. Милиция делала обыск?

– Поверхностный. У нас же все стерильно, Валеру знают, нас тоже. Ну, опросили ребят, посмотрели помещения, компьютер, стол. В сейф не лезли, я сказал, ключа нет, мол, попробую найти, тогда и посмотрят. Короче, они все оставили как есть, опечатывать ничего не стали. Я подумал, тебя дождемся, а ты уж сам решай, чего и кому смотреть, правильно?

– Ты молоток. Нечего им по чужим сейфам шарить. А Валера предупреждал тебя, что я вместо него буду?

– Не то чтобы предупреждал, но за неделю до убийства документы показал, сказал, ты второй после него, значит, теперь первый.

– А чем занимался Валерка последнее время?

– У него был какой-то серьезный частный заказ…

– Какой-то? Значит, не знаешь. А кто-нибудь из ребят имеет представление о серьезном заказе?

Петя пожал плечами, развел руками:

– Не знаю. Как я понял, он с фирмачами работал, пару раз за ним заезжали на солидных тачках. Иногда по нескольку дней в ЧОПе не появлялся.

– Номера тачек не запомнили?

– Я спрашивал, никто не думал, что понадобится.

– Ладно, иди.

Оставшись один, Никита насупился. Судя по всему, Валерка подвизался как частный детектив, а обещал подбрасывать работу ему, тем более что расследования не его конек. Не его точно, что и подтвердилось – где он теперь? Как же тут не скажешь вслух:

– Сукин сын.

Копаясь в сейфе, Никита среди стопок бумаг обнаружил папку с документами, ее положил на стол. Далее нашел газетный сверток, развернул, там оказалась пачка тысячных купюр, перетянутых резинкой. И ключ. Что за ключ, от какой двери? Диск без надписи, некоторые подписывают вкладыш, но и на нем только фирменные знаки. Раз Валерка хранил диск в сейфе, значит, он ему был нужен, Никита положил его на папку. Спичечный коробок – это еще зачем? Валерка сроду спичками не пользовался, он же не курил. Никита хотел выбросить коробок в корзину для бумаг, но внутри что-то стукнулось о стенки, явно не спички. Открыв коробок, Никита поднял брови: серьга. В оправе из белого металла «сидел» зеленый камешек прямоугольной формы, примерно с каплю величиной. Под ним сиял бесцветный камешек, более мелкие расположились вокруг зеленого камня на овальном обруче. Второй серьги не было в коробке, Никита перерыл сейф, но пары так и не нашел.

Он опустился в кресло, повертел в руках пачку купюр. Наверняка эти деньги принадлежали Валерке, а не общаку, иначе зачем их хранить завернутыми в газету и в укромном уголке сейфа?

Никита раскрыл папку, перебрал документы. Ну, да, да, все правильно. Валерка взял на себя оформление документов, дело это чрезвычайно хлопотное и тягомотное, а Никита в то время был занят по горло. В редких случаях, когда это было необходимо, друг возил его по инстанциям подписывать бумаги, разумеется, им помогал юрист. Остались формальности, которые должны были уладиться к осени. Значит, последний этап прошел раньше, без сучка и задоринки, только Никите Валерка об этом почему-то не сообщил. Некогда было? Но они же перезванивались… впрочем, редко. И на том спасибо: Никита теперь при деле на законных основаниях. Что дальше? Лиса…


– Написала заявление на отпуск? – спросил он, едва она открыла дверь.

– Да, – коротко ответила Алиса. – Проходи. Есть хочешь?

– Хочу. Кстати, сколько ты должна?

– Пятнадцать тысяч. Ума не приложу, где взять…

– И не прикладывай, – усаживаясь на кухне, сказал он, достал деньги, отсчитал и положил на стол. – Здесь двадцать штук, отдашь долг, остальное на мелкие расходы. Сама не относи, скажи, что болеешь, депрессия… ну, придумай. Пусть за долгами к тебе едут.

– Спасибо… – чуть не заплакала Алиса.

– Не благодари, это Валеркины бабки, в сейфе нашел.

– Ты теперь будешь вместо Валеры?

– М-да, вместо, – произнес он отстраненно, вдруг встрепенулся, вспомнив: – Лиса, посмотри на это… – Никита достал серьгу из нагрудного кармана рубашки, положил на стол. – Твоя?

Она даже не дотронулась до сережки, только наклонила голову набок, рассматривая, и почти сразу дала ответ:

– Не моя. Где взял?

– Нашел.

– Тоже в сейфе? – подозрительно прищурила она глаза.

– Там. В спичечном коробке лежала.

– А где вторая?

– Второй не было, я весь сейф перерыл.

– Зачем Валера держал одну сережку? – недоумевала Алиса. – Почему в спичечном коробке?

Никита понял, куда она клонила – измена! А измена и после смерти изменщика приносит боль и разочарование, он поспешил ее успокоить:

– Не дуй губы напрасно. В спичечном коробке, к тому же в рабочем сейфе не хранят память о женщине, слишком неподходящее место. Это, Лиса, либо улика, либо вещественное доказательство, либо еще что. Нашел на улице, например. Да, вот так: шел-шел и нашел. А хранил, надеясь отдать хозяйке. Кстати, денег там было значительно больше, но мне они понадобятся, чтобы выяснить, кто на тебя устроил охоту и почему. Я на нуле. Надеюсь, ты не в обиде?

– Я не в обиде.

Она живо накрыла на стол, Никита уплетал котлеты с гречневой кашей, он, как всегда, не успел поесть, за весь день выпил цистерну кофе и слопал одну булку с повидлом. Алиса сидела напротив в задумчивой позе, подперев подбородок кулачком, не притронувшись к еде. Он забеспокоился:

– Ты хоть что-нибудь ешь или воздухом питаешься?

– Ем. Знаешь, Ник, я все время думаю, почему его нашли голым?

– В трусах, – внес уточнение Никита, подняв указательный палец. – Одежда лежала рядом…

– Я знаю, – перебила Алиса. – Но почему?

– Раз его нашли на берегу почти голым, то, следуя логике, смею предположить: он решил освежиться, поэтому разделся. В одежде купаться не принято, да и неудобно, хотя… надо попробовать, может, понравится быть мокрым в жару.

– Издеваешься, – констатировала она.

– Шучу. Лиса, умерь свои фантазии, иначе до добра они тебя не доведут, сдвинешься.

Она кивнула, как будто бы согласившись, Никита продолжил ужин, но вдруг новый вопрос поставил его в тупик:

– Почему он очутился на диком пляже ночью?

– Вот этого я не знаю. И предположений у меня нет.

– Его ударили ножом в живот, а следов насилия нет. Он что, не сопротивлялся? Не видел и не слышал, что к нему подкрадывается убийца?

– Если заснул после купания, то, думаю, не слышал и не видел.

– И машина стояла в городе. Как он туда добрался? Мне все это кажется странным.

– Мне тоже.

– Видишь ли, Никита, последнее время Валера казался мне не совсем здоровым. Мы почти не общались даже тогда, когда он бывал дома. Но если бывал… то вдруг задумается и ничего не видит вокруг, то ходит-ходит, потом рассмеется… рисовал какие-то схемы… Наверное, это называется одержимостью.

– Что за схемы? Ты случайно не сохранила?

– Не думала, что пригодится. Жаль. Надо было раньше к тебе прийти, может, ты помог бы ему.

Никита сжал ее руку, повыше кисти, этим ободряющим жестом дал понять, что сделает все возможное, что не позволит убить Лису. А сам сомневался. И в себе, и в Валерке, и ва-аще… У него тоже были вопросы. Почему Валерка ни слова не сказал ему, своему другу, о левой работе, тем более когда почуял смертельную опасность? Понадеялся на себя или не хотел делиться бабками? Почему вообще никому не сказал, чем занимается, не дал ориентиров на тот случай, если погибнет? Во что он вляпался? Убивают в критической ситуации, значит, залез туда, куда не следовало совать носа. Не покойнику же задавать эти вопросы. И не Лисе.


– Белое золото, – сказал ювелир на следующий день, осмотрев сережку. – Центральный камень изумруд, а бесцветные камешки бриллианты. Вещица дорогая, качество камней на поверхностный взгляд превосходное. Хотите продать?

– Нет-нет, – отказался Никита, забирая серьгу. – Я только хотел выяснить, насколько она ценная. Спасибо.

Ну и что с этой ценностью делать?

Никита заправил машину бензином, помчался в контору. Ну, теперь переезд займет массу времени, выехать надо быстрее и поставить перед фактом хозяйку, которой он платил за аренду, в самый последний момент. А то не избежит воплей: вы меня должны были за месяц предупредить, я и так делала вам поблажки, вы не оценили, бесчестный, подлый, наглый. Ну и пусть он такой, плевать. Сообщит по телефону, где оставил ключи, а в разгар визга бросит трубку.

Диск, который выудил из сейфа, поставил в дисковод компьютера… О, какое разочарование! Надеялся, это компромат – запись диалога, или видеосъемка, или схема передвижения денег по счетам и странам, а то и руководство по использованию ядерного оружия, как в кино. Да, фантазия у него буйная. А на диске музыка. Он сначала услышал робкую барабанную дробь, потом на фоне барабанов вступила дудка… Ну, музыка так музыка, пускай звучит. Никита начал собирать пожитки и бумаги, заодно уничтожая ненужное. А мелодия на слуху, к тому же впечатляет нарастающим напряжением…

– Эй, выключите музыку! – донеслось до ушей.

Никита сидел на корточках, выгребая содержимое из ящиков, пришлось привстать, чтоб посмотреть, кто вторгся в его контору без стука, хотя, может быть, он не расслышал, когда стучали. Как только его глаза очутились над поверхностью стола, Никита чуть не упал на пятую точку, непроизвольно открыв рот. К женскому полу он очень неравнодушен, красивых баб имел без счета, но все они поблекли перед этой. Дива, не меньше, посетила его убогую контору. Первое, что бросилось в глаза, – грудь, живот, талия, задрапированные в бирюзовую ткань, но точно повторяющую изгибы фигуры. Уф, какие аппетитные формы, – комок застрял в горле! Во вторую очередь он остановил алчный взгляд на шее, на слегка выступающих ключицах, практически оголенных плечах – отпадные. В третью очередь в обзор попала голова. Светлая шатенка, волосы небрежно заколоты, брови дугой, глаза как сливы и ярко накрашены, рот красный. Не хватало малой толики, чтоб эта художественная роспись перешла в вульгарность, но все выдержано в пределах нормы. Единственное, что портило неземную красоту, – выражение личика. Ну, просто мегера в миг раздражения.

– Выключите музыку, – повторила она интонацией стопроцентной стервы, привыкшей к беспрекословному повиновению.


Идя к машине, он закурил – это последняя сигарета перед стартом. Руки немного подрагивали, не от страха ли? Нет, от волнения. Волнение говорит о напряжении, а ему сейчас необходимы полнейшее спокойствие, хладнокровие, выдержка. От этого зависит реакция, умение соображать быстро и принимать решение в доли секунды. От этого зависит жизнь, не только его жизнь. А может, второй жизни уже нет, осталась лишь его? Черные мысли – прочь! Это помеха, подтачивающая уверенность, дающая лазейку слабости. Если ему позвонили один раз, позвонят и второй, а значит, не все потеряно. Но он найдет их раньше и справится. Сам.

Никита открыл машину, сел за руль. Еще пара затяжек – и сигарета полетела в темноту, отбрасывая искры. Теперь пора определить точный маршрут, потому что Никита не знает, куда ехать. Думал об этом, пока собирался, но не определился. А времени на раздумывание нет… Ну, разве что еще минута… одна минута…


Глава 3


Никита отключил музыку, осведомился:

– Вы к кому?

Будто тут работает по меньшей мере пятьдесят человек.

– Мне нужен частный детектив Никита Старцев, – надменно, как ему показалось, сказала дива.

– Это я, – изобразил он скромный поклон головой, ударившись лбом о край стола.

Не впечатлил – обидно. Чтоб произвести на нее неотразимое впечатление, Никита выпрямился во весь рост, ведь поглядеть есть на что. Дива несколько секунд рассматривала его с тоской в глазах(!), после чего обвела взглядом разруху в кабинете, брезгливо покривив губы.

– Извините за беспорядок, мы переезжаем, – оправдался Никита. Взял стул, подставил его к столу и пригласил диву: – Прошу вас…

Она уверенно прошла к стулу, обдав хозяина разрухи ароматом дорогих духов, уселась, закинув ногу на ногу и бросив в него строгий взгляд, означавший: чего стоишь, дурень? Ноги у нее что надо, отметил про себя Никита, занимая место напротив красивой мегеры, вслух сказал:

– Слушаю вас. Кстати, почему вы решили обратиться ко мне?

– А у нас в городе десять детективных агентств? – насмешливо произнесла она. – Разумеется, вас рекомендовали.

– Кто, если не секрет?

– Некий Хвалюн… Вам что-нибудь говорит эта фамилия?

Валерка? Очень интересно. Никита подался всем корпусом к ней, облокотившись на стол, приготовился слушать любую туфту:

– Некий? Вы знакомы с ним?

– В глаза не видела. Его фирма устанавливала в квартире моего помощника сигнализацию, а этот Хвалюн лично проверял. Когда у меня возникли проблемы, мой пресс-секретарь позвонил ему. Согласитесь, кто лучше шефа охранного агентства знает, к кому обратиться? Станислав, так зовут моего пресс-секретаря, кратко изложил ему, в чем суть, этот Хвалюн предложил свою кандидатуру, они договорились о встрече. Мы прождали в кафе полтора часа, но он не пришел. Я была в бешенстве. Через пару часов этот Хвалюн (почему-то она перед фамилией Валерки ставила «этот», что звучало уничижительно) перезвонил Стасу, извинился и сказал, что крайне занят, тогда-то и назвал ваше имя и адрес. Представьте, его даже сумма гонорара не прельстила, а Стас посулил ему хорошие деньги! Он утверждал, что только вы справитесь с моим делом. Я приезжаю к вам и не могу застать. Кстати, телефон этого Хвалюна тоже не отвечает.

Вот удивительно, она не отчитывала, говорила спокойно, но с ее стороны чувствовался мощный прессинг, мол, попробуй только после моих мытарств откажись, в порошок тебя сотру.

– Я работал с клиентом, очень сложный случай, – солгал он, одновременно повышая свой престиж. Однако как тесен мир, все друг на друге завязаны!

– В таком случае следовало хотя бы оставить секретаршу.

Где ж ее взять, секретаршу-то? И тут он нашелся:

– Она помогала мне. Простите, как вас зовут?


– Зовите меня просто Лола.

– Так что у вас за дело, Лола?

– Меня обвиняют в убийстве.

Ничего себе! С убийствами еще никто не обращался, впрочем, лиха беда начало. Никита понимающе покивал, но уточнил:

– Обвиняют или подозревают?

– Это не одно и то же? – обнаружила Лола полную дремучесть в данной вопросах.

– Разные понятия. Если вас обвиняют, то вы должны сидеть в следственном изоляторе, а если подозревают…

– За меня внесли залог. Огромные деньги, мне их жалко, а время идет.

– Значит, подозревают. Итак, кого убили, когда?

– У вас курят?

– Да, пожалуйста.

Никита пододвинул пепельницу ближе к клиентке, щелкнул зажигалкой, дав ей прикурить, закурил сам, изучая сексапильную дамочку напротив. Надо признать, пребывание за колючей проволокой не для нее, нет-нет. Она и не убьет никогда, но не потому, что не способна убить, а потому, что не захочет терять благополучие, которым окутана.

– У меня был друг, – начала Лола сухо. – Он из хорошей семьи, успешный… Полтора месяца назад его застрелили неподалеку от ресторана «Ракушка», это на берегу. Свидетели утверждают, будто он был со мной, будто бы мы ссорились, а я в тот день, соответственно и вечер, вообще не виделась с ним.

– У вас есть алиби?

– Ну, такое… – покрутила она растопыренными пальцами с аккуратными длинными ноготками. О, эти пальчики явно не моют посуду и не готовят обед. – Не слишком убедительное для следствия.

– Алиби либо есть, либо его нету, по-другому не бывает, – заметил Никита. – А где вы находились в момент убийства?

– Далеко от города. На даче. Подтвердить это может только наша сторожиха, к сожалению, она выпивает, поэтому ей не очень-то верят.

– Все же верят?

– Наполовину. Но это еще полбеды. Меня опознали свидетели – официанты, вышибала, администратор. Они утверждают, будто в ресторане с Вишневским была я. Поэтому мне нужен толковый человек, который бы разобрался во всем этом кошмаре и нашел убийцу.

– Я подумаю. – Только дурак или лентяй отказывается от заработка, но Никита предпринял тактический ход, набивая цену тем, что не согласился сразу.

– Вы понимаете, в каком я положении? Под ударом мое имя, будущее, свобода, – давила на совесть Лола. Нашла на что давить, в современном мире совесть – атавизм.

– Конечно, понимаю, – сказал он.

– Я оплачу ваши услуги. Сколько вы стоите?

Услуги… «Не оказывайте ей услуг», – вспомнил он звонок. Забавный вираж: еще одна женщина обратилась к нему за помощью. Кого же имел в виду звонивший тип – Лису или Лолу?

– Мне надо подумать, – твердо сказал Никита. – Но если я соглашусь, дайте слово, что расскажете правду, какая б она ни была.

От кого требует правды – от женщины? Наивный! На этот раз она подалась к нему, облокотилась о стол, отчего приподнялось кругленькое плечико, Лола уперлась в него подбородком и буквально гипнотизировала Никиту:

– Думаете, я не хочу знать правду? Мне вовсе не улыбается сесть в тюрьму за чужое преступление. Я заплачу втрое больше, чем вы обычно берете.

Странный способ уговаривать человека выручить из беды – не просьба, а скорее диктат…

– Заметано, – согласился он. – Но понадобятся деньги на текущие расходы, на подкуп информаторов, я должен выяснить, что думает следствие, а это очень сложно, сами понимаете…

– И на текущие получите. – Лола достала внушительную пачку тысячных купюр, положила на стол. – Сто тысяч на первое время вам хватит?

О-го-го! Видно, ее здорово приперло. Никита утвердительно закивал, кинул пачку в стол и приготовился писать:

– Кого застрелили? Имя, фамилия, возраст, род деятельности?

Лола закурила вторую сигарету, невольно взгляд Никиты приковался к ней. В отличие от многих людей ему нравилось, когда женщина курит, конечно, если она не пьянь подзаборная, а нормальная. Но Лола ни в какое сравнение не шла ни с одной известной ему женщиной, ее манера держать сигарету в прямых пальцах, подносить к влажным губам, вдыхать и выдыхать дым – все это она проделывала с особенным шармом, наверное, присущим только ей. Он вспомнил, что надо записать ее информацию.

– Вишневский Георгий Романович, – диктовала она. – Было ему тридцать три года… У меня с собой фотография, показать?

– Покажите.

Никита впился глазами в снимок, ведь интересно, что за личность может прельстить эдакую сногсшибательную диву. По большому счету в Вишневском он не нашел ничего особо примечательного, разве что в волевом подбородке, колючих глазах и упрямых губах чувствовалась брутальность.

– Я оставлю фото? – спросил он. – Возможно, пригодится.

– Оставьте. А род деятельности… вместе с отцом они занимались поставками леса. Бревна, доски… Меня не интересовал их бизнес, со своим бы управиться.

– Простите мое любопытство, а что у вас за бизнес?

– Нефть, мазут… тоже поставки, – скромно поведала она, словно занималась производством конфет.

Никита присвистнул в знак восхищения. Нет, только представить: шикарная женщина, созданная для любви и роскоши, считает цистерны с нефтью! Другая картина, предоставленная богатым воображением Никиты, вызвала улыбку у него: Лола стоит над бочкой с мазутом и окунает в вязкую жижу пальчик с маникюром – нонсенс!

– Бизнес принадлежит моему отцу, – продолжала она, – а я помогаю ему. Конечно, у меня есть своя доля. У нас дочерняя фирма, мы имеем несколько таких фирм по всей стране… Не думаю, что это интересно вам.

И с такими офигенными бабками она не смогла откупиться? Хотя истина дороже. Зачем ей пятно убийцы на всю жизнь? Знакомые время от времени обязательно будут говорить за ее спиной: «Вы знаете, Лола убила бойфренда, но выкрутилась, с ее средствами это запросто». Нет, ей нужны доказательства невиновности. Ко всему прочему откупиться наверняка не так-то легко, если учесть, что папа Вишневский на бревнах и с досками под мышками тоже делает нехилые бабки и, без сомнения, требует пожизненного заключения для нее (не меньше), а требование подкрепляет внушительным гонораром. Во всяком случае, подобный вариант возможен, следовательно, Лоле очень не повезло. Никита задал ей последний вопрос:

– Как вас найти? Мне нужны ваши координаты…

Он получил визитку (между прочим, на двух языках), но в ней были только офисные данные, записал домашний адрес и адрес дачи, номера телефонов, попросил, чтоб она приготовила и свою фотографию.

– Зачем? – удивилась Лола.

– Любоваться, – улыбнулся Никита.

– Приготовлю, любуйтесь, – надменно вымолвила она и попрощалась.

Характерец! Никита долго смотрел на дверь, за которой скрылись незабываемые округлые формы в бирюзовом платье, оставившие неизгладимый след в душе, а также всколыхнувшие похотливые мысли. Однако Лола птица из заоблачных высот, а он земноводный обитатель, короче, не по Сеньке шапка.

Никита включил музыку, уткнул нос в переплетенные пальцы и слушал, вернее думал. Ситуация нежданно изменилась. Сейчас не стоит менять местожительство, пока не закончит дело Лолы, теперь-то с деньгами нет проблем, но… их предстоит отработать, а на его плечах еще Лиса.

– Черт, знакомая мелодия… – промямлил он, набирая номер на аппарате. – Лиса? Как там у тебя? Кто-нибудь приходил?

– Никто. Все нормально, Никита.

– Послушай, что это за музыка? – И увеличил звук.

– Это же «Болеро» Равеля.

– Ну да, я так и думал, просто сомневался. Валерка любил этого… Равеля? Часто слушал?

– Почему ты спрашиваешь?

– Диск нашел в его сейфе.

– Когда делал что-либо по дому, слушал «кислоту», от этих «бух-бух» у меня уши уставали и мозги сворачивались. Ну, рок-группы любил, а «Болеро» Равеля… нет, не припомню. Валера классику терпеть не мог.

– А «Болеро» классика?

– Конечно. Что еще?

– Как будто все… Ой, подожди, не бросай трубку. Что тебе из продуктов купить? Только не скромничай.

Он написал список под диктовку Алисы, затем дослушал «Болеро» и резюмировал:

– Круто. И не подумаешь, что классика.


К Алисе попал в сумерках, долго не задержался, лишь отдал продукты, еще раз напомнил, чтоб никому не открывала, и спустился вниз. Прикуривая, машинально кинул взгляд на свою «пятерку»… Но что это? Точнее, кто это?! Некий тип заглядывал в окно, может, угнать надумал? Или бомбу подбросить?

– Эй, что надо? – решительно двинул к типу Никита.

Мужчина оглянулся и кинулся к своему автомобилю…

Вот он – черный автомобиль из категории «для очень-очень белых людей». Здесь, во дворе Лисы? Значит, она не ошиблась, ее пасут. И знают, кто оберегает Лису, судя по интересу к его непрезентабельной арбе, которой пора стоять среди раритетов в музее машиностроения.

Автомобиль почти бесшумно и резко сорвался с места, Никита тоже. Номер бы увидеть…

Никита бежал за ним изо всех сил, чтоб хоть чуточку уменьшить расстояние… Ага, щас! Ноги и четыре колеса – не одно и то же. Он затормозил уже на улице, в сердцах махнул рукой, словно ударил невидимку, и поплелся к своей «пятерке». Лису надо бы спрятать. Куда?


Жара, черт ее возьми, не спадала и ночью, а макушка лета подбрасывала дополнительные неудобства: лишив дождей землю, она предоставила не просто горячий воздух, но почему-то и влажный. Стоило пройти квартал, кожа становилась липкой, рубашка на спине мокрой, по вискам струями стекал пот. А добавить к этому знойному счастью абсолютное безветрие – получаешь наглядное представление, что такое адское пекло. Машина нагревалась, как печка, даже в тени, кондиционер не предусмотрен в данной модели, и Никита подумывал установить его, иначе ничего не стоит окочуриться от перегрева. Да где взять время? Теперь его не хватит, в дикую жару придется мотаться туда-сюда, запасаясь минеральной водой в магазинах, которая быстро нагревалась.

Когда Никита зашел к Эдуарду Дмитриевичу Капустину, тот нахмурился:

– А… Вольный сыщик? И как оно, на воле-то?

– С переменным успехом, – плюхаясь на стул, сказал Никита. – Зато я сам себе начальник. Вы обещали рассказать подробности о Валерке.

– Разве? – прикинулся склеротиком Эдуард Дмитриевич.

– Мне это очень нужно.

– Все вы умники, – заворчал тот. – Работать предпочитаете самостоятельно, а как придавит, к нам бежите.

– Точно, придавило. Я ж могу помочь родной милиции, заметьте, без затрат государства на мою персону, то есть абсолютно даром.

Дмитрич поджал губы, отвернув лицо от бывшего сотрудника. Валерка тоже служил когда-то под руководством Эдуарда Дмитриевича, да если б он был единственным начальником, то служба казалась бы медом. Видя, что у Эдуарда Дмитриевича настроение ни к черту – в такие моменты он необщительный и злой, а отступать Никита не собирался, – он рассказал о злоключениях Алисы, закончив:

– Видите, я вынужден позаботиться о ней, следовательно, поучаствовать в поисках убийцы Валерки.

– Почему она не написала заявление, ко мне не пришла?

– Учитывайте ее состояние. Алиса не сразу сообразила, что ее намеренно пытаются задавить колесами, да вначале, честно признаюсь, и я не очень-то в это верил, пока вчера не столкнулся с черным автомобилем во дворе. Водителя интересовала моя машина…

– Номер запомнил?

– Запомнил бы! Если б увидел. Темно было. Водителя тоже не узнаю, не рассмотрел. Он как дунул, как дал по газам… И мне странный звонок поступил в день похорон Валерки, теперь я уверен, что речь шла о Лисе… Алисе.

Эдуард Дмитриевич смилостивился, приказал принести дело, Никита читал и глазам не верил. Валерка был пьяный в лоскуты, как показало вскрытие. Нет, он, конечно, выпивал, но до свинского состояния не накачивался никогда, а уж наркотиков сроду не употреблял. Однако незадолго до убийства укололся – как этот факт трактовать? С кем он пил? Не один же. Совсем дурак, чтобы напиться, зная, какая опасность подстерегает его?

Еще странность: в море не купался. Июльская жара способствует так называемому «цветению» морской воды, то есть активно размножается сине-зеленая водоросль, отчего вода приобретает соответствующий цвет. Водоросль микроскопична, следовательно, остается на купальном костюме, в волосах, Валерка полностью чист от нее. Так какого черта он разделся?

Версии: профессиональная деятельность, следствию стало известно, что у Валерки появилась халтурка, устав нового охранно-детективного агентства уже позволял заниматься и сыскной работой, но подробностей – ноль. Далее: ограбление – смешно. Впрочем, денег, телефона, обручального кольца и часов при нем не нашли. Третья версия: ритуальное убийство – вообще обхохочешься. Но раз найден голым и с ножом в животе (без отпечатков пальцев), то… почему нет? Четвертая: месть. Мол, много лет назад он кого-то поймал, засадил, тот отсидел, вернулся…

– Я бы еще одну версию подкинул, – ввернул Никита.

– Какую? – фыркнул Эдуард Дмитриевич, дескать, без тебя тут умных полно.

– Пришел, укололся, отполировал спиртным, жарко стало, разделся, потом ударил себя ножом.

– Понятно: сам себя, да? А на месте обнаружения трупа бутылки и шприца не было.

– Закинул в воду.

– Ладно, хватит язвить, – осадил его Эдуард Дмитриевич. – Что тебя не устраивает?

– Все. Как это – следов присутствия людей не обнаружено? На диком пляже и в будни полно народу до самого вечера. Оставляют они после себя и бутылки, и горы мусора, и следы ног на песке. А здесь, – Никита кинул дело на стол, – будто кусок первозданной природы, на который случайно ступил человек. Недобросовестно исследовали местность. В общем, дело труба, Дмитрич, я не представляю, с чего начинать.

– И никто не представляет.

– Хотя… у меня есть идея. Можно, я сначала ее обмозгую?

– Мозгуй, черт с тобой.

– Мне нужно еще одно дело. В роще недалеко от ресторана «Ракушка» застрелили Вишневского.

– М… – с неопределенной глубокомысленностью протянул Эдуард Дмитриевич. – А что тебя смущает?

– Вы слишком хорошо обо мне думаете, меня уже ничем не смутить. Ко мне обратилась Лола Голдина…

– Понятно, – перебил тот. – Не туманное дело. Она была с ним в ресторане, между ними произошла ссора, Вишневский ударил ее…

– Ударил Лолу?!

– Да. Она выплеснула ему в лицо вино, ушла, пригрозив, что разделается с ним.

– А Лола утверждает, что ее не было в ресторане.

– Голдину опознали свидетели.

– Знаю, знаю, она рассказывала. Но угрозы и ссора еще не являются неопровержимым доказательством, что именно она застрелила.

– Поэтому Голдина пока на свободе. Ты, Никита, без меня знаешь, что такое свидетельские показания одного человека, а тут несколько.

– Они видели, как она стреляла?

– Не видели. Но утверждают, что она была с ним в ресторане, а Голдина почему-то этот факт отрицает. Одна против многих. По-моему, она держит всех за дураков.

– Давайте, я проверю?

– Проверяй, она же тебе платит за проверку. Все-таки определись, чем будешь заниматься – Валерой или Голдиной, на двух стульях еще никому не удавалось усидеть.

Никита ничего не сказал ему, а углубился во второе дело…


– Слабое место, – озарило Никиту. – Я же полдня долдонил об этом.

Он завел мотор и рванул со двора. Ну, конечно, слабое место – залог успеха. Недостаток информации всегда восполнит слабак, потому что слабость родная сестра трусости. И когда возникает явная угроза жизни, что делает слабак? Слезно молит пощадить и раскалывается. А Никита уж постарается не оставить шанса на компромиссный вариант. Со всеми компромиссами покончено, а также с оттяжками и нерешительностью. Лишь бы слабак был на месте, а Никита уверен, что он там.

Он вырулил на дорогу, прибавил скорости выше положенной. Следовало поторопиться, так как неизвестно, что господа, подружившиеся со смертью, затеяли.

Та-та-та-там… та-та-та-там… – били по вискам барабаны, задавая ритм. Это наваждение, мания какая-то, словно по Никите траурная дробь бьет. С того момента как проснулся, он слышит и слышит удары барабанов, где б ни был.

Пусто, на дороге свободно, немного душно. Никита открыл окно…


Глава 4


Когда он запросто, по-свойски надумал увидеть несравненную Лолу, для чего отправился в ее офис (настоящий офис, а не как у него – вшивая контора), его не пустили!

– Сегодня нет приема, – сказал охранник.

С ним разве поспоришь, что-либо докажешь? Никита достал визитку, набрал ряд цифр на мобильнике, через минуту услышал стальной голос:

– Слушаю.

– Это Старцев, Лола…

– У меня совещание, я не могу говорить.

Вот как! У нее совещание, которому не в силах помешать даже горящая задница, между прочим, ее задница горит. Никита тоже придал своему голосу металлический тон:

– Момент! Мне срочно нужна ваша фотография, вы обещали…

– Ждите внизу, снимок вынесет мой пресс-секретарь.

Отключая телефон, Никита с чувством произнес:

– Стерва!

Заложив руки за спину, он ходил по совершенно пустому холлу, где не на что присесть. Зато прохлада, здесь не поскупились на кондиционеры в отличие от Никиты, в его конторе температура градусов на пять выше, чем на улице.

Из лифта вышел молодой человек лет двадцати шести – двадцати семи, направился прямо к Никите, собственно, других людей в холле не было, кроме двух охранников. Смазливый парень, но лицо… с таким лицом только в гробу лежать. Брови сдвинуты, углы губ опущены, глаза старца – уставшие, тоскливые, безвольные. Бедный. Бедный, потому что работать у Лолы – никакого здоровья не хватит. Он подошел к Никите:

– Старцев вы?

– А тут еще кто-то есть? – пошутил Никита.

– Тогда это вам, – передал он конверт и отправился к лифту.

Никита хмыкнул ему вслед. Ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания! Вероятно, в этом центре мазута и нефти понятия не имеют о правилах хорошего тона. Никита сел в машину, достал фото. М-да… Бывают же на свете женщины класса люкс! Их кто-то любит, ласкает, потворствует капризам… Впрочем, какой же надо иметь кошелек, чтоб потворствовать капризам Лолы? Не кошелек, а мешок, к тому же не один. Он достал фотографию Вишневского, положил оба снимка на руль. Нет, этот вряд ли потворствовал капризам, с фото смотрела на Никиту самовлюбленная и самодовольная физиономия. Может, они оба друг друга стоят? Не прикончила бы его она, он ее наверняка грохнул бы, от той же ревности.


Кофе, сигарета, ноги на столе, Равель («Болеро») на ушах – кайф. Никита не торопился домой, там его никто не ждал, но он от этого не страдал. Он принимал решение, взвешивая свои силы.

Безусловно, Дмитрич прав, в двух направлениях работать невозможно, но Валерка оставил завещание, в котором прямо написал: «Не бросай Лису». Последнюю волю покойного грех не исполнить, стало быть, вариантов нет. А Лола – это деньги, хорошие деньги, надо сказать, ими не бросаются в положении Никиты. И где выход?

А не попробовать ли удержать задницу на двух сидалищах? Он же не один будет пахать, как раз плуг возьмут другие работяги, а ему предстоит стать мозговым центром. Ну и станет. Главное, не пасовать перед трудностями, не поддаваться сомнениям, а быть уверенным в успехе, и он придет, в смысле успех, придет. Но если в истории с Лолой он знал, с чего начинать, то в случае с Валеркой полный обвал. Дикий пляж… Не настолько уж он дикий, особенно летом, значит…

На трагическом взрыве закончилась музыка. Никита, снова включил запись, снял с аппарата трубку, набрал номер:

– Петя, привет. Как там дела в ЧОПе?

– Порядок, шеф.

Ух, ты – шеф! Приятно, приятно. Сам того не желая, Никита взял тон исключительно начальственный:

– Возникли кое-какие проблемы с Алисой, я должен ей помочь, так что управляйся пока без меня.

– С Валерой связано? – осведомился Петя.

– С ним. Кстати, я нашел в сейфе диск, слышишь?

– А, «Болеро»?

– Ну да… – немного потерялся Никита. Петя дуб дубом, а Равеля знает. – Чего это он хранил этот диск отдельно от остальных да еще в сейфе?

– Хрен его знает. Только своим «Болером» задолбал нас! Как ни зайдешь, у него одно и то же на всю громкость. Шеф, если нужна помощь Алисе, мы всегда готовы.

– Спасибо, пока справляюсь. – Никита положил трубку, почесал затылок и, скрестив руки на груди, считал: – Значит, классику терпеть не мог, но слушал. Не напивался и не кололся, даже не курил, вел здоровый образ жизни, но нализался и укололся. Мне клялся, что, как только выдастся случай, подкинет работу, но взялся сам и работал втихаря… Стоп, Лолу же отдал мне. Но интересно, Валера, что ты еще делал, чего мы с Лисой знать не знаем?

В кабинете парил сизый дым, кондиционер и здесь не предусмотрен, а устанавливать его теперь не имело смысла, все равно покинет контору. Никита подошел к окну, шире раскрыть створки, чтоб проветрить, как вдруг с внешней стороны кто-то соскочил.

– Кто там? – крикнул Никита и перегнулся через подоконник. Додумался до идиотского вопроса! Будто ему скажут: это я, подглядываю тут за вами.

Заметив убегающую фигуру, быстро таящую в темноте, он вылетел в окно как пробка и помчался догонять. Бежал – куда там чемпионам до него! Однако тот, кто убегал, ничуть не уступал в скорости. Нет, скорее превосходил! Потому что Никита примерно пару кварталов держал цель, а потом за поворотом она испарилась. Он метался взад-вперед, заглядывая во все закоулки, ни с чем вернулся к конторе, дернул за ручку… Дверь заперта изнутри, ключи на столе, следовательно, путь один – забраться через окно. Залезть оказалось сложнее, чем выпрыгнуть, но справился.

Минут пять спустя к нему вломилась милиция – вот так сюрприз, вот так оперативность! Бдительные жильцы с верхних этажей заметили, так сказать, вора и вызвали милицию. Пока то да се, пока стражи порядка разобрались и убрались, Никита просто обессилел, но вывод сделал:

– За мной следят, а я не принял всерьез тревогу Лисы. Вслух больше ни звука, молчание – золото.


– У тебя есть зацепка? – не поверил Эдуард Дмитриевич.

– Скажем, не зацепка, а крючочек, маленький и без гарантийного талона, – не обнадежил его Никита. – Как напился Валерка, я не знаю, а наркотик ему вкололи, чтоб сделать безвольным мешком, не способным самостоятельно передвигаться. Да, знаю: следов насилия нет, видимо, для того его и поили, чтоб не крутить руки. Затем Валерку перевезли на дикий пляж, раздели, чтоб создать видимость, будто он там прохлаждался. Побоявшись, что спиртное с дозой морфия может оказаться ненадежным убийцей, его ударили ножом, намеренно забрали ценные вещи. По их мнению, какая должна сложиться картина? Напали неизвестные с целью ограбления.

– Ну, сложилась картина, дальше что?

– А дальше… По моим расчетам, дикий пляж ночью не должен пустовать. Я не однажды там отдыхал и видел, как в мусорных кучах рылись бомжи, собирали банки из-под напитков, бутылки, выбирали остатки пиршеств. Был случай, когда из-за мусорной кучи произошла стычка, два бомжа прогнали третьего, значит, территории кормления распределены, чужих туда не пускают. А раз не пускают, то свою территорию стерегут, значит, живут там. Надо отыскать бомжей и допросить, за полтинник они расскажут все, если, конечно, что-то видели.

– Первый раз слышу, что там кто-то живет, – сказал Эдуард Дмитриевич. – У черта на куличках, никаких удобств.

– Всего пять километров от города, зато люди не сидят на головах друг у друга, а бомжам раздолье, – возразил Никита. – А первый раз слышите потому, что это первое убийство там. К сожалению, я только предполагаю, Дмитрич, а не утверждаю. Но использовать надо все шансы.

– Пошлю туда ребят. Что еще?

Никита медлил с предложением, припомнив, за что его многие недолюбливали, и, наверное, были правы. В общении он спокоен и закрыт, а данная черта тоже не всем нравится; он дружелюбен, отзывчив, не переходит границы, опускаясь до плебейского уровня, что располагало к нему людей. Но цель оправдывает средства – это его позиция, правда, не всегда она венчалась успехом. С точки зрения кодекса чести позиция гнилая, она-то и составила о нем нелицеприятное мнение, да только корни ее в азарте, а азарт диктует правила. Кто-то отравлен картами и рулеткой, Никита – задачами, которые ставит перед собой, решает их путем проб и ошибок. Сейчас предстояло предложить очень скользкий путь к решению задачи, не исключена ошибка, которая будет дорого стоить. Он подбирал слова, дабы его предложение Эдуард Дмитриевич не счел подлым:

– Лиса. Не хотелось бы, но ее следует использовать. Смотрите, какой выбрали способ убрать Лису: давили колесами. И не пытались убить другим способом, пока не пытались. Как мне видится, ее смерть должна выглядеть случайной, ну, нечаянно задавили девушку, водитель испугался и уехал.

– Конкретно говори, а не ходи вокруг да около, – раскусил его Эдуард Дмитриевич.

– На нее надо ловить убийцу Валерки. Только ни в коем случае ей об этом говорить нельзя, иначе ситуация выйдет из-под контроля. Я знаю Лису, она продаст и себя и тех, кто будет за ней присматривать.

Эдуард Дмитриевич, обхватив пятерней тяжелый подбородок, скорчил недовольную гримасу:

– Это большой риск. Мы подставим ее.

Когда Никите говорят «нет», а Дмитрич фактически отказался от идеи, он принимает тактику тарана, то есть находит убедительные аргументы.

– Это самый действенный способ быстро выйти на убийцу. Лису пытались убрать, думая, что она знает то, что знал Валерка. И за мной следят, потому что хотят знать каждый мой шаг. Убийца понимал: Лиса придет ко мне за помощью, поэтому позвонил и предупредил, чтоб я не помогал ей. До этого он уже пробовал наехать на нее, а загадочным звонком рассчитывал напугать меня, чтоб Лиса осталась одна. Теперь он хочет знать, что я предпринимаю. Но мне помощь не нужна, надеюсь справиться сам, если повезет…

– А если Алисе не повезет? – остудил его Эдуард Дмитриевич. – Ну, прозевают ее, как не раз случалось в подобной практике. Ты простишь себе?

– Не прощу. А вы постарайтесь не прозевать. Убийце нужно ликвидировать опасность в лице Лисы, он придумает, как ее достать даже в бункере.

– Что же это за опасность, в чем она? – произнес Эдуард Дмитриевич. – Ни одного предположения не имеем, в какую западню попал Валера.

– Тем более, – гнул свою линию Никита. – Лиса единственная возможность взять убийцу или убийц. Полагаю, их несколько, нам бы хоть одного…

– Ладно, иди, я подумаю.


Настала пора вплотную заняться делом клиентки Лолы. Никита приехал к ресторану «Ракушка» и сначала побродил в роще, где был найден труп Георгия Вишневского. Фотографии он изучал тщательно, место определил с ходу. Стоял, заложив руки в карманы летних брюк и подняв плечи, будто с неба накрапывал дождь, он размышлял.

Место безлюдное, общественный транспорт сюда не ходит, следовательно, добраться в «Ракушку» можно или на своей машине, или на такси. Вот, такси! О таксистах ни слова нет в протоколе, а они постоянно дежурят возле кабака, значит, работал над делом молодняк без опыта.

Роща не дремучий лес, лиственные деревья и кустарники росли хаотичными кучками, днем отсюда неплохо просматривался ресторан с парковкой, за ним полоска моря. Ночью точка, где застрелили Вишневского, скрыта абсолютным мраком (освещение лишь у ресторана), убийца ничем не рисковал. Выстрел слышали многие, но приняли его за хлопок ракеты. Граждане последнее время, подвыпив, обожают пускать ракеты в небо по любому поводу, особой популярностью пользуются фейерверки – куда уж тут обратить внимание на одинокий хлопок.

Внутри «Ракушки» было прохладно и пусто, Никита устроился за столиком на двоих, заказал мясо и кофе, курил, изучая слонявшихся без дела официантов. Выбор свой остановил на юноше, обслуживающем его, показал удостоверение:

– В начале июня здесь застрелили мужчину…

– Да, в роще, – закивал тот. – Но я тогда не работал, я новенький.

– Будь другом, позови старенького.

К нему подошел молодой человек постарше первого, выслушав, помнит ли он вечер начала июня, когда нашли труп, сказал:

– Да, я работал в тот вечер, события помню неплохо, такое не забывается. Только нас допрашивали раз сто, на опознание возили, что еще?

– Нужно кое-что уточнить, все же убийство. – Никита достал фотографии, положил на стол. – Эти люди были здесь?

– Эти. Вон за тем столиком сидели, у окна. Оба, случалось, заезжали сюда то вместе, то порознь или с друзьями. Но у нее прическа была другая.

– Какая именно? Да ты присядь…

– Не положено, – отказался официант. – Волосы у нее просто спускались по плечам.

– А во что она была одета?

– В платье. В зеленое платье с мелкими стразами.

– И что они делали?

– Сначала вроде бы мирно пили и ели, потом начали спорить…

– О чем? – подхватил Никита.

– Этого никто вам не скажет. Тут по вечерам такой грохот стоит, себя не слышишь. Я бы сказал, женщина спорила… даже злилась. Мужчина был более сдержанным, но разговаривал с ней… свысока, что ли. Потом он ударил ее по лицу, в ответ она плеснула в него вином и ушла. Лично я этого не видел, бармен рассказал и официантка.

– Странно получается: стоял грохот, но угрозы, которые произнесла женщина, слышали.

– Музыканты как раз ушли на перерыв, а мимо их столика проходила официантка с заказом. В этот момент он ударил ее, она плеснула вином, вскочила и сказала: «Это не все, ответный удар ты получишь, обещаю. Пожалеть не успеешь». Он послал ее. Прямым текстом послал. Ну, она и пошла, сбив с ног нашу официантку. Не извинилась.

– Труп нашли в половине первого ночи. Кто и как обнаружил его?

Конечно, Никита читал, как обнаружили труп, но, задавая свои вопросы, рассчитывал на подробности.

– Клиент, – ответил официант.

– А что он делал в роще ночью, где темень жуткая?

– Хм, – усмехнулся молодой человек. – Не знаете, что у нас за народ? Как переберут сверх нормы, в пространстве теряются. Этого товарища загружали в такси, ему понадобилось в туалет. У нас все удобства есть, так нет же, он побежал за кустик. А пьяному кажется, что его все видят, он и углубился в рощу. Об труп споткнулся, упал прямо на него. Смекнул, что валяется человек, но не сообразил, что это труп. Вернулся и не хотел в машину садиться, кричал, что там человек спит. Друзья позвали вышибал, те пошли в рощу с фонариками. Только он уже готовый был, но еще теплый. Вызвали милицию.

Никита сунул ему стольник типа на чай, вышел на жару, залез в раскаленный автомобиль и поспешил тронуться в путь, чтоб хоть ветер залетал в салон. Ну, пока ясно, что ничего не ясно. К сожалению, Вишневский не расскажет, за какой надобностью он поперся в рощу, может, тоже спьяну решил отлить возле кустика. Короче, следовало отыскать таксистов, возможно, те что-нибудь да заметили. Позвонил Пете и попросил прислать к нему толкового парня, не самому же тратить время, рыская по фирмам извоза. Никита теперь работодатель, имеет право давать задания работникам.


К вечеру дозрел Эдуард Дмитриевич и дал согласие сделать приманкой Алису. Никита и не сомневался: выхода у него не было. Как человек бывалый, Эдуард Дмитриевич понимал, что у Алисы имеется единственный шанс выжить – если ее подставить под удар. В самом деле, не сидеть же ей всю жизнь взаперти, к тому же и за надежными запорами, стоит сильно захотеть, достать ее не столь уж проблематично.

Дисциплинированная Алиса на звонок приоткрыла дверь, выглянув из-за цепочки, а Никита отчитал ее:

– Почему не спросила, кто пожаловал?

– Дверь на цепочке…

– Твою цепочку перерубить – раз плюнуть. Ладно уж, открывай, я продукты привез и деньги.

– Зачем мне деньги, если я их не трачу? – идя на кухню, спросила Алиса.

– Теперь будешь тратить. – Он выставлял из пакета свертки с банками, а в глаза ей не смотрел, совесть есть и у него, она, проклятая, противно зудела. Говорил быстро, легковесным тоном, словно речь шла о пустяках: – Все, Лиса, можешь порхать на свободе. Твоих чабанов взяли, допрашивают, тебе тоже предстоит давать показания, правда, это будет не скоро.

Алиса присела на табурет, была удивлена, но радости по поводу освобождения Никита не заметил.

– Взяли?! – переспросила она. – А как узнали, что это те, а не другие?

– Черный «мерс», – марку он не разглядел, сказал, что пришло на ум, – дежурил в твоем дворе. Этот же автомобиль пас меня. Вот так и взяли.

– Сколько их?

– Двое, Лиса.

– И что они говорят? Почему ко мне привязались?

– Пока ничего не говорят, но, поверь моему опыту, заговорят. Так что гуляй спокойно, ходи на работу, навещай подруг… В общем, пора войти в ритм.

Алиса отчего-то съежилась и стала похожа на рыженького котенка, мерзнущего от холода и вызывающего жалость. Она уложила подбородок на ладонь и, покусывая ноготь, недоуменно произнесла:

– Странно… Когда мне было страшно, я забывала о Валере. Хотелось избавиться от страхов, пойти куда-нибудь, где шумно и весело. Сейчас ты сказал, что бояться больше нечего, а мне ничего не хочется. Даже выходить из квартиры не хочется. И мысли полезли… о Валере… что я теперь одна…

– Не-не-не! Это плохой симптом – мысли. Гони их – хорошие, плохие, – гони. Валерки нет, Лиса, и не будет, тут уж ничего не поделаешь. Надо учиться жить без него, настраиваться на позитив.

Да, утешитель из него… Посторонний человек и то нашел бы несколько теплых слов, посочувствовал, а не отделывался бы дежурными фразами.

– Почему он ничего не сказал? – бубнила она. – Даже тебе не сказал. Нехорошо поступил, не подумал о нас, что его тайные дела коснутся меня и тебя.

– Он обезопасил нас, Лиса. Думал, что обезопасил.

Никита не был уверен, что все именно так, как он преподнес ей, сам путался в догадках, вычисляя, почему Валерка промолчал, зная, чем может закончиться его предприятие.

– Но меня давили из-за него, да?

– Это выяснят, – ускользнул он от ответа. – Не сиди в одиночестве, в твоем положении лучший способ забыться – проводить время с друзьями. А я пойду… Не кисни.

Валерка поступил нехорошо, Никита поступает еще хуже, подвергая Лису нешуточной опасности тайком от нее. Осталось утешиться одним: она везучая.


Никита заглушил мотор, выбрался из машины, даже не стал ее закрывать. Дальше – пешком, это рядом. Машину предусмотрительно оставил на дороге, чтоб в дальнейшем не мешкать, выезжая со двора.

Вот и двор. Повезло, окна второго этажа горели тусклым светом, значит, хозяин дома. Прямо гора с плеч. Кстати, это хорошая примета, практически гарантирующая успех. А успех зависит от внезапности, только вопрос: как эту внезапность осуществить. Что, ему запросто откроют среди ночи?

Но он все же тронул дверь подъезда дома – закрыта. Нужно знать код, а кода Никита не знает. Он быстро обошел дом в поисках пожарной лестницы, чтоб забраться на крышу, оттуда спуститься на балкон, ее не оказалось. Да и зачем она на двухэтажном доме? В случае пожара спрыгнуть не столь уж трудно. Задача сложная, так как следует подобраться без шума, а как залезть без шума на балкон второго этажа? Есть другой путь? То-то и оно. Никита вернулся на исходную точку, попятился, осматривая стену…


Глава 5


Кажется, фортуна повернулась лицом. Никита помчался в фирму «Ямщик», куда попросил его приехать Аркаша, занимавшийся поисками фирмы, захватившей прибыльную точку у «Ракушки». За полтора дня парень отыскал тех таксистов, кто дежурил в ту знаменательную ночь у ресторана.

Аркаша ждал его возле таксопарка, призывно замахал руками.

– Идем в кабинет, – сказал он, когда Никита заглушил мотор. – Хозяин «Ямщика» мировой мужик, хоть и молодой, собрал трех водил, тебя ждут.

Действительно, хозяина отличали молодость и здоровый дух в явно здоровом теле. Он вышел из-за стола навстречу Никите и Аркаше, обменявшись приветствиями, уступил свое место руководителя:

– Располагайтесь, вам там будет удобней. Мужики, – обратился он к трем водителям, – правду, и только правду. А я, извините, удалюсь, у меня своя головная боль.

Никита начал с вопроса:

– Вы хорошо помните тот день? Все же времени прошло много.

– Такое не забывается, – пробубнил пожилой мужчина, повторив фразу официанта. Уже ладненько.

– То есть вы были свидетелями убийства?

– Не были, – ответил тот же мужчина.

– Кто ж будет стрелять при свидетелях? – ехидно хмыкнул второй.

Никита понял, что по слову из них вытаскивать – дело муторное, предложил:

– Давайте так, вы рассказываете, что да как было, а я потом задам вопросы, если появятся неясности.

Два таксиста посмотрели на пожилого с намеком: ты начинай. А тот и не возражал, откашлялся в кулак, потер колени, словно готовясь к важному действу, и вдруг растерялся:

– А с чего начинать?

– Что было до того, как вы услышали выстрел, – подсказал Никита. – Где вы находились, какая была обстановка?

– Обычная обстановка, – сказал пожилой таксист. – У нас парковка немного в стороне, площадку у «Ракушки» занимают клиенты, а мы у рощи паркуемся. Клиентов было мало, мы простаивали. Там так часто бывает: приехали на своей машине, накачались вдрызг, берут такси, поэтому наших машин несколько дежурит. Ну, короче, ждем. Народ из «Ракушки» выходит покурить, шумят, шампанским стреляют, бабы визжат. А выстрел в роще грохнул. Не так чтобы громко, но понятно стало, что стрельнули. Мы как раз курили у машин, само собой, обсудили, кому это вздумалось пушкой баловаться.

– И кому же? – спросил Аркаша.

– Да мало ли. В «Ракушке» все больше богатые оттягиваются, им такое иногда в голову приходит… нарочно не придумаешь. Там и колются… сопляки, конечно, у которых мамы с папами деньги не считают, а их дети от безделья маются. Там и секс увидишь прямо на травке, все случается. Мы обсудили и забыли…

– В котором часу прозвучал выстрел?

– Где-то в начале двенадцатого.

– Посмотреть не захотели, кто в роще оружием баловался?

– Э, нет, – заулыбался таксист. – Наше дело доставить клиентов куда скажут, а лезть к пьяным козлам с пушкой в руке – дураков нету. Да пусть хоть перерубятся, нам-то что?

– Дальше. – Никита решил, что пожилой человек не все рассказал.

– Когда мы забыли о выстреле, из рощи вышла молодая баба, метрах в десяти от нас вышла. Ну, мы вспомнили про выстрел, подумали, это она тренировалась в роще.

– Что она делала?

– Ничего. Пошла по дороге, ведущей к городу. Потом я повез парочку, вернулся, а тут труп нашли в роще. Наверное, она застрелила.

– А что вам запомнилось в той женщине?

– Красивая.

– И все? Кто-нибудь запомнил приметы?

– Темновато было, – развел руками пожилой мужчина, но в диалог вступил самый молодой:

– Я запомнил. Еще когда она из «Ракушки» вышла, я за ней долго наблюдал.

– Долго? – подхватил Никита. – А что она делала?

– Стояла и курила. К ней приставал мужик, она что-то ему сказала, он и отвалил. Я отвлекся, мы ж еще и между собой базарили, а когда посмотрел на то место, где она стояла, ее уже не было. Потом она же вышла из рощи.

Никита достал фотографию Лолы, показал всем:

– Это она была? – Все трое смотрели и не решались дать утвердительный ответ. – Ну, вспоминайте, вы же водители, зрительная память у вас должна быть выше среднего.

– Трудно по фотографии… – произнес молоденький водитель. – Как будто похожа… Нет, если б я ее увидел живьем, точно сказал бы – она или не она.

– И я живьем узнаю, – подал голос второй водитель.

– Так… – Никита на миг задумался, блуждая взглядом по таксистам, затем резко поднялся. – Поехали, мужики.

– Куда? – насторожился первый. В отличие от коллег, которые вскочили, он остался сидеть.

– Вы посмотрите на женщину живьем, – ответил Никита. – Это нужно сделать, чтоб не произошло ошибки.

– Ну, если нас отпустит хозяин… – нехотя встал пожилой.

– Аркаша, сбегай к хозяину, скажи, мы ненадолго забираем его людей, примерно через часок привезем их обратно, – приказал Никита.


Повод, повод… Он думал, какой изобрести предлог, чтобы выманить нефтяную принцессу из офиса, если, конечно, она там. Проще простого позвонить и уточнить ее местонахождение, но что сказать, зачем он позвонил? План такой: она должна выйти к нему, Никита с ней переговорит (пока неизвестно, о чем), но главное – таксисты на нее посмотрят… А ни одной идеи, ни одной. Что-то мешало сосредоточиться на предлоге. Не что, а кто! Она же и мешала – Лола, внеся сумятицу в мысли. Кто она – убийца или жертва? Сейчас должно выясниться.

Он остановился у офисного здания, без суеты достал мобильник и решительно нажал на кнопку вызова.

– Слушаю вас, Никита.

– Мне срочно нужно с вами увидеться.

– В чем проблема? Поднимайтесь в кабинет. Четвертый этаж…

– Я не поднимусь к вам, нет времени. Вы не могли бы спуститься ко мне? Жду вас на улице.

– Но… – Она явно намеревалась возразить, да не тут-то было, он не дослушал:

– Без «но»! Разрешите напомнить: вас должны заботить результаты моей работы, так что поторопитесь. Много времени я у вас не займу.

И отключился. Так он ее, лентяйку! Пускай скачет, для фигуры полезно.

Никита выбрался из машины, бросив через плечо таксистам:

– Внимательно смотрите.

Не стал предупреждать, мол, от вас зависит сейчас многое, например, свобода этой женщины, не ошибитесь. После возложения ответственности обычно срабатывает обратный рефлекс: люди теряются, сомневаются, а сомнения не могут являться подтверждением.

Он заметил ее еще в холле, Лола шла к выходу, как солдафон, отстукивая каблуками четкий ритм, за ней не поспевал мордастый тип. Но вот они оба приблизились, а Никита так и не придумал причину! Поздоровавшись, он спросил, указав подбородком на амбала:

– Это кто?

– Телохранитель, – ответила Лола. – Я опасаюсь мести отца Георгия… – Слава богу, она сама подбросила идею. – Что вам удалось узнать.

От прямых вопросов ему желательно уходить:

– Во-первых, я ездил в «Ракушку», там вас помнят, узнали по фото…

– Ну и что? – нахмурилась Лола. – Я вам говорила, что меня опознали служащие ресторана…

– Да-да, было такое. Но есть еще свидетели, которых не опросила милиция, я их отыскал…

Ему интересна была ее реакция на новых свидетелей – запаникует она, расстроится или испугается? За каждым из этих трех глаголов можно распознать, точнее, угадать бесов, которые прячутся внутри Лолы и лгут, изворачиваются и лукавят, злятся и насмехаются. Но она лишь вздохнула с обреченной покорностью и устало спросила:

– Господи, что еще за свидетели?

– Таксисты. Они дежурили у рощи в ту ночь.

– Они видели, как застрелили Георгия?

Никите показалось, она слегка обрадовалась, во всяком случае, в ее сливовых глазах появилась искорки надежды. Что это означает?

– Не знаю, я не допрашивал их, сейчас поеду, – солгал Никита.

– Так поезжайте и допросите, – взяла она командный тон. – Из-за этого вы оторвали меня от работы?

– Нет, не из-за этого. Как попасть к отцу убитого?

– Он тоже видел меня в «Ракушке»? – насмешливо спросила Лола.

– Я хочу допросить и пострадавшую сторону, это обязательное условие во время расследования.

– Представляю, что он наговорит. Ну, ладно, записывайте…

Вернувшись в машину, Никита повернулся всем корпусом к таксистам, оглядел по отдельности каждую напряженную физию, определил, что все они понимали возложенную на них ответственность. Никита улыбнулся, дабы расслабить таксистов:

– Ну, что, мужики? Это она была?

– Она, она, – закивали два водителя, пожилой молчал.

– А вы не узнали ее? – спросил его Никита.

– Да особо не приглядывался к ней, – мямлил тот, пожимая плечами. – Но скажу… похожа. Очень похожа.

– Брось, Иваныч, – отмахнулся паренек. – Это она вышла из рощи. Рост, фигура, лицо, походка… Правда, она слегка шаталась, но все равно. И тогда волосы по плечам были растрепаны, ну, платье было другое.

– Какого цвета? – спросил Никита.

– Зеленое. В мелкую крапинку. Крапинки блестели.

Никита тронул машину с места, с сожалением признав, что загадок не существует, все оказывается значительно проще, чем почудилось в первый момент. Итак, точки расставлены без усилий. Ну и ладно, на его совести еще Лиса, а в деле Валерки вообще темный лес, им он и займется вплотную. Лоле, обманщице и убийце, деньги не вернет, они ей больше не понадобятся. Не без удовлетворения Никита заявил:

– Дождь будет. Хорошо бы…

– Да чего ж хорошего? – буркнул сзади пожилой водитель. – Покапает слегка, потом парилка начнется.

– Да нет, – возразил Никита. – Тучи сизые, нормально польет.


– Не было меня там, не было! – огрызнулась Лола. Как все стервы, она психованная. – Накануне мы разругались с Георгием и разбежались в разные стороны. Во всяком случае, я не собиралась с ним мириться.

Черт его знает, зачем он приехал к ней вечером и домой, а не сразу после таксопарка в офис. Может, надеялся спровоцировать на этапное преступление, когда объявит ей о показаниях новых свидетелей и даст понять, что ее песенка спета. Вероятно, поэтому захватил пистолет, держал его в руке, а руку в кармане летнего пиджака, не желая стать очередной жертвой коварства. Никита фланировал по комнате, разглядывая стильную обстановку, картины, фотографии, намеренно поворачиваясь к Лоле спиной. Поворачивался спиной, а голову держал в профиль, одним глазом видел ее. Она же сидела на диване в шелковом халате до пят, нервно курила и не смотрела в его сторону.

– Женщина в зеленом платье с мелкими стразами, светлая шатенка, с рассыпанными по плечам волосами сидела в ресторане с Вишневским, то есть вы, – говорил он без интонационной окраски, никак не показывая своего отношения к факту. – Между ними шел спор… Нет, они ссорились, в результате Вишневский ударил женщину…

– То есть меня! – вспыхнула Лола.

– Да, вас.

– Я похожа на женщину, которую бьют мужчины?

– Если довести до определенного состояния, то мужчина способен ударить даже королеву. Вы плеснули в него вином из бокала, пригрозили, что расправитесь с ним, и ушли. Затем, по описаниям таксистов, эта же женщина, то есть вы, вскоре после выстрела вышла из рощи и направилась в город. Приметы совпадают: на ней было зеленое платье в стразах, волосы рассыпаны по плечам… Да что там, сегодня вас опознали таксисты, когда мы с вами разговаривали, а это ни много ни мало три человека.

– Идемте, – поднялась Лола и пошла к выходу.

– Куда? – Никита не сдвинулся с места ни на шаг.

– В гардеробную. – Включив свет в небольшой комнате с открытыми шкафами с гладильной доской и утюгом, Лола обвела рукой пространство. – Ищите.

– Что я должен найти?

– Зеленое платье со стразами. У меня вульгарных нарядов нет.

– Хм! – Никита подошел к ней вплотную, чтобы рассмотреть глаза Лолы, ее лицо. – Платье можно выбросить.

Она прислонилась к стене, запрокинула назад голову и вымученно, с полнейшей безнадежностью сказала:

– Господи, это какой-то кошмар. Меня не было, но я была! Еще немного – и поверю, что я застрелила Георгия. Что мне делать?

Никита пристально вглядывался в Лолу. Даже если она и убила Вишневского, ее жаль. Да, сейчас жаль, два часа назад его обуревали противоположные чувства, просто этот мир и люди в нем изменчивы. Наверное, у нее имелись серьезные причины застрелить дружка, когда альтернативы не было, не исключено, что на кону стояла ее собственная жизнь, следовательно, действовала она в порыве отчаяния. Вот какие оправдательные мотивы нашел Никита, глядя на классический профиль Лолы, на заостренный подбородок, переходящий в шею, на выступающую грудь. Ну, как такое холеное тело положить на жесткие нары? Ах, если б она согласилась подружиться с ним… близко… очень близко…

– Лола…

– Да?

Ее головка упала на плечо, глаза уставились в его глаза, и в зрачках Никита без труда прочел опустошение и обреченность. К его огорчению, ей сейчас не до «дружбы».

– Я бы хотел вам помочь… – Никита не договорил, впрочем, конец фразы и так ясен, поэтому Лола закивала, дескать, я поняла, вы бессильны. Однако он решился на другое предложение: – Мне нужна правда. При условии, что я буду знать все, можно придумать, как вам выкрутиться.

– Для этого я вас и наняла, – вздохнула она, оттолкнувшись от стены. – Мне тоже нужна правда, но где ее искать? А выкрутиться… Почему я должна выкручиваться? Вообще-то, и на это я согласна. Но как? Надо что-то врать… Хорошо, согласна. Что врать? Как доказать, что меня не было в «Ракушке»?

Опустив голову, Никита погладил затылок, оставив на нем ладонь, застыл на некоторое время. У него изворотливый ум, что не раз подтверждалось практикой, но он впервые не имел в запасе действенного рецепта.

– Пойдемте, выпьем чего-нибудь? – предложила Лола.

– Не откажусь.

Коньяк, лимон, шоколад… И минут десять гнетущего молчания в полнейшей тишине. Никита ясно осознал, что не бросит ее, потому что поверил ей. Да, поверил! А разве не бывает на свете трюкачей-фокусников, которые, занимаясь грязными делишками, подставляют других людей? Есть такая порода, она изобретательна и способна на любую подлость. Теперь Никита думал не о том, как выкрутиться – это действительно безнадежная затея, а как и где добыть доказательства, обратные свидетельским показаниям. Кое-какие мысли зашевелились, но сначала он решил успокоить упавшую духом Лолу.

– В милиции таксистов не догадались найти.

– Да? – более чем равнодушно сказала она. – Почему?

– Очевидно, дело по убийству Вишневского попало зеленым ребятам.

– В конце концов, кто-нибудь подскажет им найти таксистов.

– Во всяком случае, это буду не я.

– Спасибо. К сожалению, мне ваше умалчивание не поможет.

Настало время поделиться соображениями.

– Я не спрашиваю, есть ли у вас враги, потому что врагами обеспечен каждый человек, часто он даже не знает своих врагов. У меня другой вопрос: вы не думаете, что вас подставил двойник?

Она очнулась, взглянула на него с изумлением и, как ему показалось, с опаской:

– Двойник? Не понимаю… Вы хотите сказать, что есть моя копия?

– Да. Именно это я хочу сказать.

– Да нет, это невозможно…

– Почему? Похожие люди встречаются чаще, чем мы думаем.

Лола разволновалась, видно, подобная мысль – надо сказать, спасительная мысль – не приходила ей в голову.

– Похожие! Если все как один утверждают, что с Георгием была я, то это должна быть моя точная копия, а так не бывает.

– Существует масса средств сделать схожесть максимальной.

– Грим имеете в виду? – отрицательно закачала головой Лола. – А фигура? И потом голос… Его подделать невозможно. А Георгий? Он что, не распознал обмана?

Нет чтоб схватиться за соломинку и обдумывать идею, Лола, наоборот, находила контрдоводы, будто убеждала Никиту, что в ресторане была она.

– Вы же не знаете, о чем у них шла речь, – возразил он. – Думаю, Вишневский как раз распознал подставу.

– Допустим. А цель? Зачем этот спектакль?

– Спектакль продуман неплохо, и, как у всякого предприятия, тем более авантюристического и опасного, у него запланирован финал, который известен только автору. Эта женщина, ваш двойник, отлично вас знает и умело подражает вам. Вы посещали «Ракушку» не раз, вас запомнили, но в тот вечер ни у кого из служащих ресторана не возникло мысли, что это не вы пришли с Вишневским. Значит, она не только приблизила свою внешность к вашей, но и усвоила манеру поведения. Мне кажется, она хотела использовать Вишневского в своих целях, тот отказался, стал опасен ей и был убит. А раз цель поставлена, раз дошло до жертв, то фальшивая Лола будет идти до конца. Полагаю, она в курсе, что вы под подозрением.

Лола сложила ладони у лица и повторяла, не веря в то, что произносила:

– Двойник… Двойник… Невероятно. Похожая женщина, знающая меня… Среди моих знакомых и приятельниц нет похожих на меня.

– С чего вы взяли, что она входит в круг ваших знакомых?

– Но как же! Необходимо видеть и слышать меня, чтобы усвоить манеры, иначе ничего не получится. Черт, у меня безвыходное положение.

– Скажите, Лола, ваше алиби только сторожиха дачи может подтвердить?

– Да. К сожалению, только она.

– Я бы хотел с ней увидеться.

– Зачем? Она ведь давала показания.

– Я предпочитаю сам допросить свидетелей, иногда удается вытащить из них полезные сведения, которые по неопытности или по другим причинам не вытащил следователь. Вдруг она в тот вечер с кем-то виделась и упомянула, что вы находитесь на даче. Когда мы можем поехать к ней?

– Да хоть сейчас. – Из унылой Лола преобразилась в деятельную особу, принимающую решения мгновенно. – Подождите меня, я переоденусь.

И скрылась в гардеробной. Никита напомнил ей:

– Уже почти девять, пока доедем, будет десять. Не поздно?

– Что вы. Она спать не ложится долго, если, конечно, не заложила за воротник сверх нормы. Катерина Гавриловна сериалы смотрит, аналитические передачи. Очень любознательная. А для меня сейчас всякое слово в мою защиту дороже золота. Поехали?


Никита не ошибся – днем полил дождь, внеся в знойную атмосферу временную прохладу и свежесть. Вела машину Лола, ему не удалось отговорить ее не садиться за руль, все-таки она выпила, а Никите жить не надоело. Но разве ее убедишь? Всю дорогу он внимательно следил за ней, чтобы в случае надобности перехватить руль, поэтому не пристегнулся ремнем безопасности. «Лихачка, своей смертью не умрет», – поставил он диагноз, когда выехали за город.

Лола остановилась в дачном местечке, напоминающем деревню, во многих домиках горел свет, а тишина изумляла покоем и миром, какой-то особой безмятежностью. Доставая зонт, Лола, всматриваясь в затуманенную дождем каменную махину за железной оградой, сказала:

– У нас никого, света не вижу. Катерина Гавриловна предпочитает смотреть телевизор у нас, мы не возражаем, так дача под постоянным присмотром. Идемте, ее участок рядом. Она отдала квартиру дочери с мужем, сама круглый год живет здесь. Женщина она порядочная, добрая, только выпивает. Ни рубля не возьмет, а спиртное пьет без спроса. Папа специально оставляет бутылки с водкой и вином для нее, чтоб Катерина Гавриловна не трогала дорогие напитки.

Никита забрал у нее зонт и держал над головой Лолы, чай не сахарный, не растает. Узкая дорожка на дачном участке, утрамбованная и заботливо посыпанная галькой, шуршащей под ногами, вела вглубь. Но и в маленьком домике свет не горел, однако Лолу это не огорчило.

– Спит, наверное. Значит, вечером пила. Ничего, разбудим. Осторожно, здесь ступеньки… – Она тронула за ручку, дверь оказалась открытой, Лола вошла первой. – Катерина Гавриловна! Сейчас… выключатель найду…

Никита посветил ей мобильником, загорелся свет. Вошли в комнату, Лола звала хозяйку, но та не откликалась. Нашли выключатель и здесь, лампа под старым абажуром осветила небольшое пространство, заставленное мебелью. Опрятно, старомодно, уютно. На столе, застланном белой скатертью, стояли тарелки с остатками ужина, бутылка коньяку (весьма дорогого для пенсионерки) и рюмка. Только из людей никого. Пока Никита осматривался, Лола, зная, где еще может находиться хозяйка, прошла к смежной двери, вдруг остановилась:

– Я так и знала. Спит. Катерина Гавриловна! Нам придется потрудиться, чтоб разбудить ее. Катерина Гавриловна!

Тем временем Никита в полумраке рассмотрел на кровати пожилую женщину в одежде и, пошарив рукой по стене, нащупал выключатель. Когда Лола тронулась с места к кровати, он становил ее:

– Позвольте я…

– Она вас испугается. Вы же чужой…

Никита обошел ее, бросив на ходу:

– Не думаю, что она способна кого бы то ни было испугаться…


Одной рукой Никита схватился за крепление водосточной трубы, насколько смог, ногу поставил на выступ фундамента. Он подтянулся, залез, вторую ногу поставил на нижнее крепление и поднял голову, отыскивая, за что бы уцепиться. До балкона рукой подать, но не дотянется. Остается ползти по трубе, ставя ноги на крепления. Только бы не оборвалась, а то сейчас строители не слишком стараются, им бы выгнать коробку да сдать ее, потому все на честном слове держится.

Никита полз по трубе вверх, добрался до уровня балкона. И едва-едва дотянулся рукой. Нет, удобней ногой стать, потом резко бросить тело на перила. А шум? Вдруг в квартире услышат шум? Он успеет достать пистолет и заткнет любого, кто вздумает помешать.

Итак… Нога – раз! Неплохо. Стоя враскоряку, Никита примеривался, чтоб оттолкнуться с достаточной силой и не свалиться вниз. Толчок – два! Упал на перила – три! Грохот приличный, а больно-то как! Будто ребра все разом сломались. Спортом надо было заниматься, с парашютом прыгать, привык бы к боли. Никита замер, пережидая боль и восстанавливая дыхание…


Глава 6


– Что вы имеете в виду? – озадачилась Лола и, следя, с какой он осторожностью приближается к кровати, задержалась у порога комнаты. Было нечто пугающее в его позе, склоненной над телом соседки, а странности всегда нервировали ее. – Что вы смотрите там? Будите!

Никита выпрямился и огорошил Лолу:

– Она умерла.

– Как умерла?! Вы в своем уме? Ей шестьдесят шесть всего…

Лола осеклась, так как подошла к кровати и увидела своими глазами неживое лицо Катерины Гавриловны.

– Она умерла и лежит здесь дня два, может, меньше, может, больше, – сказал Никита. – Разложение затормозилось, потому что доступа воздуха не было. Ваша соседка болела чем-нибудь серьезным?

– Не помню… Как будто… Нет-нет, на здоровье она никогда не жаловалась. И что теперь?..

– Милицию вызовем. Внезапную смерть без видимых причин должны тщательно исследовать, тем более в вашем случае.

– В моем?! – вытаращилась Лола. – Я-то здесь при чем?

– Это единственная ваша свидетельница, подтверждающая алиби, и вдруг умерла, ничем серьезным не болея. Лично я хочу убедиться, что смерть естественная, а не…

– Вызывайте, – согласилась она, глядя на труп и ежась. – Я выйду… покурю.

Курили под навесом. И все та же безмятежность, омываемая дождем, господствовала вокруг, словно этой жизни неизвестны смерть, разлука, слезы. Длинные струи стекали с навеса, бились о гальку у ступенек, разбрызгивая капли на крыльцо, а запах… Запах дорожной пыли, пропитанный дождем и смешанный с озоном, ни с чем не сравним, он помимо желания настраивает на позитивный лад, в который не вписывается смерть. Хочется с упоением вдыхать свежесть и думать о хорошем, но Никита поглядывал на Лолу, а она непрерывно курила, держа сигарету у рта, и была удручена.

– Вы давно с ней виделись? – поинтересовался он.

– Недавно. Если быть точной, то… три дня назад. Вечером.

– Здесь, у нее?

– Нет, у нас. Катерина Гавриловна была как член семьи, а не просто хранительница нашей дачи, бывало, приедешь, а в доме наготовлено, хотя ее никто не просил. Мы платили ей, помимо зарплаты то ремонт наши рабочие сделают, то денег подкинем, мол, запланировали сделать вам подарок, но не знаем, что нужно, вы уж сами… Сейчас редко встретишь людей, которым можно доверить дом, ей мы доверяли.

– Она алкоголичкой была?

– Просто любила выпить. Очень любила. Одиночество ищет друзей, Катерина Гавриловна нашла верного друга – рюмку, поверьте, это не делало ее хуже.

– Разве она одинока? А дочь?

– У дочери своя жизнь, в которой для матери не нашлось места.

– А у вас есть мать?

– Она умерла при моем рождении.

Приехала милиция…


Алиса запланировала кучу дел, лишь бы чем-то занять себя. В работу с головой не уйдешь – каникулы, по расписанию в Доме детского творчества у нее остались занятия всего два раза в неделю, да в центре «Малыш» подрабатывала. Алиса затеяла косметический ремонт, сама двигала мебель, выбрасывала старье, сдирала обои. А ремонт только начни, мало того, что конца ему не видишь, но и времени ни на что остальное не остается, углубляться в переживания стало некогда. Три дня пролетели мухой, к вечеру Алиса уставала до бесчувствия, тем не менее переодевалась и шла то к одной подруге, то к другой, короче, инструкции Никиты она выполняла буквально.

После посиделок с подругами Алиса обычно возвращалась домой, разумеется, ее провожали. На этот раз решила переночевать, засиделись за полночь, Ольга вдруг опомнилась:

– А мой-то где шляется? Полпервого!

– С друзьями, наверное, – предположила Алиса.

– Позвонить нельзя? – обозлилась Ольга, нажимая на кнопки, затем долго слушая трубку. – Вот негодяй, не отвечает…

Еще полчаса она непрерывно звонила мужу, а в час и он заявился – пьяный в лоскуты. Ольга завелась, накричала на него, получила в лицо кулаком… Не для Алисы подобные сцены, она решила ретироваться:

– Я пойду…

– Куда ты пойдешь ночью? – ревела Ольга, не забывая сыпать оскорбления мужу: – Урод конченый! Я милицию вызову! Тебе там быстро мозги вправят!

Он не оставался в долгу, зверея:

– Заткнись! Еще слово… пасть порву… Милицию она вызовет! Вызывай! Я тебя выкину с балкона! Без парашюта!

А что между слов вставлялось – не повторить! Алиса попятилась к двери, а то и ей достанется:

– Да тут идти три шага… Извини, вы уж сами… Я побежала.

И рванула по лестнице вниз, забыв, что лифт есть. На улице Алиса кинула взгляд на окна Оли – там метались тени, видно, отношения выясняли при помощи кулаков. Бурная у людей жизнь, а она с Валеркой почти не ссорились.

Добиралась домой дворами, после дождей земля пропиталась водой, туфли вязли в грязи, в общем, хотела сократить путь, получилось наоборот. У дома, очистив от комьев грязи обувь, Алиса заодно передохнула и вошла в подъезд. Поднимаясь на третий этаж, она думала, как сейчас рухнет на кровать и заснет, но, когда осталось пройти последний пролет, замерла.

Возле ее двери возился мужчина. Да нет, он пытался открыть квартиру! Непроизвольно у Алисы вырвалось:

– Вы кто?! Что вам нужно?

Он шарахнулся от двери, но не кинулся бежать, а застыл…

Тут-то Алису и накрыла паника. Его лицо почему-то было черным, оттого непередаваемо страшным, словно это сам черт стоял на площадке. Алиса не додумалась, что он надел маску или еще что, она видела ирреальное существо, способное уничтожить ее в считаные секунды. Стоило ему сделать к ней шаг, Алиса помчалась вниз, не сообразив поднять крик. Казалось, на улице будет безопасно, а в подъезде даже стены враждебны, помощи ждать неоткуда. Она слышала топот его ног сзади и сопение, не оглядывалась, чтоб не терять время, а он все равно настиг ее, просто прыгнул. Глухо вскрикнув, Алиса плашмя врезалась в стену между дверьми первого этажа, успев подставить ладони. Он придавил ее своим телом, одной рукой схватил за волосы и оттянул голову назад, его вторая рука попала на лицо, соскользнула, ведь Алиса вырывалась. Когда его пальцы обхватывали ее шею, она закричала, но не это спасло, а темнота. На первом этаже не было лампочки, поэтому напавший мужчина плохо координировал свои действия, а также не видел, что ладонь Алисы ищет кнопку звонка. Как только раздался отчетливый и беспрерывный перелив, мужчина кинулся вон из подъезда, тогда как Алиса, почувствовавшая свободу, сползла по стене. Не хватало кислорода, будто побывала в безвоздушном пространстве, она глубоко вдыхала и вдыхала, только выдохнуть почему-то не получалось.

Дверь квартиры открылась, выглянула лысая голова…


У Никиты сон здоровый, соответственно крепкий, разбудить его нелегко, особенно по телефону. Но длительный трезвон все же долетел до спящего сознания, не открывая глаз, Никита нащупал трубку, поднес к уху, не вымолвив ни слова.

– Ник! Ник, это я, Алиса. На меня напали!

Она так кричала в трубку, что волей-неволей расцепишь слипшиеся веки, правда, они тут же и смежились.

– Напали, – вымолвил он вяло, не соображая, кто звонит и с какими новостями. – И что?

– Ник, он… он душил меня!

– А ты?.. – Вдруг его ударило: на Лису напали, душили! Он резко сел, спустив ноги на пол. – Напали?!! Кто?

– Не знаю… – всхлипывала Алиса. – Никита, он пытался открыть мою квартиру, а я шла от подруги… Мне так страшно…

– Ты где?

– Дома. А если он вернется?

– Запрись, я сейчас приеду.

Никита включил настольную лампу, привыкнув к свету, взглянул на часы и вытаращил глаза: два ночи! Хорошенькое дело! Значит, нападение произошло недавно, где же были телохранители Лисы? Ругая вслух Эдуарда Дмитриевича, который обязался обеспечить ей безопасность, Никита оделся, машинально прихватил пачку сигарет, а пистолет, прежде чем сунуть за пояс, проверил на боеготовность.

Домчался быстро, в подъезде вытащил пистолет, чтоб самому не оказаться беспомощным при встрече с бандитом. Маловероятно, что напавший на Лису тип обосновался в подъезде, но Никита поднимался по лестнице не спеша, слушая «колодец» и глядя вверх. Тихо, как в пустыне.

Едва он переступил порог, Алиса бросилась к нему с ревом, Никита обнял ее, не забыв захлопнуть дверь ногой.

– Ну, все, все, – гладил ее по вздрагивающей спине. – Я здесь, не бойся. Что случилось?

Сбивчиво, не отрываясь от Никиты, захлебываясь слезами, она коротко рассказала о нападении. И так дрожала при этом, что дрожь передалась и ему, но другого характера. Сначала непроизвольно, в качестве утешающего средства, он целовал ее в макушку и лоб, Алиса как будто этого вовсе не замечала, приподняв голову, заглянула ему в глаза:

– Ты обманул меня?

– Я? – сглотнув ком, произнес Никита. – Я не обманывал тебя…

Ему уже неважно было нападение на нее, оно позади и черт с ним, потом уточнит детали, обдумает – все потом, завтра. А сейчас он убрал с ее висков густые пряди рыжих волос, взял в ладони лицо. Губы коснулись мокрой щеки, затем второй, носа… Алиса опустила слипшиеся от слез ресницы, замерла, перестав дрожать, казалось, и не дышала. Но ее пересохшие губы приоткрылись, чуть слышно, с недоумением, которое явно не относилось к нападению, выговорили:

– Как же… как же он… очутился здесь? Ты говорил… их взяли…

– Взяли, – шепотом заверил Никита.

И сказал себе – можно. В такие моменты не думается о будущем, что однажды пожалеешь о содеянном, захочется вернуть все на прежние места, но станет неловко делать резкий поворот на сто восемьдесят градусов. В этом случае подсознание начнет искать другие способы освобождения от пут совести, не всегда пристойные, отчего в душе поселится отвращение к себе же. Но есть здесь и сейчас, есть хочу и буду, а эти стихии не распространяются на то, что будет потом. Алиса не оттолкнула его.


В ее волосах проказничало солнце, стоило чуть приподнять голову, как золотистые блики передвигались, загораясь на других прядях. Солнце и разбудило Никиту, нахально ворвавшись в окно без штор, Лиса спала, не ощущая ни беспощадных лучей на теле, ни пожара в волосах. Он понял, почему Валерка балдел от нее: ему нравилась ее беспомощность, нравилась незащищенность. Нельзя сказать, что и в постели Лиса беспомощна, но льнула к Никите, будто маленькая девочка, нуждающаяся в силе и ждущая от мужчины бережного отношения к себе.

М-да… Валерка. Его нет всего ничего, а жена и друг на кровати, на его кровати. Если верить учениям о боге, то душа Валерки где-то неподалеку летает, интересно, что она чувствует и чувствует ли? Ну, то, что ей не по нраву свершившийся факт – понятно. Почему же она не помешала? Значит, ничего ирреального не существует? Жаль, ибо некому сдерживать низменную человеческую природу от безумств.

– Ты не спишь? – пролепетала Алиса. – Который час?

– Восемь.

– Так рано?

Солнце золотилось и в пушистых ресницах, Алиса их приподняла – и в горчичных глазах оно искрилось, но грустно, видимо, они еще не до конца проснулись. Никита завернулся в плед и, переступая через картонные коробки, отправился в душ.

Под потоком воды просветлели мысли, вернее, стали более конкретными и практичными. Надо определиться, Лиса не игрушка, а он не готов пообещать ей рай земной с собой в придачу. Как выяснилось, Никита стопроцентный эгоист, его волнует лишь сиюминутность и то, что требует природа. А поскольку не проходило ощущение дискомфорта (вероятно, Валеркина кровать повлияла на утреннее настроение), он принял самое разумное решение – пусть идет как идет, там видно будет. Но необязательно данную тактику высказывать второй стороне, которая ждет (наверняка ждет) от него других поступков, других слов.

Завтракали молча. Нет, переспали, а утром как будто и сказать нечего друг другу! Никита понимал, что сказать надо бы ему, да постельная тема с перспективами на будущее его не вдохновляла, он обошел ее:

– Значит, вчерашний тип открывал твою квартиру?

– Угу, – сказала Алиса, подкладывая ему мяса.

– Так это домушник, – уверенно заявил он, разумеется, сам так не думал. – То есть грабитель, специализирующийся на чистке квартир.

– А почему он меня душил?

– Ты свидетельница…

– Я не могла стать свидетельницей, потому что не видела его лица. Он был в маске… или чулок натянул, точно не помню.

– Лиса, он действовал интуитивно: раз ты его застукала, могла поднять крик, ему надо было себя спасать.

– А почему он выбрал мою квартиру? Разве не видно, что здесь нечем поживиться?

– Он понял, что квартира пустая, домушники это умеют определять, – возразил Никита, улыбаясь. – А поживиться всегда есть чем. Не бойся, больше он не придет, грабители в одно место два раза не ходят – примета плохая. Ну, я побежал?

Главное, вовремя слинять под дешевым предлогом – тороплюсь. Он был уже в коридоре, как вдруг услышал робкий голос:

– Никита…

– Да? – Он вернулся, задержавшись в дверях.

Алиса все так же сидела за столом, не смотрела на него, уставилась в окно и произнесла, кусая губы:

– Я хотела сказать… то, что случилось между нами… ничего не значит. Ты свободен от обязательств передо мной. Ты ничего мне не должен.

Это пощечина. Словесная, но пощечина. Лиса тонко уловила, какие в нем кипят страстишки. Почему бы смело не сказать, мол, сам не знаю, что на меня нашло, и нужно ли мне это, не разобрался, дай мне время? Не-а, не скажет. И дураку ясно – почему. Но проницательность Лисы задела за живое, в ее глазах он не желал выглядеть негодяем, однако истинно негодяйским способом перевел стрелки, якобы уточняя:

– Для тебя не значит?

– Для тебя. Иди.

Вот как! Она его не закабаляла, в сущности – отпускала, одновременно заковывала в цепи, не давая уйти. Сознательно или потому что такая: непосредственная, чувствительная, проникновенная? Наверное, она мудрая, а он типичная сволочь. Подгадал момент, когда ей было плохо, и затащил в постель, чему не воспрепятствовал дух Валерки, теперь сомнениями обставился. Нехорошо. И нельзя оставлять ее в состоянии разочарования. Никита подошел к ней, заставил встать, прижал к груди, искренне сказав:

– Значит, Лиса, значит. Еще когда был жив Валерка, значило. Не думай обо мне плохо. Просто у меня характер скверный, а вообще-то я ничего, честно.

Ну, вот, она уже улыбалась, а он целовал ее губы. Много ли женщине надо? Пара слов, нежный взгляд, поцелуй…

– Ты придешь сегодня? – спросила Алиса между поцелуями.

– Конечно. Ты посиди пока дома.

– Я и так сижу. У меня же ремонт.

– Ремонт штука нужная. Кстати, если что-нибудь найдешь непонятное, ну, от Валерки осталось, не выбрасывай, мне отдай. До вечера.

На улице, идя к машине, Никита утер лоб тыльной стороной ладони – ух, нелегко! Жизнь одна, соблазнов много, за все приходится платить, а за глупость – так непременно и вдвойне.


Эдуард Дмитриевич недобро косился на опера, а тот краснел и бледнел, оправдываясь:

– Она же всегда возвращалась домой, к половине одиннадцатого уже в квартире была, а тут смотрю – первый час. Я подумал, ночевать осталась, чего ж зря торчать? Позвонил Алимову, он должен был меня сменить, сказал ему, чтоб утром подъехал к семи… По моим расчетам, в это время Алиса проснулась бы, значит, Алимов не упустил бы ее… Адрес назвал…

Эдуард Дмитриевич по натуре крикун, и лучше б он кричал да кулаками по столу бил, чем спокойно процедил, уничтожая взглядом парня:

– Ты хоть понимаешь, что благодаря тебе мы упустили преступника? А он, возможно, привел бы нас к убийце Валеры Хвалюна.

– Понимаю, – развел тот руками. – Извините, виноват.

– Свободен. Потом с тобой разберемся.

Опер попятился, открыл дверь на ощупь и задом выскользнул в нее. Лицо Эдуарда Дмитриевича перекосилось, гримаса получилась мрачная и комичная, Никита еле сдержался, чтоб не прыснуть, но собрался и сказал:

– Ну? Я был прав?

– Прав, прав, – вздохнул тот. – Итак, он открывал квартиру… Неспроста это, ему что-то нужно было забрать…

– Или подождать Лису, – дополнил Никита.

– Подождать можно и на улице, – отмахнулся Эдуард Дмитриевич. – Нет, он пришел что-то найти и забрать, а тут Алиса неожиданно подоспела, решил и ее заодно кончить.

– Я пересматривал вещи Валерки, бумаги, а у себя дома все диски с аудиокассетами проштудировал.

– Результат?

– Был бы результат, вы о нем знали бы. Вот что надо учесть… Я, конечно, могу ошибаться, но мне думается, в квартиру Лисы пытался проникнуть не профессионал-убийца. Будь он киллер, задушил бы ее, обстоятельства были на его стороне. А он растерялся и, вероятно, волновался, поэтому не сразу схватил Лису за горло и не понял, что она ищет кнопку звонка. Не-не, это был не профи.

– Может быть, может быть…

– Бомжей опрашивали?

– Одного только поймали, остальные разбежались.

– Вернутся, – обнадежил Никита. – Зимой они ищут теплые места, а летом сытные. Дмитрич, а что по старушке?

– Подсуропил ты нам старушку, – упрекнул его Эдуард Дмитриевич.

– А что такое? – насторожился Никита.

– Отравили твою старушку.


Никто не выскочил на грохот, не заорал на всю ивановскую, не разбудил народ. Отдышавшись, потрогав ребра и убедившись, что они целы, Никита прислушался к квартире, там стояла сонная тишина. А свет? Ну и что, многие спят и при электрическом освещении, хорошо бы так. Еще он не представлял, сколько человек внутри, не хотелось бы пугать домочадцев. Опять поиск рационального решения, опять сомнения… К чертовой бабушке их вместе с домочадцами. Спокойствие и хладнокровие, только так. И никого не жалеть.

Никита перелез на балкон, заглянул внутрь. Как будто никого…

Он перебежал на другой конец балкона, осмотрел комнату с этой стороны, тоже никого. А двойная дверь чуточку приоткрыта, так ведь не зима. Он осторожно начал раскрывать ее шире, стараясь погасить скрип, а также не допустить ударов дверей друг о друга. Теперь можно войти…


Глава 7


– Отравили?!

Лола, бесспорно, женщина-сталь, но все равно женщина, как бы она ни старалась выкорчевать из себя слабости, в том числе и невозмутимость. Новость ненадолго лишила ее дара речи, Лола замерла, бессмысленно глядя в пространство, только пальцами нервно мяла сигарету, пока не сломала. Теперь она совсем заморозилась, тогда как Никита подтвердил, обходя офисный кабинет:

– Отравили. Коньяком. Я еще подумал, когда увидел бутылку на столе: слишком дорогое удовольствие для пенсионерки. Отсюда можно предположить, что коньяк ей подарили, она отведала питья, почувствовала себя неважно, прилегла и упокоилась.

– Но кому надо травить ее?

– Кому выгодна смерть Катерины Гавриловны. В первую очередь под подозрение подпадают дочь и зять…

– Вы с ума сошли, – вставила Лола.

– Мой ум в отличной форме. Убийства родственников – явление не единичное, как правило, они все раскрываются. Таким образом детишки освобождаются от надоевшей опеки или надеются получить наследство.

– Да какое у нее наследство?

Замаявшись ходить по довольно обширной площади, Никита присел на стул чуть наискосок от Лолы.

– Нормальное. Квартира и дача записаны на Катерину Гавриловну. Это весомый мотив. После ее смерти недвижимость перейдет к дочери.

– Ваши рассуждения несерьезны. – Наконец Лола обратила свой сливовый взор на него. М-да, все же в ней больше стали. И неженской выдержки. – Зять и дочь не идиоты, чтоб дарить матери отравленный коньяк. Думаете, они не соображают, что подозрение падет на них? Сейчас тупиц, которые не просчитывают последствия, нет.

– Так надо еще доказать, что кто-то из них вручил Катерине Гавриловне коньяк, скажу вам, это не просто. Помимо отравленной бутылки в доме нашли пачку денег – семьдесят тысяч. Не хилая сумма для скромной пенсионерки.

– Может, она несколько лет копила, – спорила Лола, но вдруг поняла, что спор бессмысленный. – А что вы думаете по поводу денег? Откуда они у нее?

– Есть кое-какие мысли, но об этом позже.

– Вы не знаете, – констатировала она, обхватила лоб пальчиками, задумалась.

Никита глядел на нее и гадал, зачем этой красивой женщине мазут и нефть? Это же сугубо мужская сфера интересов, причем грязная в прямом и переносном смысле. Мало того, наверняка ее деятельность мешает обзавестись мужем – кому нужна красивая, самодостаточная, стервозная (это ее достоинство, между прочим) владелица нефтеперевалочного бизнеса? Какой мужик способен дать ей больше, чем она имеет? А что Лола думает о претендентах на руку и сердце – к ее деньгам подбираются? Да ведь у нее незавидная доля, она же несчастная женщина, и пора дать ей действительно больше, чем она имеет, – маленькую надежду.

– Но меня, как и вас, не убеждает версия – дочь и зять убитой.

– Да? – вскинулась Лола. – Есть другая?

– Моя версия тоже не совсем…

– Говорите же, черт возьми!

– Если отталкиваться от предположения, что существует ваша копия…

– Я уже по-другому не думаю, – вставила она.

– …и эта копия хочет по неизвестным пока причинам засадить вас, то в связи с этим я не исключаю два сценария. Первый: она уничтожила единственную свидетельницу вашего алиби.

– Но Катерина Гавриловна дала показа…

– Да, да, да, – перебил он, кивая, мол, память у него отменная. – Ваша копия могла не знать, что Катерина Гавриловна давала показания. Или так было: коньяк подарила она, значит, наверняка с бабулей познакомилась. И выяснила, что старушка свидетельствовала в вашу пользу, но следствие не смогла убедить. Ее логика: неубедительное алиби убрать, а дальше – как карты лягут.

– Сомнительный сценарий.

– Отчего же? Показания дают не один раз, потом их перепроверяют, чтоб не случилось подлога. Ваша единственная свидетельница должна была выступить и в суде, так что…

– Дело мое плохо, – сделала правильный вывод Лола. – А второй сценарий?

– Ваш двойник пришла договориться с Катериной Гавриловной, чтоб та отказалась от своих показаний. Вот вам и происхождение денег.

– Вне логики, – заявила Лола. – Если Катерина Гавриловна взяла деньги…

– То это ничего не означает. Старушка отравлена, значит, сделка не состоялась. А если ваша копия просила подумать бабулю, а деньги оставила…

Никита вдохновенно строил теории, козыряя перед Лолой знанием психологии преступников (страсть как умным хотелось выглядеть), но вдруг споткнулся на слове «оставила». И кто бы это оставил деньги, не договорившись об услуге? Но старуха отравлена, а сумма аховая, такую толстенькую пачечку банкнот пенсионерке не собрать, даже если она будет торговать на базаре морковкой, выращенной на огороде. Помимо прочего, деньги не лежали на видном месте, а на книжной полке за потрепанными томиками популярной литературы, значит что? Их припрятали! Но кто – бабуля или даритель отравленного коньяка? Нет ответа, а прискакал к Лоле с новостями, не переработав их как следует.

– Зачем оставила? – устала от длинной паузы Лола.

– Чтоб у всех, кто будет заниматься расследованием, мозги закипели, – рассеянно ответил Никита. – Кстати, она вообще могла прийти в вашем образе, спокойно выяснить положение и отдать коньяк.

Кажется, ответ ее удовлетворил.

– Скажите, а в милиции и прокуратуре думают, как вы? Ну, что Катерину Гавриловну отравили мне во вред?

– Прокачивают все версии.

К ее сожалению, мнение Никиты практически не взяли в расчет, только на заметку, просто он решил не вносить излишнюю панику в состояние Лолы, которой со всеми ее цистернами мазута сейчас не позавидует даже дворник.

– Успокоили. – Она откинулась на спинку кресла, прищурила глаза и произнесла с коварным оттенком: – Где же найти эту заразу? Я ее своими руками придушу.

– Только не насмерть, иначе сядете. Вообще-то, и за нанесение телесных повреждений достанется, но в этом случае наказание смягчается, если признают, что вы были в состоянии аффекта. Тоже доказать весьма сложно.

– Как собираетесь искать ее?

Какая она быстрая! Если честно, Никита очутился в затруднительном положении, ведь как клиентка Лола имеет право знать дальнейшие его планы, а у него в планах сплошные пробелы.

– Искать… – произнес он задумчиво, потирая подбородок. И вдруг его осенило, как часто случалось в тупиковых ситуациях. – Ее не надо искать, сама найдется.

– Яснее нельзя?

– А что вам неясно? Зачем она затеяла цирк с переодеванием и подставила вас? Ей что-то нужно от вас…

– От меня она ничего не получит, – заявила Лола.


– Мы пока не знаем, чего она хочет. Может быть, стать вами хотя бы на время.

– Она больная, – презрительно фыркнула Лола.

– Тем опаснее ваша копия для вас. Будьте осторожны, Лола.

– Сама догадалась и теперь без охраны не выхожу.

– А сейчас я попробую переговорить с Вишневским-отцом и попытаюсь найти друзей Георгия.


Папа Вишневский занимался не одними поставками бревен и досок, не только гнал за рубеж опилки вагонами (по предположению Никиты), но и держал деревоперерабатывающий комбинат. На комбинат и приехал Никита, Вишневский принял его, настроившись агрессивно, а может, он всегда такой недружелюбный:

– Собственно, вы от кого?

Перед Никитой в массивном кресле сидел человечек наподобие червяка – маленький, худой, как палка, вместе с тем непоседливый, словно у него в сиденье иголки, причиняющие неудобства. При виде папы Георгия невольно закралась мысль: откуда у такого невзрачного, некрасивого, с болезненным цветом лица, на первый взгляд безвольного человечка взялся красавец сынок? Либо произошла ошибка природы, либо мама ответственно подошла к зачатию и воспользовалась генами другого мужчины.

– Мое имя Никита Старцев, я руководитель охранно-детективного предприятия, занимаюсь расследованием убийства, – представился Никита, хотя о себе докладывал два раза – сторожу и секретарше. – Кстати, вам нужна сигнализация последних разработок? Мы поставим в кратчайшие сроки с гарантией…

– Я подумаю. Мне сказали, у вас ко мне важное дело, касающееся моего сына.

– Да, так. Меня наняла Лола Голдина…

– Вот как! – дернулся Вишневский, его маленькое личико червяка побагровело. – В таком случае нам не о чем с вами разговаривать. Прошу… – указал он авторучкой на дверь.

Никиту не столь просто выставить, надо было не пускать его, он поднял ладони:

– Погодите, погодите. Отставьте на минуту эмоции, вы же мечтаете узнать, кто убил вашего сына… Простите, что напоминаю.

– Я об этом помню каждый час, – прорычал червяк. – И убийцу знаю…

– Не Лола убила!

– Вон отсюда, – устало прошипел Вишневский, кажется, на длительный запал у него не хватило силенок.

– Еще раз повторяю: не она стреляла. У меня уже есть доказательства.

До убитого горем папы дошел смысл сказанного, но верить он не собирался, хотя презрительно и незаинтересованно хмыкнул:

– Да? И какие же?

– Отравили единственную свидетельницу алиби Лолы, а ей эта свидетельница нужна, как кислород. Задумайтесь, кому это выгодно. Если вы способны услышать, а также анализировать, то вот вам мои выводы: свидетельницу отравила женщина, которая была с вашим сыном в ресторане.

– Но там была эта… – Вишневскому противно произносить имя Лолы, но он все-таки услышал Никиту и умерил гнев.

– В «Ракушке» была очень похожая женщина, настолько похожая, что ни у кого сомнений не вызвала. Она замаскировалась под Лолу и попросту подставила ее своею похожестью.

– Сказки не пробовали сочинять? Попробуйте, у вас неплохо получится. Говорят, авторы получают сумасшедшие гонорары, вам не придется доказывать невиновность зубастой овцы. Пусть ей сначала присудят срок, а потом разбирайтесь сколько вам влезет.

Не ошибся он в папе, алчущем крови за кровь сына, Никита только сжал челюсти, чтоб не показать градуса своего кипения, заодно не послать желчного червяка. Он взял себя в руки и жестко, без всяких сантиментов, мол, понимаю ваше горе, сочувствую и соболезную, но и вы поймите – нет, он отчитал папашу:

– Вы не были свидетелем убийства, чтобы с уверенностью требовать такого страшного наказания для Голдиной. Хочу успокоить вас: я докопаюсь, кто застрелил вашего сына, поверьте, вам будет стыдно, потому что убила не Лола.

– А если она?

– Сядет.

– Все против нее.

– Ошибаетесь, не все. Я даже могу назвать причины, почему убили вашего сына.

– Да? – скептически ухмыльнулся Вишневский. – Очень интересно. Ну, расскажите.

– Двойник продемонстрировала Георгию уникальную схожесть с Голдиной и, думаю, втягивала его в авантюру против Лолы. Поэтому между ними завязалась ссора, то есть он отказался, она угрожала ему, за что Георгий ударил ее. К сожалению, он не воспринял всерьез ее слова, да и мы с вами неплохо знаем, чего стоят женские угрозы, как правило, они остаются угрозами на словах. Но для нее, показавшей вашему сыну идеальное сходство, Георгий стал опасен, он мог помешать, рассказав о ее планах Лоле. И рассказал бы, без сомнения, но двойник оказалась проворней. Она курила у ресторана, наверняка искала оптимальный выход для себя и нашла. Застрелив Георгия, знаете, что сделала?

– Что же?

– Вышла из рощи к ресторану, а это место людное, и пешком пошла к городу. Скажите теперь вы: зачем она это сделала?

– Не знаю.

– А все примитивно просто: чтоб ее увидели, то есть Лолу увидели. И чтоб ни у кого не было сомнений, что Голдина застрелила вашего сына. Надеюсь, вы неплохо знаете Лолу, скажите, она поступила бы так опрометчиво? По-моему, Лола умна, чтобы глупо, бездарно подставить себя под удар. Да и другой человек, не слишком умный, убежал бы от ресторана темными тропками, прячась от случайных прохожих за кустами, а не показывал себя. Я прав?

Наконец-то убедил упрямого папашу, так как Вишневский, подумав, нехотя кивнул:

– Допустим. И что вы хотите?

– Назовите приятелей вашего сына, как их найти.

Победа далась нелегко!


Где встретиться с приятелями Георгия? Конечно же, по вечерам они не сидят дома у телика, а тусуются там, где подобие веселья, где шумно и суетно, где можно расслабиться в их понимании. Вишневский не только дал адреса, но и назвал точки, где по вечерам обитал сын, само собой его друзей искать надо там.

А вечер вступил в свои законные права, напоминая о приближающейся ночи и о такой естественной потребности, как ужин, пообедать частный сыщик не успел. Тем не менее, несмотря на адский голод и усталость, Никита не стал откладывать на завтра то, что можно и нужно сделать сегодня, и прямиком поехал в один из крутых городских клубов.

Попал в удачное время, когда зал еще не заполнила галдящая толпа, не гремела музыка, сотрясая пол и стены, не мелькали лазерные лучи в темноте, что наносит ощутимый удар по нервной системе после трудного рабочего дня. Никита перекусил – лишь бы червячка заморить, а то ужины в дорогих притонах закончатся финансовым крахом. Постепенно подтягивались клиенты, сипло заголосила певичка, наверное, курит беспрерывно. А вот и Малик пожаловал с женой в обнимку – худенькой, молоденькой и глупенькой, которая обвела зал ликующими глазками, дескать, посмотрите, я пришла в новом платье. Малик известный тусовщик, бездельник – что ему папа ни поручит, все завалит, – но он общительный, не любопытный, не заносчивый. Когда молодожены, а женился Малик недавно (третий раз, между прочим), расположились за столиком, Никита подкатил к нему, нагло упал на стул и, словно знает его сто лет, улыбнулся:

– Привет, Малик.

– Привет, – пожал тот плечами. – Я тебя не знаю.

– Меня зовут Ник, я помогаю Лоле Голдиной.

– Лолке? – поднял брови Малик. – Да, влетела она. А чем ты ей поможешь? Говорят, петь на свободе Лоле недолго, не отмажут.

– Выйдем? Потолковать нужно, здесь шумно.

– Лапуля, – обнял Малик жену за плечи, – я отлучусь, а ты сделай заказ.

– Еще чего! – по-детски надула она губы. – Буду одна сидеть как дура? Не уходи, пусть тут толкует.

– Сиди как умная! – рявкнул он и направился к выходу, доставая пачку сигарет из кармана пиджака. Новая жена уже раздражала его, кажется, недалек тот день, когда Малик обзаведется четвертой женой.

На воздухе под тентом пустовали столики, за одним из них Малик развалился, закурил, показал два пальца официантке:

– Дайкири. – И сказал Никите, который открыл рот, чтоб отказаться от питья: – Угощаю. Пить один не люблю, базарить без спиртного тоже. Теперь говори, зачем меня пас?

– Видишь ли, есть предположение, что с Вишневским в ресторане была не Лола, а очень похожая на нее женщина. Она и застрелила его.

– Иди ты! – заерзал Малик. – Офонареть! Ты не туфту лепишь?

– Ну, а зачем бы я помогал Лоле? Она наняла меня, чтоб я нашел доказательства ее непричастности. Убийца будет это делать?

– Нет, полагаю.

– Разве справедливо, если такая женщина, как Лола, угодит за решетку, не совершив преступления? А следствие упорно стоит на версии, будто она застрелила Вишневского, в параллельном направлении работать не хочет.

– Вот козлы! – в сердцах стукнул ладонью по столу Малик. – Точно не она?

– Клянусь. О Георгии расскажи.

– Что именно?

– Все. Ты ж его друг был?

– Хм, друг, – неопределенно фыркнул Малик. – Друг, Ник, это что-то очень серьезное, крепкое, надежное и навечно, пока ты живешь. А мы с Гошей… просто знакомые были. Ну, может, близко знакомые, но не друзья.

– Каким он был? – осведомился Никита.

– Как все наши. Мы ведь дерьмо, думаешь, я этого не понимаю? Торчим в кабаках, барбекю– шашлыки, девочки и травка… И Гошка дерьмо был, я имею в виду характер, пристрастия, отношение к жизни. Правда, он любил дело, с отцом работал, там он горел по-настоящему. Мне не удалось схватить дело и стать опорой отцу. В юности я мечтал стать музыкантом, пел неплохо, очень неплохо, но… предки запретили. А я поддался, дурак.

– Ты не знаешь, у Гоши были женщины…

– Ха! Миллион!

– Я не о том. Есть такие, которые ненавидят его?

– Конечно, есть.

– К примеру, кто?

Официантка принесла коктейли, Никита бурду, в которую намешали черт знает чего, не пил никогда, но приложился.

– Только между нами, ладно? – осушив до половины стакан, сказал Малик. – Стукачом ко всем моим недостаткам неохота слыть. Гошка не ограничивался одной девкой. Завертелся у них с Лолкой роман, а попутно он встречался еще с одной, Настенькой. Девчонка из простых, не испорченная, красивая, скромная. Она забеременела, Гоша предложил оплатить аборт, а Настенька ни в какую. Они перестали встречаться, кажется, она родила… пацана. Гошка не поехал даже посмотреть, лично я осуждаю его. Я своей первой исправно плачу за причиненные неудобства, она ж сидит с дочкой безвылазно. Ну, что и ему стоило хотя б несколько тысяч подбрасывать на содержание сына? Не обеднел бы. У него штиблеты… мой престарелый дед туфли называет штиблетами – ха! Так вот штиблеты Гошка носил только именные, жуткой стоимости. А на сына жалко!

– А с Лолой у него как складывалось?

– По-разному. То грызлись, то обнимались, но четыре года продержались.

– Лола хотела выйти за него замуж?

– Кто?! Лолка?! Шутишь? Она ни за кого замуж не стремилась. Зачем ей закабалять себя, считаться с кем-то, строить нечто типа семейного очага? Гошка несколько раз предлагал пожениться, а Лолка ему: «Я не готова».

– Значит, не было подходящей кандидатуры в мужья, – сделал вывод Никита. – А ты не помнишь, Гоша говорил о последней встрече в «Ракушке», ну, что он собирается провести вечер с Лолой?

– Нет, ничего не говорил. Но перед тем днем, когда его убили, он обмолвился, будто на Лолку нашел капкан.

– Капкан? – заострил внимание на емком слове Никита. – То есть придумал, каким образом подчинить Лолу, так?

– Понимай как хочешь. Я рассказал, что мне известно.

– Ладно… Не скажешь, где Настенька живет?

– Где живет, не знаю, но скажу, где она работала, там возьмешь адрес. Пиши: пенсионный фонд «Забота»…


Он поставил ногу внутрь квартиры, протиснулся в щель и прислушался. Что за тишина дурацкая? Всегда чувствуется жизнь в доме, когда в нем есть люди, но такое ощущение, будто здесь пусто.

Шаг – остановка, еще шаг… Никита осмотрелся. Да, в этой комнате действительно никого нет. Он двинул по направлению второй комнаты, вдруг что-то хрустнуло под ногами, вызвав бешеную скачку сердца. Никита опустил голову. Всего-то наступил на бокал, тонкое и разбитое стекло не выдержало веса Никиты. Странно, разбили бокал и не убрали?

Подошел ко второй комнате. Ага, это спальня. Кровать большая – ложись хоть вдоль, хоть поперек, – с высокими спинками. Никита, вытащив пистолет, осторожно приближался к кровати, на которой, без сомнения, спят люди. А ему нужен один человек, всего один…


Глава 8


Ночь, Лиса под боком, глаза в потолок. Человек устроен парадоксально: не хочет – и делает. Точнее, хочет то, что через час ему покажется лишним, без этого можно было обойтись, но не обошелся. Не обошелся раз, второй раз, третий, а там, глядишь – завяз по самые уши. Пришел к Лисе с твердым намерением повиниться, мол, не удержался, прости. А она такая изнеженная, такая трогательная, трепетная, ласковая… и не удержался еще раз. Оттянул время, как ему чудилось, а оно злопамятное и мстительное, что подтверждалось неоднократно на собственном примере и на примерах других. Именно тогда, когда исчерпают себя страсти, не услышавшие голос разума, время отплатит непредсказуемой жестокостью и не даст уйти мирно. Никита это понимал, но поступал вопреки здравому смыслу. Оставалась надежда на Лису, что в один прекрасный день она опомнится и прогонит его, ведь не любовь же ею двигала, а страх одиночества, страх перед неизвестными людьми, которые хотят отправить ее на кладбище вслед за Валеркой.

Ночь глубокая и темная, жаркая и душная, наверное, снова скоро польет дождь – поскорей бы. Не спалось.

Никита переключил мысли на Валерку. Не имея отправной точки, найти его убийц невозможно, значит, будет сложно уберечь Лису. Что этим людям даст ее смерть? Неужели им до сих пор непонятно, что она ничего не знает о делах мужа? Прошло уже много времени, а Лиса никого не сдала. Тем не менее пытались проникнуть в ее квартиру… Дмитрич предположил: им что-то нужно забрать. Что? Где мог спрятать Валерка то, что им нужно? Тут и прятать-то негде. А если то, что им нужно, лежит не дома, а, к примеру… на работе? В сейфе!

Необычные вещи Никита обнаружил в сейфе, но смехотворные. Та же серьга. Допустим, это улика. Но кто же хранит улику в спичечном коробке, который нечаянно можно выбросить? Например, так: открыл сейф, заговорился, глаз скользнул по коробку, рука машинально кинула его в корзину. Сплошь и рядом бывает. Не вырвал же он ее из уха – кто б позволил? И не украл, иначе поступило бы заявление в милицию, вещица дорогая. Итак, серьга отпадает, скорей всего Валерка нашел ее и не успел узнать стоимость, а когда б узнал, то тем более не держал бы в спичечном коробке.

Далее – диск с классиком Равелем. Нет, ну, это уж запредел, чтоб за диском лезть в квартиру, такое придет в голову только безнадежно больному психу. Но диск лежал в сейфе, отдельно от других дисков… А вдруг это не просто Равель? Диск стоит проверить на предмет сокрытой дорожки, вдруг между звуками «Болеро» существует еще одна запись, которую прослушать можно при помощи специальной аппаратуры? Ого! Тогда Валерка влез в шпионский клубок (например, подался в промышленный шпионаж), в этом случае понятно, почему устроили охоту на Лису. Однако и здесь есть темная дыра: шпионам уничтожить Лису – раз плюнуть, а они не смогли этого сделать.

Дальше – пачка денег и ключ. О! Ключ от неизвестной двери вполне тянет на серьезную улику. Где же та дверь, которую открывает ключ? На вид он примечательный, здоровенный, от тяжелого замка, но таких ключей тысячи. Тем не менее это самая убедительная причина, по которой Лису не оставляют в покое и почему пытались проникнуть в квартиру…

Алиса повернулась на бок, подложила под щеку сложенные ладони, вздохнула во сне. Волосы разметались по плечу и подушке, почти закрыли лицо, Никита слушал размеренное дыхание и переполнился чувством, обратным тому, которое еще недавно терзало его непостоянную натуру. Он убрал пряди со щек Алисы, тронул губами обнаженное плечо и губы, она обняла его, но не проснулась. Стоп, а почему, собственно, он видит ее? Ого, небо посветлело, рассвет наступает. Пора поспать хоть немного.


Паренек из компьютерных гениев вставил диск в дисковод, зазвучал Равель. Юноша щелкал мышью, выскакивали окна, исчезали.

– Не-а, – сказал он. – Здесь только музло.

– Ты внимательно посмотрел? – не верил Никита. – Может, твой агрегат устарел или не способен распознать еще одну запись?

– Мой комп супер, – возразил юноша. – Не веришь, сходи еще куда-нибудь, но зря потратишь время. На диске чисто.

А Никита размечтался – скрытая информация, шпионы с разведками, а он весь клубок раскрутит. Жаль. Жаль, что мечты разбились вдребезги.


Он приехал к Настеньке, прельстившейся Георгием Вишневским и оставшейся на бобах с ребенком. Дверь открыла заморенная девица с кругами под глазами, в старом халате и стоптанных тапочках.

– Вам кого? – спросила она, откидывая со лба длинную неопрятную челку.

– Частный детектив Старцев, – сунул под нос удостоверение Никита. – Мне нужна Настя Бибикова.

– Это я.

– Войти можно? Не бойтесь.

– Вы переоцениваете себя, – распахнула она дверь. – Как-нибудь отобьюсь, если что. Только тихо, ребенок спит.

Никита не рассмотрел ее толком на площадке, света было мало, но, когда вошел в квартиру, его постигло еще одно разочарование: не та! Ну, да, да, размечтался, что брошенная женщина решила отомстить своему обидчику, а преступление спихнуть на нынешнюю любовницу. Но для воплощения коварного плана надо быть похожей на Лолу, а Настенька похожа на нефтяную принцессу, как сова на страуса. Никита потерял к ней интерес, однако не повернул назад с извинениями, теперь надо хоть для виду задать несколько вопросов. Иногда слово за слово, и вскрывается много полезного.

– Вы в курсе, что Вишневского застрелили? – спросил он.

– Еще бы! – ухмыльнулась Настенька. – Так ему и надо, мерзавцу! А вы пришли узнать, не я ли стреляла в него?

– А то б вы сказали, – перевел он диалог в шутливое русло.

Неудачно перевел, Настенька (далеко не добрый персонаж, как выяснилось тут же) злобно прошипела:

– К сожалению, я не додумалась отправить негодяя на тот свет, но кто-то постарался, и молодец. Кстати, ко мне приезжали выяснять, где я находилась, когда Гошке, подонку, всадили пулю. Вам же сразу подай убийцу, будто он дурак, чтоб легко отдаться в ваши руки. Так вот, у меня есть алиби с кучей свидетелей. Киллера нанять денег нет, сами видите, Гошка не помогал. Но я с его папы алименты взыщу, пусть раскошелится на внука. В общем, мимо, товарищ.

Теперь хоть понятно, почему Гоша отверг красавицу Настеньку, Никита уж точно сбежал бы от нее, и его не удержала бы беременность. Он живо представил, как Настя старательно изображала птичку божью, чистила перышки и летела на абордаж богатого жениха. Но мужики сначала действительно видят перья, а потом шкурой чуют нутро, для чего достаточно случайно оброненного слова, жеста, смешка по поводу и без, послушать суждения. Мужику хватает мизерного набора из промахов, и он делает ноги. А она настойчиво ищет с ним встречи, ложится под него при каждом удобном случае и беременеет, думая, что ребенком вернет. Он предлагает: бери бабки на аборт и разбегаемся. Она еще держит марку влюбленной до безумия, мол, хочу этого ребенка, потому что он от тебя, а ты верх моих мечтаний. После ждет дня, когда родится ребенок, воображая: Гоша (Миша, Дима, Роберт) придет, посмотрит на сына, и растает, и зальется слезами раскаяния, и обнимет ее, и попросит прощения. Но он не только не тает, а даже не приходит, тем самым не желая признавать ребенка. Да и кого из мужиков удерживал ребенок? В ней копится злоба, она ненавидит несостоявшегося мужа и забывает, что решение-то приняла без участия папы, стало быть, ей некого винить. Сюжет избитый и ничему не учит. Каждой красивой фифе кажется, что она особенная, что только ей улыбнется удача и даст бриллиантовое счастье с трехэтажным дворцом. А судьба фигу преподносит под глупенький носик – на-кася, понюхай добычу.

Не испытывая жалости к подобным Настям, Никита скрестил руки на груди и, глядя на нее в упор, дал ценный совет:

– Злость еще никого не сделала красивей, умней и богаче, имей это в виду, раз тебе никто до меня не объяснил, иначе останешься одна до конца дней. Обиженных и неудачников никто не любит, запомни. Да и кто тебя обидел? Вишневский? Чушь. Ты распоряжалась собой, а не он…

– Он воспользовался… – взвизгнула оскорбленная Настя.

– Брось, брось, – не дослушал Никита. – А кто ему позволил воспользоваться, не ты ли? Вишневский не дурак был, понял, что тобою движет не любовь, а меркантильный интерес, которого мужики боятся как черт ладана. Не сумела обмануть Гошу, проиграла, чего ж на него злиться? Да и на себя не стоит.

– Знаешь что, катись-ка ты отсюда…

– С удовольствием покачусь. Но еще один вопрос: Вишневский скрывал от Лолы, что спит с тобой, между прочим, одно это должно было тебя остановить. А ты поставила ее в известность?

– Поставила, – огрызнулась Настя.

– И что она?

– Посмеялась надо мной. Дурой обозвала. Убирайся!

Никита прошел к выходу, в дверях обернулся, поднял указательный палец и назидательно дал еще один совет:

– С папой Вишневского будь поаккуратней, а то ты ни хрена не получишь. Думаю, он растает, увидев внука, сынок-то у него был один. Так что у тебя не все потеряно. Бывай, Настенька.

В машине он упал лбом на руль, прикрыл веки и так просидел много времени. Завал по обеим линиям. И куда теперь? Некуда, некуда… Некого опрашивать, нет улик, не осталось зацепок. Есть еще ключ. А где гарантия, что Никита не пролетит с ним, как пролетел с диском и неудачницей Настенькой? Стоит ли тратить время? А что может быть спрятано за дверью, которую открывает ключ? Деньги, клад, компрометирующие документы, что? Собственно, если ключ и является отмычкой от тайны Валерки, то какую дверь он открывает – кабинет офиса, квартиру, мастерскую, гараж?.. Дверей сотни тысяч, найти ее без подсказки практически невозможно. Надо искать новые пути, а идей в голове ни одной. Ни по поводу Валерки, ни по поводу Лолы!

Никита вставил диск в магнитолу, послушал первые такты «Болеро», и пришла неплохая идея: двинуть в контору, выпить кофейку, подумать, авось мысли появятся.


Сунув ключ в замочную скважину, он несколько опешил – не поворачивается! Тронул дверь – открыта. Что за ерунда? Неужто забыл запереть? Никиту пот прошиб, там же компьютер, лазерный принтер, сейф (правда, в нем ни шиша, но железная коробка чего-то стоит), микроволновая печь, два неплохих стационарных телефона… Короче, есть чем поживиться, тем более что остальные замки открыть не составит труда.

Никита поспешил внутрь, а там сюрприз за сюрпризом. Вторая дверь тоже открыта, он с замиранием взялся за ручку кабинетной двери – открыта. А в кабинете полнейший развал!!! Никита оглядел помещение, на первый взгляд все на месте. Но дверца сейфа распахнута, он же не какой-нибудь навороченный с кодовым замком, к нему прилагается допотопный, как сам сейф, массивный ключ, который лежал в ящике стола, а теперь покоился на столе сверху бумаг.

– Дмитрич, – сказал в трубку Никита, – пришли ребят, в моем офисе пошарили… Нет-нет, я ничего не трогал, стою на пороге… Как будто все цело, но не уверен… Жду.

Он прохаживался вдоль стены, рассматривая урон. Рылись и в мусорной корзине – там-то что искали? И вообще, что у него искали, если не забрали компьютер, телефоны и так далее? Значит, не воры. В бумагах рылись. Вряд ли это конкурирующая фирма, надумавшая выяснить имена клиентов и чем конкретно занимается Старцев, чтоб впоследствии подставить его и убрать с дороги. Дело в том, что конкурентов не имеется, на небольшой город даже два детективных агентства непозволительная роскошь для тех, кто держит данный бизнес. Ну, есть частные сыщики из милиции, работающие подпольно и по просьбам знакомых, – все. Нет, каково! Когда Никита лез в окно собственного кабинета, жильцы заметили и милицию вызвали, а когда посторонние залезли, не видели! Не повезло.

Внезапно он прекратил хождения, припомнив ночного гостя, подглядывающего за ним через окно, а потом благополучно удравшего.

– Валерка… – потирая подбородок, произнес Никита и позвонил Петру: – Привет, Петя. В ЧОПе все гуд?.. А грабители к нам случайно не наведывались?.. Да нет, я просто интересуюсь, вдруг Валеркины враги что-нибудь забыли у нас. Ладно, пока.

Разумеется, в ЧОП не проберешься, орудуя отмычками, и все же другого объяснения нет – это хвост от Валерки. А двойник Лолы? Впрочем, ей нечего искать здесь, разве что записки сыщика, чтоб знать его планы. Но кто сейчас ведет дневники? Только творческие люди с целью оставить память о себе или для будущих мемуаров.

Ребята приехали, протокол составили, отпечатки пальчиков не нашли (и не мудрено), но самое поразительное (а может, нет) – ничего не украдено.

– Фух, – выдохнул Никита по завершении непредвиденной кутерьмы. – У меня сил нет. Поеду домой и отосплюсь для начала.

Приехал домой, а там… идентичная картина!

– Дмитрич, – кипя от ярости, рычал Никита в трубку, – ребят давай. В моей квартире навели шмон…


– А я что говорил? – торжествовал на следующий день Эдуард Дмитриевич, словно ему приятно, что Никиту перетрясли, как наволочку. – Убийце или его сообщнику что-то нужно найти. И в квартиру Алисы пытались пробраться с той же целью – не получилось, решили тебя потрясти. Логика простая: раз ты не выполнил ультиматума не оказывать ей услуг, ходишь к ней, то обязательно копался в вещах Валерки. И дома копался, и на работе. Следовательно, то, что им надо, может находиться у тебя.

– У меня только ключ, – буркнул Никита.

Он не выспался, был страшно зол. Хоть и не взяли ничего, а сам факт, что в квартиру и контору проникли посторонние, беспардонно рылись в его святая святых, вызывал отвращение и справедливую злость. Не проходило ощущение незащищенности, какой-то детской беспомощности, когда твоя безопасность зависит от более сильных, но только не от тебя.

– Какой ключ? – спросил Эдуард Дмитриевич.

– Вот. – Никита положил перед ним ключ. – В рабочем сейфе Валерки нашел, завернутым в газету. В том свертке и пачка денег лежала. Не ключ же они искали, в самом-то деле! Взломщики мастеровитые, проникнуть за любую дверь им ничего не стоит, как я убедился на собственном опыте. Кстати, в чем я уверен, так это в мастерстве. Убийцы из них хреновые, а взломщики… у! – потряс он кулаком.

Повертев длинный стальной ключ, Эдуард Дмитриевич отдал его Никите с тяжким вздохом:

– Даже если он открывает важную дверь, для нас бесполезен.

– Ну, Валера… – заметался из угла в угол Никита. – Ну, гад! Мне не сказать, в какое дерьмо залез! А нам теперь пальцем в небо тыкать приходится и Лису подставлять. Козел!

– О покойниках плохо не говорят, – укорил его Эдуард Дмитриевич. Никита махнул рукой, мол, отстаньте, у меня свое мнение. – Признаюсь, мне не попадалось таких заковыристых случаев. Суть не в том, что мы не можем напасть на след убийцы, данный факт встречается повсеместно, а в том, что ведет он себя неадекватно. Уже и дурак бы понял, что у нас ни мотивов, ни улик, ни удобоваримых версий нет. А он упорно дает знать о себе.

Никита вдруг остановился, заложив руки в карманы брюк, выдал абсурдную идею, впрочем, любая идея сейчас способна стать основой:

– Может, Валерка бабки офигенные украл?

– Да делали мы запросы по банкам, нет у него счетов с суммами, из-за которых убивают, а потом еще и на жену устраивают облаву.

– Ну, тогда я не знаю!

– В этой облаве я и вижу некий смысл, но не понимаю логики. А она существует. Я тут крутил– крутил ситуацию… в общем, выгоняй Алису из дома, желательно по вечерам. Она сама не выходит.

– Ремонт делает. Может, мне с ней походить?

– Ага, совесть заела? При тебе на нее не нападут. И сказать Алисе надо, что она приманкой будет, иначе под каким предлогом заставить ее гулять?

– Ни в коем случае, я же предупреждал. Постараюсь выманить Лису… Извините. – Никита поднес звонившую трубку к уху. – Слушаю.

– Я видела ее, – сказала Лола глухо.

– Кого?

– Мою копию.

– Сейчас приеду. Вы где?

– В офисе.

– Извините, Дмитрич, убегаю.

– Постой, Никита, мы не обговорили…

– После. Потом. Не могу сейчас…


В это же время Алиса, выяснив у мужа Ольги, где купить оборонительное средство, отправилась в магазин «Охотник». Уй, сколько же здесь всего-всего… И ружья (их продают только тем, у кого есть охотничий билет), зато на газовые пистолеты разрешения не нужно, но стоят дороговато.

– А дешевле пистолетов у вас нет? – смущенно поинтересовалась Алиса.

– Вам для чего?

– Для самообороны, – потупилась она.

– Возьмите электрошок.

– А что это?

– Да вот на витрине лежат… трубочки, – доступно объяснял продавец. – Газовый пистолет не совсем практичная вещь, особенно в минуту опасности, вы можете сами пострадать от него. А электрошок удобен в обращении, стоит дешевле, не причинит вреда вашему противнику, тем не менее вырубит его. Он способен пробить несколько сантиметров одежды, вам не придется искать оголенную часть тела. Его применяют и как защиту от собак. От крупных тоже.

Ну да, человек на Алису напасть, по его мнению, не может, только собаки. Она не стала разубеждать продавца:

– Да-да, мне от крупных собак. Очень крупных… и без намордника.

– Лучше, конечно, взять дистанционный, но он дорогой.

– А что такое – дистанционный?

– Разряд производит на расстоянии.

– Ух ты! – восторженно произнесла Алиса и вздохнула, денег маловато, но жизнь дороже. Вытрясла из кошелька всю наличность, хватает. – Дайте мне дистанционный.

Продавец показал, как пользоваться электрошоком, она расплатилась в кассе, получила коробочку и, выйдя из магазина, искала укромный уголок, чтобы привести прибор в рабочее состояние. В сквере Алиса прочитала инструкцию, наладила электрошок и счастливая отправилась домой. Ну, пусть, пусть теперь подойдет к ней душитель – не обрадуется!


Естественно, первый вопрос Никиты, едва он, взмыленный, так как ему показалось, что бегает он быстрее лифта, взлетел на четвертый этаж метеором и упал ладонями на стол перед Лолой, был:

– Где вы ее видели?

– Сядьте, – обдала она его холодом.

Не ожидал он после столь значимого события и экстренного вызова встретить ледяной прием. Никита полагал, что Лола под воздействием фатальной встречи падет ему на грудь, как та же Лиса, и… Ну, помечтать не вредно, это прекрасная черта духовно обогащенных людей, переводящая их ничтожное существование в сферу насыщенной, полной разнообразия жизни. Думал, Лола потрясена, растеряна и в упадке духа, а она смотрела на Никиту, словно это он попался ей на узкой дорожке в облике ее двойника, и готовилась прихлопнуть его, как комара. Под действием ее чар Никита механически опустился на стул и решил предоставить слово даме, а не бежать впереди паровоза, потому выжидающе молчал.

– Пожалуй, лучше об этом расскажет мой телохранитель, – сказала она, поднося мобильник к уху. – Остап, он приехал, зайди.

Никита не сводил с нее глаз, про себя изумляясь: почему женщина, пережившая исключительное событие – встречу с двойником, – не рассказывает о ней взахлеб, а ждет какого-то телохранителя? А личные впечатления? Куда у нее делись эмоции, свойственные каждому нормальному человеку? А страх? Разве не страшно убедиться, что существует похожая на нее женщина, что она поставила перед собой некую цель, воспользовалась сходством и нанесла удар, после которого можно с ума сойти? Откуда столько выдержки и зачем? Но Лола в этом, надо полагать, паническом состоянии картинно курила, вероятно, давно отработав утонченные движения до автоматизма.


А на кровати ни одного тела! Ни живого, ни мертвого! Вот те раз! И куда подевались люди из квартиры? Не вышли же в магазин за сигаретами? Впрочем, магазины работают круглосуточно…

Никита вернулся в первую комнату, почувствовал жажду, прошел на кухню. Порядок идеальный, явно в этом доме живет женщина. Так что же, оба разом вышли среди ночи в магазин? Или погулять захотелось? А может, тот, кто нужен Никите, там с друзьями по кровавым делам празднует победу? Неужели просчитался? Жалко…

Выбираться тем же путем Никита не намерен, выйдет обычным, заодно продумает, кто еще способен указать место. Он выпил воды, не теряя времени, пошел к выходу, да внимание привлекла полоска света, падающая в коридор. Дом элитный, квартиры в нем огромные, коридор – на велосипеде катайся, сразу и не заметно, где тут еще есть двери. Но раз горит свет, то там кто-то есть. Никита подошел ближе – кафель на полу, это ванная комната…

Вдруг он увидел ногу. Обнаженную ногу, судя по размеру и педикюру, женскую… Нога лежала на полу, следовательно, женщина тоже лежит там.

Никита двумя пальцами уперся в ребро двери и отодвигал ее, делая щель шире…


Глава 9


Вошел Остап. Ну и рожа у него – хмурая, глаза красные, какие бывают после попойки и бессонной ночи. Интересно, где Лола откопала его? Устроиться охранять персону через бюро по трудоустройству нереально, на все виды деятельности нужны специальные разрешения, охраннику тем более, ведь ему полагается оружие. ЧОПа в городе два, всех, кто там работает, Никита так или иначе знает, Остапа же видит второй раз в жизни. Собственно, это не столь уж важно. Может, Остап индивидуальным порядком оформил разрешение.

– Рассказывай, – дала команду Лола.

– Вчера я отвез Лолу поужинать в кабак, это недалеко, пару кварталов отсюда. Стою у машины, курю. Вдруг подходит Лола, говорит: «Поехали». Я сигарету выкинул, открываю ей дверцу, но тут меня стукнуло: рановато она покончила с ужином. Смотрю, а одежда вроде бы та на ней и в то же время не та.

– Что значит не та? – спросил Никита.

– Костюм почти такой, какой носит Лола, но немного другой. Мне показалось, ткань другая.

– Показалось? – удивился Никита. – А как это ты сразу не заметил, что ткань другая?

– Темно уже было.

– Ну-ну, дальше?

– Я рот открыл: ничего не пойму, чувствую подвох, а она мне тихо и говорит: «Поехали, поговорить надо. Не пожалеешь». Тут я вспомнил про двойника Лолы, хватаю ее за плечо, спрашиваю: «Ты кто?» Она отвечает, улыбаясь: «Я Лола». И улыбка не такая, как у Лолы, будто губы зажаты… кривая улыбка. Вдруг слышу, Лола… настоящая Лола… кричит: «Остап, держи ее!»

– То есть вы вышли из ресторана? – задал вопрос Лоле Никита. – Зачем?

– В машине забыла сумочку, а в ней деньги, – ответила она. – У меня по две сумки, одна большая, в ней я ношу документы и всякую всячину. Вторая той же фирмы и такого же цвета маленькая, для мелочей, в ней я ношу косметику и деньги. С маленькими сумочками хожу в рестораны, на презентации, банкеты… они удобны уже тем, что специального места для них не надо, повесил на плечо и никаких проблем во время танца, к примеру.

– Я понял, понял, – сказал Никита. – Вы сразу узнали свою копию? Несмотря на темноту?

– Странные у вас вопросы, – процедила Лола, грозно сдвинув брови. – Себя я узнаю и в темноте, а там не столь уж темно было, фонари горели. Ко всему прочему она стояла с моим охранником, он держал ее за плечо. Да меня мгновенно осенило, что это моя копия и приготовила мне очередную гадость. Я закричала… Продолжай, Остап.

– Эта Лола, – указал он жестом на шефиню, – бежала, лавируя среди машин. Улица узкая, загромождена транспортом. Держа за плечо ту Лолу… вторую, я потянулся к пистолету, а она мне в лицо из газового баллончика прыснула. В глазах появилась резь, слезы сами собой потекли… Все произошло быстро, не ожидал я такой подлянки!

– Ты непроизвольно ее отпустил, когда она прыснула из баллончика, так? – догадался Никита, второй вопрос адресовал Лоле: – А вы что?

– Подбежала к ним, думала, помочь Остапу задержать ее. Но она и в меня прыснула газом, правда, мне повезло – моим глазам досталось меньше, расстояние было больше. Потом я вызвала пресс– секретаря, он отвез нас в больницу, нам промыли глаза, закапали что-то, правда, это не очень помогло – у Остапа до сих пор они красные, как у кролика.

Несомненно, телохранитель получил значительную дозу, но все равно его не жалко, ибо он Остолоп, а не Остап. Как не распознать двойника сразу? Опомнился, когда не тот костюмчик узрел, тупица!

– Скажи, Остап, ту женщину действительно не отличить от Лолы? – засомневался Никита.

– Как две капли, – не задумываясь, ответил тот. – Честно скажу, я не верил в двойника, теперь утверждаю: Лолу и ту женщину не отличить. Сходство поразительное. Или мне показалось, или…

– Что – или?

– Голос похож. Так не бывает, но голос… Когда я понял, что это не Лола, мне, признаюсь, не по себе стало.

– Можешь идти, Остап, – отпустила его Лола. Когда он ушел, она грустно усмехнулась: – Вот такая история.

– Жаль, что Остап не сел с ней в машину, – произнес Никита.

– Вы с ума сошли! – Лола вспылила. – А такой сценарий не хотите? Она убила бы его, а убийство свалила б на меня. Это ее метод.

– Не думаю, что вашего охранника просто убить женщине, – возразил Никита. – Он же профессионал?

– Конечно, профессионал, – ядовито сказала Лола, очевидно подразумевая, что от профессиональных качеств Никиты мало толку. – Остап с девяностых работает у моего отца, но не предусмотрел газовый баллончик, как и я. В следующий раз она еще что-то придумает, угадать – что, не дано ни вам, ни мне, ни Остапу… Никому!

– А если она не собиралась его убивать? Подумайте, зачем-то же ваша копия встретилась с Георгием. Мое мнение – ей нужен сообщник для достижения цели, получается, мы лишились важной информации.

– Даже если вы правы, я не хочу рисковать.

– Вы не любите риск и занимаетесь бизнесом? – поддел ее Никита.

– Неудачное сравнение, – парировала она. – В данном случае идет игра без правил, а в бизнесе, пусть дикие, но они все же есть, ход противника всегда можно просчитать, имея на плечах голову. А ее я не могу просчитать, поэтому пятьдесят на пятьдесят меня не устраивает.

– Лола, свидетели происшествия есть?

– О чем вы! – разошлась она, перейдя на повышенный тон. – Какие свидетели?! Редкие прохожие? Я не успела сообразить, что к чему, даже Остап растерялся, а вы – свидетели! Умоляю вас, найдите эту авантюристку. Я… признаюсь… боюсь. Ее боюсь.

Наконец Лола проявила слабость и стала походить на обычного человека, а не на каркас фундаментального здания. Но не об этом сейчас надо думать. Она ждет от него предложений, заверений, что он выручит ее из тяжелых обстоятельств, а ему нечем обнадежить. Совершенно нечем.

– Вы уверены в людях, окружающих вас? – осведомился Никита.

– Уверена, а что?

– Никто из них не способен на предательство?

Лола открыла было рот с защитной речью, но она действительно имеет голову на плечах и умеет мгновенно просчитывать, поэтому ее фраза отдавала неуверенностью:

– Мы хорошо платим за верность…

– Верность, Лола, понятие, исключающее деньги. А если вы платите за нее, то должны быть готовы, что найдется тот, кто заплатит больше, и верность улетучится, как прошлогодний снег. Я спрашиваю, уверены ли вы, что ваши люди неподкупны, по-настоящему преданы вам?

– Да откуда же я знаю! – разозлилась она. – Гарантии вам ни один человек в мире не даст, я тоже! А почему вы затронули эту тему?

– Ваша копия слишком смело идет на контакт, я бы сказал, неумно…

– У меня противоположная точка зрения, она очень умно подставила меня. Теперь попробуй докажи, что меня не было в ресторане и не я выходила из рощи. Но меня заботит другое: она ведь знает, что мы догадались о ее сходстве со мной, а все равно лезет на рожон.

– Вот-вот, и я о том же, – подхватил Никита. – Растерялся даже Остап, а что говорить о других людях? Ее ход неординарный, в успехе она уверена, поэтому смелая. Надо подумать, какую цену она способна предложить, а главное – за что. Мне кажется, она хочет стать вами, поэтому к первому обратилась к Вишневскому. Он должен был дать всем понять, что она – это вы.

– Уж ей-то нечего было ему предложить…

– А себя? А все, что вы имеете? Он ведь делал вам предложение…

– Глупости! У меня есть отец, папа моментально раскусил бы ее.

– Папа не препятствие, одна пуля – и нет папы.

– Вы меня пугаете.

– Всего лишь предостерегаю: ваша копия крайне опасна, поэтому советую нанять дополнительную охрану. И помните: вам тоже достаточно одной пули. Кстати, а где ваш папа?

– Уехал в Красноярский край по делам. Там наш основной офис, там же папа проводит большую часть времени, а я здесь.

В этих, в сущности, информативных фразах Никита почувствовал еще одну слабость: Лола остро нуждается в искреннем участии и поддержке, что дает, видимо, только отец. В ее собранности и якобы хладнокровном спокойствии явственно увидел: она держится с трудом, силенки на исходе, нервы на пределе, вот-вот произойдет срыв.

– Что еще мы можем предпринять? – отстраненно рассуждала Лола. – В принципе ничего. Мне не верят, это естественно, я бы тоже не верила. Завтра она придет в людное место, перестреляет уйму народа, а все будут показывать на меня.

– Уж вы хватили – перестреляет, – скептически хмыкнул Никита.

– Мы бессильны перед ней, а она сильна. Откуда взялась эта гадина? Кто она такая? Что делать – ума не приложу.

– Спокойно, спокойно! – остудил Лолу Никита. – Она как раз и рассчитывает, что у вас поедет крыша, а это капитуляция. У меня есть предложение: вы не могли бы уехать к папе на недельку-другую?

– А здесь кто останется?

– Ваша тень. Лола под вторым номером. Представьте, ваша копия что-нибудь предпримет, к примеру, перестреляет из автомата уйму народа, как вы говорили. Указывать-то будут на вас, а вы где? Далеко.

Лола смотрела на него совершенно безумными глазами, да-да, она близка к помешательству. Но вот в зрачках блеснул огонек понимания, до ее опутанного страхом сознания дошел смысл предложения Никиты, Лола оживилась:

– То есть надо сделать так, чтоб она была уверена, будто я здесь?

– Совершенно верно.

– Это непосильная задача. Как мы это сделаем?

– Дайте мне несколько часов, я придумаю.

– А она не выползет из своей норы?

Бедняжка Лола теряет контроль над собой от страха. А Никита не ясновидящий – предсказать, какую подлость и на какой час заготовила ее копия, не умеет, но обнадежил:

– Раз она промахнулась с Остапом, то на пару дней минимум затихнет. Я считаю, заготовки у нее есть, но ей же тоже необходимо время, чтоб обдумать следующий шаг, подготовиться к нему, подгадать момент.

От идеи с побегом из города Лола не пришла в восторг, однако от нее не отказалась:

– Уехать… Я согласна на все, лишь бы поймать гадюку.


В конторе Никита вооружился веником и половой тряпкой, до вечера убирал последствия разбоя, когда стало темнеть, позвонил Алисе:

– Привет.

– Привет, – отозвалась она.

Ни слова упрека! А ведь Лиса вправе спросить, где он пропадал, почему не приходил, не звонил – постель обязывает считаться с партнером или не надо туда лезть. Но раз она не забивает его упреками, тем лучше.

– Лиса, давай встретимся в кафе «Киви» через час, я к этому времени освобожусь.

Через небольшую паузу, будто нехотя она согласилась:

– Хорошо, я приеду туда.

– Погоди! Я могу немного опоздать, ты займи столик на воздухе и подожди, ладно?

– Подожду.

Положив трубку на аппарат, Никита тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Уж кто не скупится на упреки – так это совесть, которую весьма трудно усмирить. Кафе находится в парке, место не безлюдное, но достаточно темное, чтоб осмелеть и напасть на Лису. Кто Никита после этого? Негодяй.

– Алло, Дмитрич? – сделал следующий звонок негодяй. – Через час Лиса обещала прийти в кафе «Киви», значит, из дома выйдет примерно минут за сорок. Предупреждаю: если ребята ее упустят, я их сам порешу.

– Все будет в порядке, – пообещал тот.

Совесть слегка присмирела. Никита постоял над ведром с половой тряпкой и свернул уборку, переодевшись, он выбежал на улицу, огляделся. Знать бы хоть приблизительно, кто пасет его и Лису. Не заметив подозрительных личностей, он сел в машину и помчался к парку, не доверяя работникам милиции.


Сумерки быстро сгущались, Алиса шагала по аллее, держа руку в сумочке, которая болталась на плече. А в руке крепко сжимала электрошок – ее надежную защиту. Не забывала смотреть по сторонам, особенно ее внимание привлекали люди, идущие навстречу, Алиса приостанавливалась, настороженно следила за их движениями. Нет, к ней не приставали, проходили мимо. Заслышав шаги сзади, она оборачивалась, но тоже ничего странного не случалось. Так и добралась. Села за столик, долго изучала меню, денег хватит только на кофе, его и заказала, оправдавшись перед официанткой:

– Я жду друга, он сделает заказ сам.

Та пожала плечами, мол, мне все равно, принесла чашку на блюдце. Алиса пила по глотку, тянула время. Но когда отведенные на опоздание минуты вышли, она позвонила ему.

А он вел за ней наблюдение из-за пушистой елки, поднес трубку к уху и успокоил:

– Еду, еду, я недалеко. Ты заказ сделала?

– Я не делаю заказов, когда не имею денег. Вдруг ты не придешь…

– Так ведь иду… то есть подъезжаю. Закажи шашлыки, в «Киви» их первоклассно готовят. А почему у тебя нет денег?

– Ремонт съел.

– Ах да… Все, я почти на месте.

Никита отключился от связи, постоял, раздумывая, сколько это «почти на месте» можно продлить. Нет смысла торчать за елкой, на Лису не напали по дороге, в кафе тем более не нападут. Оставить ее под каким-нибудь предлогом, чтоб она возвращалась домой одна – это уж совсем бессовестно. Ладно, завтра опять выманит Лису, а сегодня…

– Вот и я, – упал он на стул, улыбаясь. – Извини, что пришлось ждать, не рассчитал.

– Понимаю. Ты голоден?

– Как зверь! – Никита придвинул овощной салат, схватил вилку и нож. – Кстати, как продвигается ремонт?

– Медленно. Я первый раз делаю ремонт одна, знаний не хватает, консультируюсь то у соседей, то в журналах ищу советы.

– Прости, помочь не могу – работа.

– А я и не прошу, сама управлюсь.

Официантка принесла шашлык на блюде, источающий аромат угольев, Алиса положила мясо Никите и себе, он заказал бутылку сухого вина. Наливая в бокал, сказал:

– Я пить не буду, меня сразу потянет в сон, а сонный за рулем – убийца. – Себе налил минеральной воды, поднял бокал. – За что пьем?

– За то, чтоб ты перестал заниматься Валериным делом, – огорошила его Алиса.

Никита осушил бокал воды, глядя на нее с интересом:

– Не понял.

– Тебя могут убить, как его. Я этого не хочу.

О, она сделала серьезный намек: ты не безразличен мне, что подтверждалось платьем из разряда нарядных, косметикой на лице, прической. Особо в глаза преображение Лисы не бросалось, но было видно, что она постаралась сделать себя красивей перед свиданием. Надо бы нечто подобное сказать в ответ, она явно ждет от него определенности, но Никита сделал вид, будто до него не дошел подтекст:

– Во-первых, я не занимаюсь Валеркиным делом, а пытаюсь выяснить, кто его враги.

– Это одно и то же.

– Не одно и то же, – возразил он. – Я не знаю Валеркиных тайн, а он поплатился жизнью именно за них.

– А тебе не приходило в голову, что его убил разгневанный муж?

– Чего-чего?! – хохотнул Никита.

– Не смейся, пожалуйста. Мне показалось, Валера лгал мне, не было у него спешной работы, он попросту убегал из дома, то есть от меня к другой. Тому доказательство – сережка, которую ты нашел в сейфе. Только не говори про спичечный коробок, меня он не убеждает, вернее, твоя логика по поводу коробка не убеждает. И вообще, я знаю, о чем говорю. Есть вещи, о которых не расскажешь, особенно мужчине…

– Брось, Лиса, – осадил ее Никита довольно грубо. – Извини, но ты несешь чушь. Тоже мне, нашла современного Отелло!

– Ты как Валера. Оба вы черствые, поэтому думаете, остальные люди такие же, думаете, их не трогает измена, ложь, предательство. А если она подарила Валерке сережку или он забрал у нее на память? И спрятал, посчитав, что в спичечном коробке будет надежней, да и дурацких вопросов никто не задаст – откуда, чья и так далее. К тому же это «Болеро»…

– Что – «Болеро»? – насторожился Никита. Алиса потупилась, свела брови к переносице и закусила губу. Так-с, она проговорилась, теперь пожалела об этом. – Ну-ну, выкладывай, что тебе известно про «Болеро»? – Она – молчок. – Лиса, я очень тебя прошу.

– Ребята из ЧОПа сказали, Валера все время слушал «Болеро», а дома он никогда не включал Равеля… зато держал диск в рабочем сейфе… – Взглянув на Никиту, она поняла, что ему нужны более существенные подтверждения, иначе поднимет ее на смех. – Ну, хорошо, скажу. Он любил заниматься сексом под музыку. А ей, может быть, нравилось исключительно под «Болеро». Валерка, слушая ее музыку, вспоминал о часах, проведенных с ней… Больше скажу, я хотела уйти от него, настолько он изменился. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Если ты перестанешь искать врагов Валеры, то, может быть, они поймут, что мы о них ничего не знаем, и не будут давить меня колесами и душить, а?

Никита не конченый тупица, чтоб воспринимать ее слова как полнейший бред, в жизни и не то случается. В его голове закрутились мысли, лавируя в лабиринтах логики. Допустим, Лиса женским нутром почуяла измену, которая и явилась причиной убийства. Тогда мужчина, звонивший с ультиматумом, и есть обманутый муж. Чем же Лиса ему мешает или может помешать? Ах да! Он полагает, что она знает, кто любовница Валерки. В версию вписывается и сережка. Обманутый муж пытался проникнуть в квартиру, чтоб забрать ее, ибо его величество случай весьма коварен. Вдруг и после смерти Лисы выяснится, кому принадлежит серьга, тогда органы напрямик выйдут на убийцу, то есть на него. Логично. И то, что Валерка накачался спиртным и найден практически голым на берегу, вполне укладывается в версию Лисы.

Никита быстро вообразил мелодраматическую картину происходящего: любовники отрывались в отсутствие мужа, а тут он нагрянул. Любовница в панике, прикрывает нагое тело простыней, дрожит от ужаса. А муж ставит бутыль и говорит, мол, выпьем, мы теперь вроде как родственники. Что не сделаешь, лишь бы уйти с целой головой! Валерка пил, лопоча в свое оправдание глупости типа: извини, брат, мы немножко полежали, а то что голые, так ведь жарко, но между нами ничего не было, клянусь. Учитывая ситуацию, а также волнение и стыд, Валерка надрался под завязку, то есть отключился. Муж взвалил его на плечо, отнес в машину, отвез на дикий пляж, кинул рядом шмотки… М-да, пора, пора писать сказки для взрослых по совету Вишневского. Но между прочим! В этом случае предсмертная записка укладывается в сюжет. Что значит – «повинюсь»? А «Я козел»? Да то и значит: его мучила вина, он раскаивался, хотел завязать…

Бредовые мысли крутились в его голове, на губах Никиты блуждала улыбка, взгляд скользил по сторонам, не останавливаясь ни на ком… Внезапно в мозгу отпечаталось: Лола. Никита поискал глазами ту, которая напомнила о Лоле…

Она стояла достаточно близко, чтоб не обознаться, и кого-то высматривала среди посетителей кафе. Никита приподнялся, полагая, что Лола ищет именно его, хотя о том, что он собрался посидеть в «Киви», не знал никто. Лола прошлась по нему глазами, не заметив!!! Слона-то!!! Впрочем, свет здесь тусклый, специально создана интимная атмосфера для влюбленных парочек. Тем временем Лола вытянула шею, глядя за его спину. Не нашла того, кого искала, двинула прочь…


Он очутился в дверном проеме и обмер. Нет, Никита не из тех людей, которые пугаются вида крови, но красно-бордовой жижи было слишком много. Женщина на кафельном полу, без сомнения, молодая, в голубеньком халатике, обнажавшем стройные ноги. Нижняя часть туловища была повернута боком, а верхняя часть вправо, белые волосы закрыли половину лица, смешались с кровью. Ладони в крови.

Ступая так, чтоб не попасть ногой в кровавую лужу, Никита подошел ближе, надеясь, что ей еще можно помочь. Присел у тела. Не дышит. Он слегка откинул волосы с лица…

Зверюга здесь поработал, не человек. Ножом по горлу… Он представил другую женщину на месте этой и задохнулся. И в виски ударил ритм: та-та-та-там… та-та-та-там… Нарастал, нарастал… Так, наверное, сходят с ума.

Не могло идти речи о «Скорой помощи», только о милиции. Никита выпрямился, достал трубку и нажал кнопки. Долго не отвечал Эдуард Дмитриевич, так ведь ночь, спит сном праведника.

А глаза тянулись к трупу. И ритм тянул мелодию из «Болеро». За это карать надо безжалостно и без всяких пожизненных. Но вот в трубке раздался хриплый голос:

– Никита, ты?

– Я, я, – поспешил сказать он. – Дмитрич, срочно ребят надо, здесь труп женщины в ванной с раной на горле…

– Сам не мог позвонить в дежурку?

– Лучше вы, это срочно и по нашему делу.

– Адрес назови.

– Адрес вы знаете, я предлагал сегодня вскрыть квартиру, вам на все бумажки нужны с разрешениями!

– Что? Это…

– Да, в его квартире…

Никита говорил, машинально отворачиваясь от трупа, глаза его попали на ванну, из нее торчала рука.

– Дмитрич, здесь два трупа…


Глава 10


– Подожди, я сейчас, – бросил Никита Алисе и, перепрыгнув ограждение, очутился за спиной Лолы. Он позвал ее, позвал тихо, но она должна была его услышать: – Лола…

Никакой реакции, даже не оглянулась. Никита пошел за ней, ускоряя шаг, наконец, подойдя близко, тронул ее за плечо. Она оглянулась и вдруг такое сказала, такое… что он попросту онемел:

– Что вам?.. Что вы хотите?..

Глаз холодный, будто не узнала Никиту. Нет, не то чтобы не узнала, а выражение ее лица говорило: никогда тебя не видела!!! Очевидно, вид у молчавшего Никиты был глупейший, потому что, хмыкнув, одновременно сбросив его руку с плеча, Лола продолжила путь вдоль ограждения. А он стоял как вкопанный, ничего не понимая. Может, у нее амнезия на нервной почве? Но как только Лола свернула и пропала из поля зрения, его словно ударило: это же и есть двойник!!! Конечно, она никогда не видела его, поэтому не узнала!

Никита помчался за ней, свернул – нет ее. Куда пропала? Ведь времени прошло совсем немного. Кинулся внутрь кафе, пометался – нет ее. Выскочил назад, побегал в разные стороны… и вернулся к Алисе.

– Что это за женщина? – поинтересовалась она.

– Да так… Думал, знакомая, но обознался. Еще чего-нибудь хочешь?

– Нет.

– Тогда поехали?

В салоне машины на Никиту внезапно нашел прилив страстей, обременяющих его в остальные часы. Уворачиваясь от поцелуев, Алиса смущенно лепетала:

– Погоди… Здесь полно народу… Никита! Ну, пожалуйста… не в машине же! Давай хоть домой доедем!

Он тряхнул головой, отдышался. Действительно, не место для любви… или что там на него наехало? Наверное, таким образом захотелось снять стресс после нежданной встречи. И наехало крепко, еле до квартиры Алисы добрался, да прямо в коридоре, не дав включить свет, принялся раздевать ее.

– Ты сумасшедший! – смеялась она, видимо, резкая смена климата в его настроении была желанной для нее. – Нет, правда, у тебя не все дома.

– Молчи, – шептал он, укладывая ее прямо на покрывало диван-кровати. – Алиса… скажи… а ты хочешь?..

– Хочу…


Ночь – пора размышлений, а не только сна, когда никто не мешает, ничто не отвлекает. Ночь и темнота способствуют концентрации мыслей, однако сейчас мысли расползались в разные стороны.

Как же он обманулся? Невероятно! Она находилась на расстоянии вытянутой руки, и это была Лола, а не похожая на нее женщина. Но слышал второй голос внутри себя, который желчно противоречил: здорово ты дал маху, скажи спасибо, что копия не знает тебя, в противном случае она сыграла б с тобой более злую шутку.

Никита сто раз прокручивал видеоряд в голове. Он вспоминал свое состояние, когда понял, что она его не знает, первый раз видит. В тот миг Никита, как старая бабка, прислушивался к чутью, а оно находилось в спящем режиме. Кроме недоумения, он ничего не ощущал, ну, может быть, еще растерянность в какой-то степени им овладела. В какой-то степени! Очень неопределенное высказывание, дающее лазейку к оправдательным мотивам. Как же сразу не сообразил, что это не Лола?

Ответ прост: обе Лолы идентичны, как идентичны две банкноты одинакового достоинства, пожалуй, более убедительного сравнения трудно найти. Поразительно, но это факт: он ни на секунду не засомневался, что перед ним Голдина, никаких различий. Нет, есть различие, мизерное, едва уловимое – голос. У второй Лолы он чуточку хриплый, в низком регистре. Во всем остальном это Лола, вернее, ее точная копия.

А она ведь была в его руках, он мог бы отвезти ее в милицию и сказать: вот, смотрите, сравнивайте, вы и сейчас сомневаетесь, что с Вишневским в «Ракушке» была Голдина? Но Никита упустил копию. Лопухнулся, как Остап, а еще посмеивался над ним, дескать, остолоп, кретин, тупица. Сам оказался остолопом, считая, что подобного сходства не встречается, поэтому испытал настоящее потрясение, когда понял: не Лола, фальшивка.

– Почему не спишь? – тихонько спросила Алиса.

– Откуда ты знаешь?

– Слышу. Дыхание у тебя бодрствующего человека.

– Ну, раз и ты не спишь…

Ему нравилось целовать ее мягкие губы, запускать пальцы в густые волосы, а то и зарываться в них лицом, нравился процесс постепенного раскрепощения Алисы. Немаловажно и то, что после секса Никита с самодовольным удовлетворением констатировал: я лучше Валерки, обскакал его. Алиса не говорила, но он точно знал, был уверен. А зачем говорить? Достаточно слышать ее робкие вздохи, ощущать вздрагивания от его прикосновений. Жаль, нельзя этого увидеть, она категорично отказывалась зажигать свет. Но может, в ее стеснении и есть самый смак, притягивающий к ней? В конце концов, абсолютное раскрепощение партнерши ведет к скуке, притупляется стремление к совершенству. С Лисой происходит наоборот, и задаешься вопросом: как она поведет себя в этом случае? Только днем он забывал о ней, а вспоминал, когда дело касалось Валерки.

Да, соперничество с Валеркой не проходило и после его глупой смерти. Они соперничали во всем, еще со времен работы в милиции, однако Никита работал более успешно, голова у него хорошо варит. Но у Валерки проснулись организаторские способности, обнаружилась предпринимательская жилка, он открыл ЧОП. И народ к нему потянулся – работники с клиентами, Валерка умел ладить со всеми, обладал даром убеждения. Никита решил не отставать от него: я классный сыщик, открою детективное агентство. И что? Ну, было несколько незначительных дел, которые не принесли ожидаемой прибыли, а так – простой за простоем. В то же время Валерка купил квартиру, процветал и пожалел друга, предложив объединить предприятия в одно. Надо признать, друг был удачливей Никиты. Правда, до поры до времени удачлив. Никита не хотел бы очутиться на его месте с ножом в брюшной полости, как изъясняются врачи, но чувствовать себя победителем хотя бы в постели весьма приятно…

Алиса спала, уткнувшись носом в его грудь, а ему не давала заснуть копия Лолы…


– Как уехать? Вчера у меня вылетело из головы из-за моего двойника, я ведь обещала следователю не уезжать из города.

Лола нервно перебирала пальцами авторучку, внешне не отличалась от себя самой, впрочем, и от той Лолы, которую он случайно встретил вчера, но об этом Никита ни словом не обмолвился. Еще вчера могла восторжествовать справедливость, по его вине не восторжествует. Лучше провалиться сквозь землю, чем признаться при остолопе Остапе и пресс-секретаре Стасике, что опростоволосился, прошляпил копию (детектив хренов), ради которой тратится столько усилий и денег.

– Вы обещали на словах, – невозмутимо сказал он. – А слова не подписка о невыезде, за которую вы отвечали бы по закону. Вы внесли залог, подписку о невыезде в этом случае не берут, так что правда на вашей стороне.

– Но я ведь обещала, – уже более пассивно произнесла Лола, значит, она мечтает смыться отсюда, но ломается.

– Вам надо уехать, и как можно скорей, это жизненно необходимо для вас же, – продолжил уговоры Никита. – Я все продумал, план такой. Полетите самолетом, иначе мы не докажем, что вас не было в городе…

– Почему не поездом? – вставила она. – В железнодорожный билет вносится фамилия пассажира. Меня всякий раз трясет, когда сажусь в самолет.

– Нет-нет, только самолетом. Железнодорожный билет не послужит доказательством, так как вы можете не поехать или выйти на одной из станций, затем вернуться в город. В конце концов, можете посадить в поезд вместо себя другую женщину… Лола, не смотрите на меня с укором, я лишь говорю то, что вы услышите в прокуратуре и милиции. Основания у них для этого будут: в поезд посадка происходит бесконтрольно. Другое дело самолет, с этим транспортом проблем не возникнет, в аэропорту проходит регистрация непосредственно перед вылетом, это действительно будет ваше алиби, Лола.

– Хорошо, уговорили. Но мой двойник догадается, что я уехала, и затихнет.

– Это самая сложная часть моей программы, тем не менее осуществимая. В ваше отсутствие кто– нибудь будет приходить каждый вечер к вам домой и зажигать свет, к примеру, настольную лампу.

– Стас, это будешь делать ты, – приказала она, тот кивнул в знак согласия. – А как быть с работой? Если я не появлюсь перед офисом…

– Мы разыщем похожую на вас женщину, – сказал Никита. – Не думаю, что за хорошую плату она откажется недельку побыть вами.

Ух как задели его слова несравненную Лолу, которая надменно вздернула подбородок и прошипела, как гусыня:

– Полагаете, в городе полным-полно женщин, не отличающихся от меня?

– Ну, одна, без сомнения, живет и здравствует, – добил ее Никита, но тут же пожалел оскорбившуюся Лолу, жаждущую быть неповторимой, и внес уточнение: – Вы, бесспорно, единственная в своем роде, но нам нужна еще одна мало-мальски имеющая сходство с вами. Остальное сделают гример и парикмахер. Оставьте парочку своих костюмов…

– Я вообще могу подарить их ей, – фыркнула Лола.

– Это – пожалуйста, хоть весь гардероб отдайте, – усмехнулся Никита. – Итак, завтра же вы должны вылететь. А сегодня мы с Остапом и Станиславом отправимся на поиски похожей женщины. Работаем так: я распределяю районы, объезжаем их, ходим по людным местам. Если попадется то, что нам нужно, не стоит сразу приставать к девушке, иначе с перепугу она милицию вызовет. Проследите за ней, выясните, где живет или работает, после этого собираемся на совет. Да, не забудьте сфотографировать ее.


Столько километров (не колесами, а ногами) Никита сроду не отмахивал, к тому же скорым шагом. Присаживался только в салоне авто, перекусывал на ходу, если попутно удавалось купить еды. И так до восьми вечера! Он не унывал – в городе помимо магазинов, улиц и площадей с забегаловками существуют ночные заведения. А около восьми позвонил Стас:

– Есть слегка похожая.

– Где?

– Салон косметики «Визаж», это…

– Знаю, знаю. Еду.

Еще не видя претендентки на роль Лолы, Никита принял решение взять ее в любом случае, ибо поджимало время, на смотрины вызвал саму Лолу и Остапа.

Девушка, консультирующая покупательниц, действительно отдаленно напоминала нефтяную принцессу, но была простовата, без шика, моложе и худее.

– Вы считаете, это чучело похоже на меня? – в очередной раз оскорбилась Лола, глядя с неприязнью на девушку через стеклянную дверь.

– Сойдет, – сказал Никита.

– Может, она и есть моя копия? – исходила она желчью.

– Уверяю вас, это не она.

– Откуда вы знаете? – Лола перевела на него скептический взгляд.

– Чувствую. На клеточном уровне. Послушайте, нам не до капризов и переборов, завтра вы должны улететь, завтра же должны появиться на работе.

– Ну, пусть будет она, – нехотя дала согласие Лола.

– Прошу, – открыв дверь, пропустил ее Никита в салон.

Он попросил девушку уделить им несколько минут, отвел к Лоле и Стасу, показал удостоверение. Прочитав на бейджике имя, Никита взял на себя обязанности вести переговоры:

– Наташа, нам нужна ваша помощь. Не могли бы вы поработать на нас примерно недельку-другую, все зависит от того, как скоро мы управимся.

– Я же работаю… – растерялась девушка. – Знаете, как трудно было сюда устроиться?

Незаметно Никита подтолкнул Лолу – вот стерва, стоит и молчит, выстреливая из глаз презрением, когда речь идет о ее заднице!

– С работой мы уладим, – процедила та. – Вам дадут отпуск за свой счет. Не волнуйтесь, мы хорошо заплатим вам. Столько, сколько вы получаете за полгода.

– Ну, тогда… – Глазенки Наташи загорелись, ведь эдакую сумму пообещали. Короче говоря, она поняла, как ей повезло. – А что я должна делать?

– Стать мною.

Наташа непроизвольно вытаращила глазищи, затем перевела их на Никиту, в них он прочел: ваша спутница сумасшедшая?

– Видите ли, – мягко начал он, – Лола попала в затруднительное положение. Ей срочно нужно лететь в Сибирь, но и здесь она должна быть на виду. Вы немного похожи на нее, поэтому выбор пал на вас. Вам, Наташенька, ничего не надо будет делать, только загримироваться под Лолу, посидеть в офисе и полистать журнальчики, покататься на красивом автомобиле…

– Я не умею водить, – пролепетала перепуганная девушка.

– И не нужно, – улыбался как идиот Никита. – Вас покатает шофер.

– А зачем такие сложности? – недоумевала Наташа. – Почему нельзя просто поехать в Сибирь, чтоб все знали?

Не рассказывать же этой дуре правду! Чего доброго, узнав ее, она убежит или того хуже – заорет на весь салон: спасите, сюда пробрались психи! Никита мгновенно придумал причину:

– Муж, Наташенька, бывший муж Лолы, с которым она еще не развелась, караулит ее днем и ночью. Он только и ждет, когда она уедет, чтоб пробраться в офис и выкрасть важные документы. Я ведь детектив, Наташа, выяснил все его коварные планы.

Здорово выкрутился! Девочка наверняка смотрит сериалы, стало быть, в курсе, какую иногда роковую роль играют документы с печатями.

– А вы охрану наймите, – дала она совет Лоле.

Та стиснула зубы, чтоб не ляпнуть лишнее, и сопела.

– Не поможет охрана, ее, если постараться, несложно нейтрализовать. – Никита говорил очень быстро, не давая девочке опомниться. – Его сдерживает только присутствие жены в городе, он ждет, когда она уедет. Понимаете, Лола каждый день проверяет наличие документов, потому что работает с ними. Повторяю: Лола и он пока не развелись, и если бумаги попадут ему в руки, при разводе основную часть бизнеса заберет он, понятно?

Слава богу, ни один юрист не слышал этой галиматьи, иначе умер бы от смеха.

– Поняла, – закивала Наташа. – Он будет видеть меня, думать, что я Лола, и не посмеет совершить воровство, да?

– Да, – прискорбно кивнула Лола.

– Хорошо, я согласна. Но вы переговорите с хозяйкой, чтоб меня отпустила, и оставьте ей свои данные. – Ей не откажешь в сообразительности, хотя все равно она дурочка.

– Вы нас очень выручили, – проникновенно сказал Никита, а сам подумал: «Спасибо создателям сериалов за просветительскую работу, пусть отсохнут языки у тех, кто их ругает».


Аэропорт в областном центре, выехали затемно на «пятерке» Никиты, еще звезды блистали в предрассветном небе. Лола купила билет с пересадкой, прямых рейсов не было в этот день. Сдали багаж, всего-то один чемодан, перед тем как зайти на посадку, она обратилась к Никите:

– Поезжайте, посмотрите, как там девочка справляется, и сразу позвоните мне, мой телефон соединяется во время полета. Звоните почаще, я волнуюсь.

Волнуется! А что тогда называется полным покоем?

– Все получится на ять! – обнадежил ее Никита.

– Предупредите органы, что я улетела, а то вдруг им срочно понадоблюсь, еще в розыск подадут. Скажите, никуда не денусь, вернусь.

– Не переживайте, улажу. Я сумею убедить органы, что ваш отъезд вынужденная мера, думаю, наш эксперимент они не отвергнут.

– До свидания, Никита. – Кажется, он первый раз видел, как она улыбается. – Спасибо вам.

– Пока не за что.

Лола прошла на посадку, помахала ему и скрылась. Никита поглядел, как взлетают самолеты, и помчался назад, самому было страшно любопытно – удалось ли превратить дурочку Наташку в подобие Лолы. Нефтяная принцесса договорилась с визажистом и парикмахером, чтоб те домой к девушке приезжали. О, сколько же денег она тратит! Впрочем, деньги не проблема, если, конечно, иметь цистерны с мазутом, а свобода дороже, в этом смысле у богатых больше возможностей и шансов.

Издали Никита ахнул: похожа! Лола продумала и одежду, скрыв главный недостаток Наташи – более изящные формы. На девушке было платье из легкой ткани свободного кроя, на плечи наброшена шаль. Вблизи, разумеется, видно: не Лола, но кто посмеет подойти ближе и беспардонно пялиться на нее? Решено автомобиль подгонять впритык к входу во избежание длинных проходок, потому что и походка у Наташи иная. Никита невольно восстановил в памяти копию – вот кто похожа так похожа. Наверняка копия прилагает немало умения, чтоб максимально приблизить сходство, но и результат – извините. Да нет, это природа напроказничала, говорят, двойников держали при себе многие великие деятели, особенно политические, отсюда вывод: сходство не редкость. Но потрясает.

Итак, на девочку посмотрел, удовлетворительную оценку дал, пора обдумать, каким образом спровоцировать копию Лолы на новый ход, а не ждать, когда она сама нанесет удар. Не успел Никита определить объем работы, как вдруг звонок от Эдуарда Дмитриевича:

– Никита, бомжей отыскали, хочешь послушать их?

Естественно!!!


– Что-что? – переспросил Эдуард Дмитриевич.

– В ванне второй труп. Это он. Я уйду, дверь будет открыта, заходите смело. Дмитрич, вам лучше самому приехать. На кухне я пил воду, на стакане должны остаться мои отпечатки…

– Ты хорошо посмотрел? – кряхтел Эдуард Дмитриевич, очевидно одеваясь. – Может, кто из них жив?

Никита уже стоял над массивной ванной, хоть плавай в ней. Да, хорошо парень жил, со вкусом, ну, теперь им самим вкусно закусят черви. Дурак набитый! Но воды в огромном корыте не было, только тот, за кем он сюда приехал, прямо в одежде. Надежда Никиты убита точно так же, как и девушка, ножом по горлу. Значит, слабое место ликвидировали, а девчонка под горячую руку попалась. Опоздал Никита, опоздал. Надо сказать, последнее время он всегда запаздывал, тугодум, что ли?

– Я спрашиваю, кто-нибудь жив? – повторил Эдуард Дмитриевич.

– Нет. Здесь была бойня. Трупы свежие, забиты вечером. Все, Дмитрич, не могу больше, некогда…

– Эй, погоди, ты не подождешь нас?

– Да нет же…

– Куда ты собрался среди ночи? Никита, что затеял?

– Все будет хорошо, – пообещал он и отключил трубку…


Глава 11


Оба в одежде чернорабочих, оба беспокойно ерзали и постоянно откашливались, что говорило о волнении. Два нормальных мужичка среднего возраста, которых за бомжей и не примешь, явно из категории случайных бездомных, которые еще не теряют надежды выбраться. Они воровато поглядывали то на вошедшего Никиту, то на Эдуарда Дмитриевича, последний попросил их повторить рассказ.

– А потом отпустишь, начальник? – несмело спросил черноволосый бомж.

– Как договорились, – утвердительно кивнул Дмитрич.

– Короче, было так, – решительно и на удивление энергично начал черноволосый. – Мы фундамент рыли для одного… Имя назвать?

– Не надо, – сказал Никита.

– Ну, подзаработали и решили отдохнуть. Взяли пузырь… два пузыря. Закуски купили и пеши почесали на дикий пляж к Моньке, Варьке Косой.

– Кто это такие? – поинтересовался Никита.

– Тамошние люди. Хорошие. Летом живут там, за пляжем присматривают, за порядком, заметь – бесплатно. Ну, то да се, мы по-доброму посидели, в море накупались, на ночлег устроились. Нам спозаранок снова фундамент рыть, бабок подбить не всякий день случается, а у меня сна ни в одном глазу. Я встал и пошел к берегу. Люблю послушать волнение воды, у меня на душе аж мирность наступает. Ну, курю, значит, и слышу – мотор гудит. Я за кусты – шмыг! На хрен, думаю, с мудаками всякими здороваться? Такие попадаются… Весной нашего пацана забили, просто так забили, он им ничего не сделал. Прикатила тачка черная…

– Какой марки?

– Зарубежной, – развел руками бомж. Нет, можно подумать, за рубежом автомобили делает одна-единственная фирма! – Крутая тачка, аж блестит. Из нее вышел мужик…

– Он был за рулем? – осведомился Никита.

– Не. Кто за рулем, я не рассмотрел, в машине темно было. Вытащил он из багажника тело, отнес шагов несколько и кинул. Потом достал барахло и кинул рядом с телом. Постоял. Вынул из кармана платок и протер лицо с шеей. Сел и уехал. Закурить дайте, а?

Никита протянул пачку:

– Забирай. – Признаться, он скис. Рассчитывал-то на существенные показания, выходит, даром потратил время. Но, видя хитрую рожу бомжа, понял, что тот не все рассказал. – Что ж вы барахло не забрали и не поделили?

– На хрен нам барахло убитого? – хохотнул черноволосый, закуривая. Зажигалку он взял со стола Дмитрича, после бросил ее назад. – Чтоб потом нам приклеили мокруху?

– Так что же, тот мужик тело с ножом в животе на себе нес?

– Не. Он тело скинул с плеча, наклонился к нему. Тогда-то, мне кажется, и всобачил нож.

– И ты все это в темнотище видел? На диком пляже ни одного фонаря.

– Луна светила. Фары светили. А зрение у меня – тебе б такое! Я когда зажигалку подобрал, к телу подошел, думал, человек живой…

– Погоди, какую зажигалку?

– Вон ту, – указал двумя пальцами с сигаретой между ними бомж. – Мужик платок доставал, а она выпала из кармана. Блеснула, когда падала, а я приметил и поднял. Короче, я подошел к телу, а оно того… мертвое. И нож торчит. Я к своим дунул, говорю, тикать надо. Мы манатки собрали и к городу подались.

Никита взял со стола старую зажигалку, повертел, заострил внимание на потертой гравировке, но сейчас не она его занимала.

– Узнаешь того мужика?

– Узнаю, – уверенно заявил бомж. – Портрет составить не смогу, начальник уже спрашивал, так что не утомляйся. Но если увижу, узнаю. Запомнился он мне.

– Как тебя найти?

– А мы теперь в сторожах состоим там, где фундамент рыли, – с достоинством сказал черноволосый, словно его назначили министром. – Адресок я дал начальнику.

– Ты что добавишь? – обратился Никита ко второму.

– Я… это… – стеснительно замялся тот. – За компанию.

«Что еще можно выжать из бомжа? – думал Никита. – Валерку привезли на пляж абсолютно безвольным, действовал убийца, судя по рассказу, хладнокровно… Что, вот так запросто сунул нож в живот человеку, отерся платком и уехал? Убить в запале, в состоянии аффекта – да, бывает. Но везти к черту на рога, чтобы зарезать, надо обладать выдержкой и расчетливым умом, что характерно для людей, имеющих опыт в подобных делах. Значит, это не первое убийство у него».

– По фотографии узнаешь? – спросил он бомжа.

– А че, ты мне фотку предоставишь? – недоверчиво хмыкнул тот.

– И не одну. Много-много фоток, а ты будешь смотреть на них и говорить – похож на мужика из черной тачки или не похож. Так как?

Бомж выпятил губу, поднял плечи, засомневался:

– Не знаю. Живьем точно скажу… А долго смотреть?

– Да уж, придется покорпеть. – По его роже Никита понял, что ему неохота заниматься неинтересным делом. – Дам пятихатку.

– Точно дашь? – вытаращился бомж. Второй толкнул его под бок локтем, мол, не ломайся. – Ну, тогда… Между сменами, ладно?

– То есть? – не понял Никита.

– А мы до шести ишачим на строительстве, после семи сторожим это же строительство. Напарник останется, а я к вашему распоряжению.

Никита кинул взгляд на Эдуарда Дмитриевича, дескать, как вы на выставленные условия посмотрите?

– С ребятами договоримся, – сказал тот.

Бомжи получили вознаграждение за предыдущую информацию и довольные ушли, а Никита задумался, бессмысленно глядя на зажигалку. Смешно, честное слово, но Валерку везли голым, как представил Никита в кафе, значит, мелодраматическая картинка, навеянная подозрениями Лисы, имеет право на существование.

– По описаниям этого бомжа, – продолжил Дмитрич, – у мужчины нет особых примет, кроме того, что он выше среднего роста и плотного телосложения, по ним не найдешь убийцу. А вот зажигалка представляет интерес. Посмотри внимательно, что скажешь?

– О зажигалке? – вышел из задумчивости Никита, раскрыл ладонь, опустил уголки губ вниз. – Старая рухлядь…

– Не просто старая, а очень старая. Трофейная.

– Трофейная? В смысле?

– Такие зажигалки привозили с войны. Да-да, с Отечественной. Забирали у трупов или получали в подарок от американцев. В те времена они были высшим шиком, пользовались популярностью у воров.

– Откуда вы знаете?

– Моему отцу досталась подобная зажигалка от дядьки, который воевал. А теперь взгляни на надпись.

Никита повертел ее, чтоб свет попал на гравировку, которая порядком стерлась, прочел вслух:

– «ОСЯ, помни деда. 1975 год». Хм, Ося выгравировано заглавными буквами и отдельно, остальное написано ниже и маленькими буквами. Ося это…

– Уменьшительное от Осипа, – сказал Эдуард Дмитриевич. – Теперь считаем: убийце Валерки – по показаниям бомжа, максимум тридцать семь – тридцать восемь лет, вряд ли ему подарили зажигалку в пятилетнем возрасте, так? Можно предположить, что подарок был сделан отцу убийцы, которого звали Осип. Но, учитывая, что он явно ею дорожил…

– Без сомнения, – вставил Никита. – Пользоваться таким старьем человеку, разъезжающему на «зарубежной» марке, которая «крутая и аж блестит», как-то не с руки. Следовательно, зажигалка семейная реликвия.

– Совершенно верно. Значит, дед мог, к примеру, перед смертью сделать гравировку и отдать матери или отцу Оси, чтоб те потом торжественно вручили внуку. Раньше люди относились иначе к памятным вещам, которые представляли для них истинную ценность. И передавали по наследству самую дорогую вещь самому дорогому человеку.

– Итак, – начал подводить итог Никита, – нам нужен человек по имени Осип или имеющий отчество Осипович. М-м-м… – протянул он, безнадежно качая головой. – Адова работа, если начать его поиски.

– Осип имя не распространенное, как и отчество Осипович, – возразил Эдуард Дмитриевич.

– А «зарубежные» автомобили черного цвета Осиповичи и Осипы имеют еще меньше, – со скепсисом произнес Никита, не веря в успех. – Кстати, мою машину исследовал мужчина выше среднего роста, но далеко не плотного телосложения. Я к чему говорю – не факт, что черный автомобиль принадлежит Осипу.

– Но это доказывает: их как минимум двое.

– А если по телевидению дать объявление, мол, я нашел зажигалку с дарственной надписью, верну за вознаграждение?

– А если он курил в машине, когда ехал на дикий пляж?..

– Догадается, где ее потерял, это будет хуже для нас, потому что он затаится, а то и смоется, – закончил мысль Никита. – Остается искать Осипов и Осиповичей, что равносильно перетрясти стог сена в поисках иглы.

– Но все же кое-что уже есть. Бывает хуже.

Эдуард Дмитриевич оптимист, чего, оказывается, нельзя сказать о Никите, который, разглядывая зажигалку, вздохнул:

– Вот именно: кое-что. Ждем результатов, может, повезет.

– Ты хочешь еще что-то мне сказать? – поинтересовался Эдуард Дмитриевич, заметив, как Никита смотрел на него: с прицелом, словно у него есть в запасе нечто важное.

Эдуард Дмитриевич угадал, Никита хотел рассказать о копии Лолы, которую встретил у кафе, да раздумывал, говорить или повременить. Наконец решил, что не помешает еще раз убедиться, чтоб не попасть впросак, поэтому произнес:

– Нет-нет, ничего. Просто задумался.


В ожидании есть свое преимущество – благодаря паузе накапливаются силы и обновляются мысли. Даже полезно сделать перерыв в работе, абстрагироваться от текущих проблем, заняться необходимым физическим трудом. Остаток дня этим самым трудом, от которого, правда, Никиту тошнило, он и занялся уборкой квартиры. После нашествия некогда было разложить все по местам, да и не тянуло в разгромленное жилище. Провозился до вечера, когда заканчивал, напомнила о себе Алиса, он, как всегда, забыл о ней:

– Ты придешь сегодня?

М-да… Ей там одиноко, тоскливо, безрадостно, она в нем нуждается, она, а не он. Лиса и потом будет нуждаться, ведь он приручил ее, но для него она лишь эпизод – в этом весь драматизм.

– Почему ты молчишь? – спросила она.

– Подсчитываю, когда точно освобожусь. Знаешь что? Давай-ка двигай туда же, в «Киви». Я недалеко, подъеду.

– Ты разбогател, что позволяешь себе каждый день ужинать в кафе?

Вовсе не романтический ужин его прельщал, просто не исключено, что там же он опять встретит копию Лолы, второй раз не упустит ее, потому что готов к встрече.

– Ну, пока деньги есть, – сказал Никита в трубку. – Я, Лиса, чертовски устаю последние дни, хочется хоть немного расслабиться. Жди меня в кафе.

Никита сделал звонок Эдуарду Дмитриевичу, предупредил, что снова выманил Лису из дому, после просидел на диване с полчаса, не закончив уборку. О себе думал. Нелестно, надо сказать. Однако Никита продукт своего времени, долго муки совести не терпел, отодвинул их на задворки и оделся.

В машине, открыв бардачок, стал искать тряпку протереть стекла, нашел, вытащил, но она потянула за собой диски, те посыпались на пол. Он поднял их, один разбился, то есть футляр разлетелся, а в нем лежал Валеркин диск. Не беда, это поправимо. Соединив пластмассовые створки, хотел вложить и вкладыш, а, собственно, зачем он нужен? Никита начал комкать вкладыш, он раздвоился… Хм, два вкладыша в одном футляре?

Дотошный – видимо, это его не лишняя черта. Никита выбросил бы оба вкладыша не глядя, если б они не были склеены между собой по всей длине одной из сторон. К тому же Валерка их старательно склеил. А раз так, ему захотелось посмотреть на внутренние стороны вкладышей. Причем действовал Никита автоматически, просто вошло в привычку просматривать все, что попадается под руку, он даже не подозревал, что там обнаружит. Когда же заметил строчки, аккуратно выведенные гелиевой авторучкой, оторвал вторую половинку, первую тщательно расправил. И прочел целое послание, написанное мелкими печатными буквами:

«Делаю тебе подарок – цени, вместе с ним даю подсказку. Это принцип, можешь считать, ключ к твоей головоломке. Скажу по секрету, загадки-то нет, ты повелся как лох и уходишь все дальше и дальше – это вторая подсказка. Прослушай внимательно, здесь есть все, что тебе нужно, подойди к моему подарку с позиции математика, и тебе откроются твои заблуждения, – это третья подсказка. Ты будешь хохотать над своей глупостью, как хохочу я, не только я, кое-кто тоже посмеивается над тобой, догадайся после моего подарка – кто. Если ты умный, поймешь, на что намекаю. Если ты тупой, то так тебе и надо. Но предупреждаю: разгадка моей головоломки чревата смертью. Твоей, конечно. Мой совет: брось все. Но ты не бросишь, ты самонадеян и тщеславен, хотя настоящей славы тебе не видать, ты для себя ее делаешь. Извини, больше ничем помочь не могу, потому что не хочу. Я ухожу, мне жалеть не о чем и некого. Но как тебя… Ха-ха-ха! Я ухожу, смеясь над вами, дураками».

– Этого только не хватало! – зло процедил Никита, заводя мотор. – Надо ж додуматься – послушай музло и все поймешь! Больные, мать твою!

Можно что-либо понять из этого бреда? Только то, что у писаки крыша прохудилась, а у Никиты прибавилось путаницы. Вместе с тем ему стала понятна внезапно возникшая любовь Валерки к классику Равелю. Значит, он, получив идиотский подарок, все же головоломку разгадал и за это был убит? Стало быть, он умный, не в пример Никите?


– Ты еще кого-то ждешь? – полюбопытствовала Алиса.

– Нет. Почему ты спросила?

– Постоянно вертишь головой, будто ищешь кого-то.

Да, и ждал (копию Лолы), и анализировал (послание Валерке). Два дела сразу делал. Пардон, три – с Лисой общался… Нет, четыре – еще и ужин поедал. Какой молодец, какой феномен! Правда, удовольствие получал исключительно от еды, остальное представляло лишь профессиональный интерес, включая Лису на данном этапе.

– Скажи, Лиса, среди Валеркиных приятелей есть самоубийцы? – неожиданно для нее спросил он.

– Это касается убийства Валеры?

– Касается.

– Я не помню, чтоб он говорил на эту тему.

Никита затянулся несколько раз подряд сигаретой, помолчал, обдумывая построение вопроса по-другому, потом спросил:

– Может, он какое-то время находился в плохом настроении по поводу… гибели… смерти приятеля?

– Настроение Валеры всегда было неровным, особенно последнее время. То в депрессию впадал, то радовался и напоминал шизика… – Она ушла в себя, припоминая мужа и его неадекватное поведение, Никита не мешал, лишь пристально изучал лицо Лисы, ловя изменения на нем. – Однажды он приехал домой мрачным, расстроенным, выпил водки полстакана, а Валера почти не пил…

– Знаю, знаю. Водка, Лиса, иногда неплохой транквилизатор. И что? Чем он был расстроен, ты поинтересовалась?

– Конечно. Валера ответил, что умер один мальчик, глупо умер.

– Смерть не бывает ни умной, ни глупой, она смерть, этим все сказано. Что Валерка подразумевал под словом «глупо»?

– Он не сказал, махнул рукой и еще выпил.

– А имя мальчика назвал?

– Нет. Пару раз Валера выходил на балкон и курил…

– Валерка курил?! Он же бросил еще в юности.

– Это был единственный раз, когда он курил. И вздыхал: «Левка, Левка, дурак ты, а не я». Я поняла, он произносил имя мальчика, который умер.

– Когда это было?

– Не помню.

– Ну, примерно.

– М… – протянула она, вспоминая, смешно выпятив нижнюю губу. – Что же я делала, когда пришел Валера?.. Я писала программу, план работы на следующий год… Да! Мне его нужно было срочно сдать, дали два дня… Это было третьего июля, а Валеру убили…

– Восемнадцатого.

Никита достал вкладыш с письмом, положил его на стол, механически сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. Без сомнения, послание написал мальчик по имени Лева, обожавший шарады и ребусы, шифровальщик хренов! Чего людям не живется? Придумывают трудности себе и другим, маются, тратят здоровье на пустяки, а то и вовсе… как Валерка, получают перо в живот. Идиоты! И Валерка идиот, что ввязался в некую авантюру, и Левка идиот, раз глупо умер – сам себя убил, это ясно из дурацкой писульки. Но что в ней еще есть помимо строчек?

Итак, принцип разгадки в «Болеро» Равеля. Ну, Лева – мастак, меломан паршивый! Выяснить бы, кто он был, но это практически дохлое дело, хотя чем черт не шутит, когда бог спит. Почему же он подарил «Болеро», а не симфонию Чайковского? Нужно выяснить, чем отличается «Болеро» от других произведений.

Далее: «…загадки-то и нет, ты повелся как лох…» Как лох! А лохи кто? Те, кого надувают. Значит, Валерку обманули, намеренно уводили далеко… Далеко от чего? Пусто, как в пустыне. Но это подсказка, и если быть в теме, то она должна была повернуть Валерку на верную дорогу. Наверняка повернула, раз его пришили…

– Ты много куришь, – заметила Алиса.

– Две пачки в день, – машинально ответил Никита.

– Ого! – вырвалось у Алисы, но, видя, что он углубился в чтение, она решила не отвлекать его.

Никита действительно ничего не видел вокруг, только строчки: «Послушай внимательно, здесь есть все, что тебе нужно…» Послушает и Никита, обязательно послушает. А что Лева имел в виду, написав: «…подойди к моему подарку с точки зрения математика»? Это третья подсказка, возможно, основная. Математика наука точных задач и решений, точных цифр, но и в ней встречаются варианты. Однако среди вариантов существует единственный короткий, а значит, наиболее верный путь решения задачи. Ага, поэтому до этих слов мальчик Лева дал Валерке две подсказки, таким образом, направляя его на самое оптимальное решение. Математика – наука ума, а музыка заведует душой… Черт его знает, что Лева имел в виду.

«…кое-кто тоже посмеивается над тобой, догадайся после моего подарка – кто». Ну, посмеивался тот, кто водил Валерку за нос. Водил за нос… Разводил как лоха… Стало быть, Валерка думал, будто занимается чем-то серьезным, на самом деле его ловко дурачили. Тем не менее! Он-то убит, следовательно, шуточками здесь не пахнет. Что же это была за игра с жизнью и смертью?

Подняв глаза на Алису, Никита заметил, как она скучает, глядя на две медленно танцующие пары. И о метаморфоза…

– Извини, я увлекся, – гася сигарету и одновременно поднимаясь, сказал он. – Потанцуем?

– Танцевать? Я же…

– Траур, да? А кто увидит? Идем, танцем это не назовешь, а мне хочется тебя обнять.

Алиса вышла с ним на середину, закусив губу от неловкости, опустив голову и стараясь не смотреть по сторонам. Боялась встретить изумленные глаза знакомых? Смешная, здесь никому нет дела до них, думал Никита, забыв, что за ними ведут наблюдения бывшие коллеги. Его ладони бессовестно вели себя на теле Алисы, губы касались шеи, отчего она зажималась, наконец несмело предложила:

– Уйдем отсюда?

– Как хочешь. А ты меня пустишь к себе?

– Дурацкий вопрос.

Глаза и улыбка обещали мно-ого…


Беспрепятственно Никита выскочил из дома, оставив входную дверь в подъезде открытой, а чтоб она самостоятельно не захлопнулась, подпер ее камнем, выдрав его из палисада. В глазах стояли два окровавленных тела, внутри Никиты зарождалась паника, панику подкрепляла навязчивая музыка, звучавшая в ушах. Куда теперь, кто подскажет? Но он сел в машину, завел мотор и помчался наобум. Сейчас важно не прекращать движения, не дать себе остановиться, не дать панике укрепиться.

Есть одно средство – логика. Но ею владеть надо, как шпагой владел мушкетер, иначе подстережет ошибка. В данном случае ошибка закончится страшно, этого Никита не простит себе никогда.

– Ну-ка, посчитаем… – произнес он, делая резкий поворот. – Это должно быть место тихое, может, даже безлюдное… Таких в городе тысяча!

Зазвонил мобильник, Никита лихорадочно вынул его, посмотрел на дисплей – Эдуард Дмитриевич. Нет, сейчас ему не ответит…


Глава 12


Сегодня он помнил о ней, она попросила купить продукты (если, конечно, ему не трудно), написала список. Не список жег нагрудный карман рубашки, заставляя помнить, а Лиса, не требующая от Никиты ничего, что нехарактерно для женщин. Забрасывая пакеты в корзину, Никита катил тележку по рядам супермаркета и анализировал Лису. Ни разу не задала вопроса, раздражающего мужиков своей примитивностью и ставящего в тупик, типа: как ты ко мне относишься, тебе хорошо со мной? Или того хуже – ты меня любишь? Есть еще изощреннее: что ты во мне любишь больше всего? Любишь! Им непременно надо слышать (не знать, не чувствовать!), что их любят, и неважно – ложь им вливают в уши или чистую правду. А чистая правда им скучна, они быстренько привыкают к ней, начинают задумываться, насколько искренен обожаемый. И в своих куриных мозгах находят массу подтверждений, что он лгун, это когда он как раз истинный праведник. Потом подозрения плавно перетекают в обвинения, перерастая в скандалы, а люди говорят: милые бранятся – только тешатся. Ничего себе – утехи!

Что удивительно, Никиту не устраивало в Алисе именно отсутствие глупых вопросов и претензий, словно ее не интересовало, как он к ней относится, балдеет ли от нее в постели. Может, он подсознательно мечтал услышать нечто из набора женских тривиальностей, чтобы взбеситься и уйти, хлопнув дверью? В данном случае он снял бы с себя все обязательства и выдвинул бы обвинения. Не исключено, что это так. Никита не набивается ей в мужья (упаси бог), а она наверняка жаждет заменить Валерку им, просто тактику выбрала умную, потому что лиса. У женщин арсенал хитростей и коварства превышает разумные пределы, а их умению добиваться цели можно только позавидовать. С другой стороны, нет вопросов – нет проблем, когда он уйдет и не даст знать о себе, она все поймет. Разве это плохо?

Настолько увлекся рассуждениями, что столкнулся с молодой женщиной. Она выронила корзинку, из которой высыпались свертки и консервы.

– Извините, – буркнул он, помогая ей собрать товар.

– Это я виновата, вы меня извините, – сказала она знакомым голосом.

Никита поднял на нее глаза… Мираж!

Нет, просто он хронически не высыпается, поэтому Лолы ему мерещатся в каждой юбке. Он скользнул по ней глазами – скромная. Ух, и не любит же Никита скромных, блеклых, без претензий баб. В подобных женщинах он заведомо усматривает фальшь, считая их манеру одеваться в совокупности с пришибленностью, выработанной для того, чтоб привлечь и обмануть мужчин.

– Что вы на меня так смотрите? – озадачилась она.

Голос, голос… Лолы и не Лолы. У этой он несколько высоковат и застенчивый. Внутри Никиты кипела буря, он не догадывался, что мысли могут идти параллельно, словно он радиоволна, пропускающая через себя сигналы мобильников.

Попалась! Только бы не упустить, как упустил ее у кафе. Да она ли то была? Но до чертиков похожа…

Неужели чурка в застиранной юбке и футболке цвета детской неожиданности переодевается в дорогую одежду, гримируется и представляется Лолой, к тому же убивает? Да она сроду не носила роскошных нарядов, а в руках держала только кухонный нож и резала им дешевую колбасу, которую даже кошки не жрут…

Как же она похожа на Лолу! Вернее, если ее накрасить, приодеть, волосы подсветлить и стильно причесать, снять очки, портящие лицо и делающие его жалким, то получится копия Лолы…

Глаза у нее виноватые, будто украла в супермаркете нечто недоступное по цене, но страстно желаемое. Покупателей с такими виноватыми глазами не грех обыскивать на выходе…

Нет, он встретил у кафе другую женщину, та действительно не отличалась от Лолы, у той из глаз выстреливала дерзость, чувствовалась уверенность, исходящая изнутри, что приближало ее сходство с оригиналом. Между прочим, не сутулилась, как не сутулится настоящая Лола…

Эта – сутулая и очкастая, наверняка сутками торчит за компьютером, вон как шея выдвинулась вперед. О чем он, какой компьютер, откуда?! Она испортила зрение за чтением книг, обязательно толстых и умных, далеко не каждому понятных…

Если та (у кафе), не эта (в супермаркете), то кто тогда та и кто эта? Разные?!! Выходит, их не две, а три?!! Так недолго и сдвинуться на почве Лол, хотя у него предпосылок к умопомешательству не наблюдалось никогда.

– Я… Мы, кажется, встречались, – промямлил Никита.

О, что за реакция – зарыдать можно от сострадания к ней. Она слегка растянула губы в стороны, не показывая зубов (в ее исполнении это была, наверное, улыбка), потом пожала плечами с намеком: может, и встречались. Никита понял: она не прочь завести знакомство. Так чему ж удивляться? Мужики наподобие Никиты ей лишь во сне снятся в образе принца на белом коне, он ведь – ах! Положим, она тоже симпатичная (раз похожа на Лолу), но какая-то убогонькая. О’кей! Познакомится с обеими Лолами, а там разберется ху из ху.

– Кладите свою корзину в мою телегу, – предложил он и сам кинул корзинку в тележку. – Вы все выбрали?

Она закивала без слов, явно обалдев от внимания видного мужчины. А если он ее мечта? Однако несбыточная, с убогими спят либо по великой нужде, либо по великому расчету, либо из жалости. У Никиты потребности нет ни в первом, ни во втором, а на третье он попросту не способен.

Никита прикатил тележку к кассе, она достала из сумочки старый-престарый кошелек, наверное, принадлежавший еще ее прабабушке.

– Пакет нужен? – спросила кассирша.

– У меня есть, – тихо и смущенно выговорила она.

Достала свернутый трубочкой пакет, видавший виды, туда переправила покупки и, глянув на Никиту с благодарностью, двинула к выходу.

– Подождите меня! – крикнул он ей.

И ведь дождалась! Он, нагруженный под завязку, свои поклажи взял в одну руку, отчего явственно обозначились жилы, второй рукой попробовал забрать пакет у нее, она дернула назад:

– Что вы, что вы! Зачем?..

– Хочу загладить вину и подвезти вас.

– Не… не надо. Я сама…

– Меня не стоит бояться, я не вор, мне ваши продукты не нужны.

А сам пожирал ее глазами, отмечая малейшие нюансы в поведении, мимике, манерах, движениях. Кто она? Вдруг притвора, хищная акула, которая выбила его из состояния понимания? Э, нет, его не проведешь, Никита тот еще жук, а притворствовать умеет не хуже лицедея. Сейчас главное – выяснить, где живет акула, для этого все средства хороши, вплоть до заигрывания.

– Я к незнакомым мужчинам в машины не сажусь, – заявила она.

Да он бы на ней глаз не задержал при других обстоятельствах.

– Кто мешает познакомиться? Меня зовут Никита, а вас? Вы на меня смотрите, будто видите рога и копыта. Я похож на монстра? – Она снова заулыбалась, сжав губы, может, у нее зубы кривые и она стесняется их показывать. В таком случае он ошибается на ее счет. – Так как вас зовут?

– Инна.

Ей подошло бы имя Авдотья, на худой конец Марфа.

– Инна? Замечательное имя, вам идет… Моя машина синего цвета, вон там. Идемте? – Ему удалось забрать ее пакет, а ей пришлось плестись за ним. Никита на заднее сиденье забросил поклажу, открыл переднюю дверцу. – Садитесь.

Устроившись на месте водителя, он взглянул на нее, еще раз изучая. За диоптриями очков глазки у нее казались маленькими, на пальцах ногти коротко стрижены и аккуратные, на ногах сандалии, энергетика на нуле. Да-да, на нуле, от нее никакого излучения не шло, одна пассивность, в отличие от предыдущих Лол. Например, от Лисы исходит энергия приманки, она словно ласкает на расстоянии, от чего рождается желание смешать свою энергию с ее, что, кстати, неплохо получается. Ого, за день второй раз вспомнил Лису, к чему бы это?

– Куда вас доставить? Кстати, пристегнитесь.

Инна заерзала, неумело тыкала ремнем безопасности, как часто бывает с теми, кто редко ездит в легковых автомобилях. Он пристегнул ее.

– Домой, – сказала она, но исправилась и назвала адрес.

Район трущоб. Никита тронул авто с места, вычисляя в уме, как удобней подъехать к ее дому по узким улицам с колдобинами на дорогах, и наблюдая искоса за Инной. Та сидела напряженная, зажатая, вытянув шею, как будто они по серпантину в горах едут, а она бдит, чтоб не свалились в пропасть. Пора диалог с ней завязать.

– Инна… – Она вздрогнула, повернула к нему лицо, на нем отпечатались страх и паника. – Не волнуйтесь, доставлю вас в сохранности.

– Я не волнуюсь, – вымолвила она.

Врет, разумеется. Думает, Никита завезет ее и продаст сутенерам. Злодея нашла! Или о себе мнение у нее, превосходящее реальные данные.

– Кстати, вы правы: к незнакомым в машины садиться нельзя, опасно. Чем занимаетесь, где работаете?

– Сейчас ничем, – ответила она. – Я недавно переехала к бабушке, ищу работу.

– А что вы умеете? Где учились?

– По образованию я ветеринар.

– Редкая профессия, – сказал Никита. – Нужная.

– Настолько редкая, что работу найти трудно.

– К сожалению, в вопросах ветеринарии я ноль, помочь вам не смогу. На что же вы живете?

– В деревне дом продала, бабушкина пенсия. Мне обещали место в районном центре, я почти договорилась.

– Аж в районном центре?! Как же туда добираться?

– На маршрутке, потом автобусом.

– Тяжело и много времени уйдет впустую.

– Я по дороге буду читать.

Изредка Никита сканировал ее глазами и ни одного прокола не обнаружил. Нет-нет, трех одинаковых женщин быть не может, если только они не близнецы, что тоже невозможно. Мама рожала настоящую Лолу в роддоме, папа жив до сих пор, и не знать о наличии еще двух дочерей – это слишком, это по-бразильски. Но есть еще один коварный ход – пластическая операция. До такого дорогого каприза могла додуматься одна из девушек, а не две. Допустим, одна сделала пластику, тогда откуда взялась Инна? Природа пошутила? Ну, случается, происходит сбой в генах, однако не до такой же степени сходства!

– Вы что-то сказали? – очнулся он.

– Поворот проехали, – мяукнула Инна.

– Говорите громче.

Мямлит под нос, сидит как в воду опущенная, сумку прижимает к груди, словно пачки баксов везет. Похожа на Лолу, да. И одновременно не похожа. Что Инна способна превратиться в женщину высшей пробы, у которой отбоя нет от мужиков, стервозную и самоуверенную, в меру кокетливую и знающую себе цену, – такое даже не приснится.

– Вы замужем? – осведомился Никита, хотя знал ответ, но надо же с ней говорить, говорить, авось нечаянно высветится настоящая Инна.

– Нет.

Он и не сомневался. А посмотрела на него, словно он спросил, сколько любовников она имеет при живом муже.

– Почему вы спросили?

Налицо заторможенность, или, по-научному, аутизм. А вот речь Лолы быстрая и четкая, реакции ее мгновенны, движения резки, только изредка она вдруг сделает плавный жест. Инна абсолютная противоположность: медлительна, как и ее речь, смысл сказанного доходит до нее с некоторым опозданием.

– Спросил, потому что любопытен. А что вы делаете вечером?

– Я? – ужаснулась Инна. – С бабушкой нахожусь.

– Почему вы с ней находитесь? Она больна?

– Да, здоровье у бабушки слабое, поэтому я переехала к ней. Ходит плохо. Сердце у нее больное… Мы приехали.

– Может, встретимся? У вас есть сотовый телефон?

– Конечно.

Не удержалась она от искушения продиктовать номер телефона – вот что значит мужское обаяние, женщины падают к его ногам. Правда, Инна не упала, а пошла к двухэтажному ветхому дому, наверняка заселенному через край, где помимо жильцов обосновались полчища тараканов. А походка… корова на льду по сравнению с ней грациозная барышня. Вряд ли Инна знакома с каблуками.

Никита смотрел ей вслед и в уме набрасывал план. Он выяснит о ней все, а сейчас вплотную пора заняться «Болеро», но сначала завезти Лисе продукты.


– Зачем столько? – раскладывая по шкафам и отправляя покупки в холодильник, сказала Алиса.

Никита сравнивал: ее, Лолу и Инну. Он совершенно точно подметил ласкающую энергетику Лисы, фонтанирующую у Лолы и ноль потока от Инны. Кстати, от двойника Лолы у кафе тоже шел ток, но агрессивной энергии, как ему почудилось, что доказывает различие между женщинами. Пардон, к делу ощущения на подсознательном уровне не пришьешь, уликой биополе в криминальной практике не является. Жаль, ведь чувственное восприятие человека будит интуицию, она, только она делает отбор, исключая тех, кто ей не по нраву. Никакие аргументы со стороны, а также строгий голос разума ей не указ, что и прочувствовал Никита на себе тотчас, едва попал в поле Лисы.

– Затарился, чтоб не бегать в магазины по сто раз, – произнес он, резко притянув ее к себе.

– У меня руки грязные, – пролепетала Алиса, опустив ресницы.

Вот, пожалуйста: она не отстранилась, упомянув о руках, выпачканных известью, которой в наше время редко кто белит потолки. Фактически Лиса извинилась, что не может обнять его, сама же прильнула к нему всем телом – теплая, нежная, податливая. Разве это не ухищрения, мол, я твоя, когда ни пожелаешь? У женщины на первом месте работа, уборка, готовка, стирка, глажка и выпачканные известью руки, а в свободное от забот время секс, если не устала, – в этом вся правда. Лису день уже не смущал, она живо настроилась на обмен энергиями, ремонт ей не помеха. Про ухищрения подсказал разум, интуиция внушала: ты хочешь ее, бери, не слушай придурка, сидящего у тебя в голове.

– И губы в извести, – шепнул Никита.


Под впечатлением дневного угара он ехал в музыкальное училище. И, как нарастал совсем недавно экстаз между ним с Алисой, так же нарастало звучание «Болеро». Диск включил, чтоб восстановить в памяти перед беседой с музыковедом. Впрочем, Никита часто его слушал, каждый раз надеялся, что ему приоткроется нечто новое и натолкнет на принцип, о котором написал в послании Валерке Лева. А мысли возвращались к Алисе, к ее губам, разметанным по подушке волосам, груди, линиям тела, к ее словам в прихожей перед его уходом:

– Я, наверное, дрянь, да?

Конечно, Никита понял, почему у нее вырвалось это слово, когда она целовала его на прощание.

– С чего это вдруг самобичевание на тебя нашло? – прикинулся он, будто не догадался, что ее мучит, а ведь мучит, только она об этом не говорит.

– Нет-нет, все нормально, – улыбнулась Алиса. – Просто мне хорошо, а так не должно быть. По крайней мере, сейчас.

– Не грызи себя. – Никита провел по ее щеке ладонью, прикоснулся к красным, нацелованным губам. – Почему нам должно быть плохо? Мы живем, это наше преимущество, стало быть, от радостей не стоит отказываться, они часть жизни. Жди, устроим домашний ужин на двоих.

– Не прощальный? – полушутя-полувсерьез спросила она.

Никита чмокнул ее в нос, усыпанный веснушками:

– Не дождешься. До вечера? Возможно, приду поздно.

Зачем он сказал «не дождешься»? Опять интуиция поработала вместо разума? Кстати, на Лису давно не покушались, забыли о ней? Нет, вряд ли, скорей всего Никита мешает им. Или обдумывают, как ее достать…

Вдруг звонок от Лолы:

– Добрый день, Никита. Новости есть?

– Нечем вас порадовать. Жду, когда ваша копия даст о себе знать.

– Где только ее ждать?

– Не знаю, но мне кажется, я пойму, когда она объявится.

– Сразу позвоните мне, я тут как на иголках.

– Позвоню. До свидания, Лола.

Раньше его охватывало волнение при встрече с Лолой, какое охватывает самца при виде самки, даже ее голос воздействовал. На этот раз Никита довольно спокойно с ней разговаривал, наверное, силы истощил у Алисы.


– Стоп! – резко затормозил Никита. – Тихое место у мясника.

Он не сомневался, что бойня в ванной и Валерка дело одних рук. А находятся эти руки на окраине города в районе – хуже некуда. Там темно и страшно, будут звать на помощь, никто не придет, даже из окошка не выглянет из обычного любопытства.

Никита развернул машину, дал по газам. Скорость сейчас залог успеха, только бы успеть… только бы зверюга был там…


Глава 13


В музыкальном училище его отвели в класс к музыковеду Нине Александровне. Маленькая и полноватая женщина с короткой стрижкой приветливо встретила его, Никита с ходу дал ей оценку: стопроцентная интеллигентка, в общении с ней желательно не использовать жаргонные словечки, ибо плохих слов она явно не знает.

– Вас творчество Равеля интересует? – осведомилась она.

Что ответить? Вдруг Нина Александровна даст скупые сведения, в результате он упустит нечто важное, а своим умом до этого важного не дойдет? С другой стороны, на фиг ему творчество? Никита ограничил задачу:

– Меня интересует все, что связано с его «Болеро». Начнем с того… Откуда взялось название?

– Так называется парный испанский танец, его создание приписывают испанскому танцовщику Себастьяно Сересо около 1780 года. Танцуют болеро под аккомпанемент гитары и барабана, реже танец сопровождается пением, одновременно танцоры отбивают на кастаньетах сложные ритмические узоры. Разновидностей болеро много, они характерны для всех областей Испании; танец всегда был трехдольным, но доли в разное время дробились по-разному. Если вы хотите послушать в классическом варианте, то у Шопена есть фортепьянная пьеса, которая так и называется «Болеро». Оно встречается и в творчестве Бетховена, Вебера, Делиба… Да что там, у Чайковского в «Лебедином озере»! Но парадокс Равеля в том, что ни один из этих вариантов, включая испанские разновидности, не совпадает с ритмической структурой его «Болеро».

– То есть «Болеро» Равеля не похоже на все, что было до него? – перевел с русского на русский Никита, но ему же нужна математическая точность, как советовал автор письма Валерке.

– Можно и так сказать. Первое исполнение «Болеро» Равеля состоялось в Париже в ноябре 1928 года, сольную партию танцевала Ида Рубинштейн, это была ее идея – создание спектакля. Успех был ошеломляющий. Триумф.

– Простите, что перебиваю, а что в самом «Болеро» есть?

– Хороший вопрос, я бы сказала, профессиональный, – улыбнулась Нина Александровна. – Видите ли, прошло много времени, а споры о построении этого произведения до сих пор идут.

– Как интересно, – подхватил Никита. – И о чем же спорят?

– Именно о том, что там есть, как спросили вы. Притом никто не оспаривает, что симфоническая партитура – шедевр, гениальное озарение. А каковы ваши ощущения от «Болеро»?

– Мои?

– Да, ваши? Что вы чувствуете, что слышите?

– Ну… – подбирал он слова. Оказалось, музыку описать чрезвычайно сложно. – Во-первых, мелодия… короткая мелодия, но повторяется и повторяется. С нарастанием повторяется. Во-вторых, постоянно слышится однообразная барабанная дробь, она же заполняет паузы.

– Все правильно, но это первый пласт.

– Да? – изумился Никита, раньше он не подозревал, что человек додумался поделить музыку на пласты. – Есть еще другие пласты? Только… я бы попросил вас свое мнение рассказать, личные ощущения… м… ассоциации, если есть.

– Ассоциации у каждого человека разные, часто не совпадают…

Есть люди, которым по необъяснимым причинам доверяешь сразу после знакомства, вероятно, потому что чувствуешь: не соврут. Нина Александровна показалась Никите человеком, умеющим распознать в простых вещах то, что не каждому доступно, – степень глубины, потому и настаивал:

– Пусть не совпадают. Пожалуйста…

Нина Александровна переплела пальцы, на секунду задумалась, отбирая главное, а может, в ее голове зазвучала мелодия, которую и он теперь узнает с первых тактов.

– Балетмейстер Бежар сказал, что «Болеро» Равеля – это история желаний, – произнесла она, еще слыша музыку, затем вернулась к Никите. – Как точно он выразился! Возьмите ту же любовь. Начинается с робкого зарождения, развивается и доходит до кульминации, экстаза. И так во всем, что связано с нашими увлечениями. Вы сказали – мелодия… На нашем языке это тема, она длится всего шестнадцать тактов, действительно короткая. Если заметили, тема тоже разделена на две части, многие так и считают: две темы. Ой, боюсь навлечь на себя гнев музыкальных светил, но я придерживаюсь того, что все-таки тема одна, да и слышат две темы только специалисты, остальные слушатели не делят произведение на составные части. Итак, тема, а в ней две части. Тема, конфликтующая сама с собой в каждом эпизоде при каждом повторе, но только на более эмоциональном уровне. Этот внутренний конфликт весьма характерен для человеческой натуры – метущейся, ищущей, находящейся перед проблемой выбора. Что интересно, конфликт присутствует не только в теме, противоречие явственно ощутимо между самой мелодией и ритмом, который держат барабаны. Мелодия свободна, она змеится на фоне жесткого и, как вы заметили, однообразного ритма, она плывет, летит, словно хочет вырваться. А ритм ее не пускает. Он как наваждение не дает ей уйти даже во время перехода или паузы, когда мелодии нужен вдох, чтобы начать полет с новой силой. Паузы на протяжении всей партитуры заполняет ритмический рисунок, который отбивается барабанами 169 раз(!), ни на йоту не убыстряя и не замедляя темпа, на этом настаивал сам Равель. Но вдох произошел, снова звучит повтор темы, усиленной звучанием следующего инструмента. Происходит, на мой взгляд, парадоксальный, метафорический синтез ограниченного пространства с неограниченной свободой. Разве в жизни бывает не так?

Никита слушал ее завороженно, как песню, – живут же на свете умные люди, метафоры разные у них на уме. Он не только слушал, но и слышал, поэтому позволил себе перебить:

– А мне показалось, к концу ритм убыстряется.

– Это обманчивое впечатление происходит за счет динамичности пьесы. А динамичность построена на тембровой прогрессии, то есть постепенном введении новых инструментов. Начинают флейты, затем кларнет, потом фагот и так далее. Во второй половине вступают медные, потом струнные. Это ваше сердце бьется быстрее, под воздействием гипнотического звучания «Болеро» усиливается чувственное восприятие. Наконец, тутти. Мелодия вырывается, вы слышите лишь отголоски основной темы, которую безжалостно перемалывает ритм. Это единственная модуляция в пьесе, строгая периодичность исчезает, происходит ошеломляющий взрыв и… тишина. Тишина – как продолжение, ведь в мире нет пустоты, есть только небольшая пауза.

Пауза и наступила. Очень красочный рассказ. Никита проникся и к ней, и к «Болеро», но принцип не поймал, не понял, где применима математика. Об этом он и спросил Нину Александровну, она на удивление оказалась терпимой и внесла дополнение:

– Равель поставил перед собой довольно-таки рациональную задачу: достичь эффекта при помощи единственного композиторского средства – оркестровки, в этом и есть его новаторский подход. Ритм и оркестр, так сказал сам Равель о своем произведении. Как ни покажется странным, ему нашептал идею создания «Болеро» заводской конвейер.

– Что, правда? – удивился Никита. – По-моему, музыка далека от завода.

– Не один вы так думаете. Но Равель испытывал восторг перед индустриальными достижениями, впрочем, разве важно, что послужило манком к творчеству? Равель назвал свой шедевр оркестровым сочинением без музыки. Посудите сами: звучит по сути один мотив, довольно короткий, вы это сами определили. Мотив без изменений, без красок, без модуляций, но, повторяясь разными инструментами, достигается невиданный накал страсти.

Голова маленько припухла, Никита порядком потерялся в непривычном потоке информации, но не расклеился. Он не глуп, предвидел, что не запомнит музыкальные тонкости, и втайне от Нины Александровны записал на диктофон одухотворенную лекцию. Нехорошо поступил, а как быть иначе? Теперь будет слушать партитуру Нины Александровны столько, сколько потребуется, глядишь – и приоткроется завеса Валеркиной тайны, черт бы ее взял.


А он придумал ход конем, два хода. Гарантии не дал бы, что ходы оправдают себя, но и в шахматах игроки не всегда делают верный ход конем. Размножив фотографию Лолы, Никита собрал в ЧОПе свободных ребят (всего семь человек), раздал фото со словами:

– У меня личная к вам просьба: пошатайтесь по городу вечером. Если встретится похожая женщина, не упускайте ее, ничего не предпринимайте, старайтесь остаться для нее незамеченным и безотлагательно позвоните мне, я подъеду. Обещаю премию, на этом все. Аркаша, останься.

За последним парнем закрылась дверь, Аркаша взял из его пачки сигаретку, заинтересованно спросил:

– Халтурку хочешь подкинуть?

– Именно. Вот адрес, выясни все об Инне и ее бабушке. Постарайся это сделать ненавязчиво, как бы по случаю.

– Сделаю.

Никита в нем и не сомневался. Аркаша шустрый, на уши лапшу умеет вешать длинную, а физия наивного простака здорово обманывает незнакомых людей. На самом деле Аркаша сметливый и проворный, ему можно доверять, поэтому Никита, которого на все не хватает, обратился за помощью к нему.

– Но смотри, бревном не упади, когда увидишь Инну, – предупредил он Аркашу.

– С чего это вдруг я упаду, когда ее увижу? Она страшная?

– Очень ничего себе. Похожа на Лолу.

– Как это? – перестал он улыбаться. – Поясни.

– Когда увидишь, поймешь – как, – многозначительно сказал Никита. – Пояснять не буду, хочу твое первое впечатление увидеть или услышать.

– Прямо сейчас отправляться?

– Прямо сейчас. Если что – звони.

Оставшись один в Валеркином кабинете, Никита еще раз перелопатил сейф, но в железном дореволюционном шкафу не предусмотрены ни второе дно, ни скрытые ящички, ни замаскированные отделы. Развалившись в кресле и закинув ноги на стол, а руки за голову, уставился в потолок и задумался под звуки демонического «Болеро»: что еще он не сделал? Дачников опрашивали оперативники, и, по словам Эдуарда Дмитриевича, те ничего нового не внесли. Многие не помнили вечер, когда, по данным экспертизы, отравилась Катерина Гавриловна, других в тот день на даче не было, а некоторые с удовольствием рассказали бы, но ничего не видели и не слышали. О Лоле отзывались позитивно: вежливая, приезжала нечасто, дружбу водила только с Катериной Гавриловной, да и то потому, что пенсионерка сторожихой у нее служила.

Второй этап: Никита детально вспоминал эпизоды с Лолой, надеясь поймать упущенные моменты, а память, без которой нельзя заниматься расследованиями, у него завидная. И поймал – упущены люди из окружения Лолы. Существует золотое правило: проверяй всех, про кого услышал хоть краем уха, беседуй, собирай информацию, а то и выслеживай, чтоб получить объемное представление о том или ином человеке. А если близкие к Лоле люди активно участвуют в интриге? Может такое быть? Безусловно. Первым следует прокачать Стаса, ведь это он, по словам Лолы, связался с Валеркой, затем порекомендовал ей Никиту.


Чем занимается пресс-секретарь, Никита понятия не имел, спросить у Лолы постеснялся, не желая выставлять себя невежественным болваном. В приемной торчала секретарша, а у Станислава в офисе имелись личные владения, располагались они напротив кабинета Лолы. Как обычно ведет себя человек, когда к нему входят? Правильно, здоровается, задает один из распространенных вопросов: что случилось, с чем пожаловали или по какому вопросу. Стас, что-то писавший на бумаге, лишь поднял голову и остановил немигающие глаза на Никите, не предложив присесть. Занят, надо полагать, до того занят, что поздороваться забыл. Глядя ему в глаза (кстати, большие и выразительные, но опустошенные), Никита дошел до стола, уселся без приглашения на стул и задал для начала невинный вопрос:

– Как наша Наташа?

– Можете проверить, – сказал Стас. – Она в кабинете Лолы.

Никита, перебирая пальцем авторучки, маркеры и карандаши в настольном приборе, задал второй невинный вопрос:

– А кто вместо Лолы остался?

– Я, – был краток Стас.

– Других заместителей не нашлось?

– Другие в разъездах.

Поразительно неразговорчивый. Подозрительно неразговорчивый. На диалог Стаса не вытащишь, понял Никита, поэтому ходить вокруг да около не имело смысла:

– Как ты познакомился с Хвалюном?

– ?

Неужели Станислав глуховат? А может, со слухом у него порядок, просто взял паузу для обдумывания, боясь сболтнуть лишнее. Никите пришлось повторить слово в слово вопрос.

– Валерий? – уточнил пресс-секретарь. – Его фирма устанавливала у меня сигнализацию, он лично проверял.

– Кажется, ты порекомендовал Лоле Хвалюна…

– Я. Когда Лолу заподозрили в убийстве Вишневского, я созвонился с ним, спросил, кто, по его мнению, смог бы помочь.

– А как тебе сам Вишневский? – сменил тему Никита. У него еще будет возможность вернуться к разговору о Валерке.

– Гадкий тип.

Гадкий – слово из женского лексикона, Никита как-то не слышал, чтоб его употребляли мужчины. Ну, «гадостный» – куда ни шло, а «гадкий» – слащаво звучит из уст пусть молодого, но мужика.

– Чем же он был гадок? – заинтересовался Никита.

– Характером. Поступками. Отношением к людям.

Исчерпывающий ответ. И без подробностей.

– Короче, заслужил пулю? – провоцировал Никита.

– Пулю никто не заслуживает, но раз получил, то… заслужил.

– А что, он был способен на крупную подлость?

– И на мелкую тоже.

Никита неотрывно следил за Стасом, по мимике и жестам можно многое сказать о человеке, а тот находился в абсолютном покое. Мимики никакой, будто Стас держит на контроле мышцы лица, чтоб, не дай бог, не появилось морщин, даже его руки лежали ладонями на столешнице, не двигаясь ни одним пальцем. Если б он не открывал рот, то создалось бы впечатление, что это восковая фигура. Какой-то безжизненный молодой человек или о себе составил мнение как о недосягаемой величине, которая не распыляется на мелочь типа нанятого детектива.

– За мелкие подлости не стреляют, – сказал Никита задумчиво. – А как тебе кажется, Вишневский любил Лолу?

– Любить умеют немногие, Вишневский к данной категории не относился.

– Все же он хотел жениться на ней…

– Подчинить ее, – поправил Стас.

– Подчинить? Зачем?

– Когда есть власть и деньги, не хватает власти над таким же сильным человеком.

– Он поставил цель самоутвердиться, да?

– Нет. Сломать.

– Уф-фу-фу… – протяжно выдохнул Никита, этот парень начал потихоньку бесить его. Вдруг захотелось врезать ему, чтоб он хоть немного ожил. Но рукоприкладство дело неблагодарное, осталось долбить в одну точку. – Сломать. А зачем?

– У Лолы есть что отнять.

– А, – понимающе закивал он. – Все упирается в деньги.

– Не только. Деньги дают власть и престиж, дают положение.

– Угу. Ну, ладно, – поднялся Никита. – Спасибо за содержательную беседу.

Он пошел к выходу, а уходить не хотелось, у него осталось ощущение незавершенности. Никита взялся за ручку, приоткрыл дверь и вдруг резко обернулся. Опаньки! Стас держал в руке авторучку, та мелко-мелко дрожала. Конечно, рука дрожала, но с чего бы это? Разволновался, ясно. А что его взволновало? Какая тема, затронутая Никитой?

– Сколько раз ты встречался с Хвалюном? – внезапно выпалил Никита.

Внезапно для Стаса. В этой внезапности и той скорости, с какой он произнес фразу, была заложена провокационная задача: подловить врасплох. Подловить и посмотреть, что да как будет говорить неразговорчивый пресс-секретарь. Стас чуть вздрогнул, вскинув на него растерянные глаза, замер. Через незначительную паузу – а это время, время на обдумывание – произнес:

– Один. Когда он проверял сигнализацию. Потом я только звонил ему.

– Один, – повторил Никита. – Его убили. Труп с ножом в животе нашли на диком пляже. До свидания.

Никита заглянул в кабинет Лолы – Наташка пила чай с конфетами и смотрела телик. Остап листал журнал, полулежа в кресле и вытянув ноги. Перебросились незначительными фразами, Никита спустился вниз.

Сидя в машине, он анализировал Стаса. Что-то в этом «белом воротничке» сокрыто, что-то хранит он в себе, неискренен и осторожен. Стало быть, с Валеркой виделся один раз? Если это так, то почему вспоминал количество встреч? Один раз это не два и не три, которые действительно надо припомнить, если общался с человеком мало. Один – запоминается легко, памяти незачем его искать. Потому что первая встреча, первая рюмка водки, первый поцелуй, первый секс – все, что касается первого раза, врезается в память навсегда, по крайней мере, запоминается надолго. А Стас задумался. И на сообщение об убийстве Валерки у него ни один мускул на лице не дрогнул. Хотя почему обязательно должны дрожать мускулы, если с человеком виделся всего раз? Валерка ему до фонаря, но все равно… почему у него руки исполняли тремоло? Странно. Или?..

Никита наклонился к противоположной стороне салона, взглянул на окна четвертого этажа, вычисляя кабинет Стаса. Не понадобилось вычислять, фигура пресс-секретаря маячила в оконном проеме, а смотрел Стас вниз, скорей всего на машину любознательного детектива.

Никита резко сорвал авто с места, недоумение его росло, но придраться не к чему, нечем и прижать Стаса, чтоб выудить из него сведения. Мало ли что показалось мнительному Никите! Вероятно, парень трус по природе, боится нечаянно оброненного слова, которое истолковать можно по-разному, поэтому скуп на разговоры. Некоторые люди действительно теряются, когда их опрашивает милиция, и выглядят при этом преступниками.

Никита припарковался у магазина, чтоб купить воды, но тут поступил звонок от Аркаши:

– Ник, а-ахренеть! Это же Лола! Чего это она такая зачуханная? Что за маскарад?

– Это Инна, Аркаша, – сказал Никита. – Где ее видел?

– И сейчас вижу. Я недалеко от ее дома, а она идет по улице, наверное, домой.

– Точно видишь? А долго ей идти?

– Ну, если это Инна, в чем я не уверен, ей еще до двора метров пятьдесят топать, потом по двору…

– Погоди, я сейчас перезвоню, жди.

Никита позвонил Лоле, ждал некоторое время, нервничая. Она взяла трубку и с ходу:

– Извините, Никита, я не могу говорить. Перезвоню.

– И не надо, – буркнул он, услышав гудки. Никита набрал номер Аркаши, тот связался с ним мгновенно. – Ты еще видишь Инну-Лолу?

– Вижу. По двору идет.

– Она только что брала трубку?

– В смысле сотовый?

– Да, да, сотовый подносила к уху?

– Нет, а что?

– Ничего, все нормально. Выполняй мое задание.


Не собирался ехать к Эдуарду Дмитриевичу, но сделал крюк ради единственной цели, чтоб с порога заявить:

– Можете с чистой совестью снимать с Лолы подозрение в убийстве.

– То есть ты знаешь убийцу Вишневского?

– Знание есть не что иное, как наитие, в переводе означает – чувствование или: зрю в чувство. А зрю не означает – утверждаю.

– Эк тебя завернуло, совсем искалечился, – мрачно поставил диагноз Эдуард Дмитриевич. – Мне излагай, как в Правилах дорожного движения: четко, конкретно, без штучек.

– Конкретно? Есть подозреваемая, но не Лола.

Тот с минуту смотрел на него сочувственно, хотя сочувствия достоин он, потому что его команда поработала хреново, а точнее – недоработала.

– Как это? – наконец вымолвил он.

– Есть точная копия Лолы.

– То есть? – не понял Эдуард Дмитриевич. Собственно, с феноменом двойников встречаешься не часто, чтобы сразу въехать, в чем суть.

– Есть женщина, которую не отличить от Лолы, а Лолу от нее.

– Ну-ка, подробнее.

Никита не торопился выложить козыри, а ведь он на коне. Профессиональные достоинства следует преподносить с чувством, с толком, с расстановкой, ибо никто не оценит талант, Дмитрич в том числе, если не сделать небольшого акцента, дескать, я раскрутил то, что обязаны были сделать ваши сотрудники. Это не хвастовство, а уважение к себе, которое переносится в сознание других людей.


Никита подсел к Эдуарду Дмитриевичу, выпил воды и обстоятельно рассказал, как нашел таксистов, как те опознали Лолу, как пришла мысль, что у Лолы есть двойник, и так далее до звонка, который сделал час назад Лоле.

– Сознаюсь, – подходил к концу рассказа Никита, – я не верил Лоле. Но, Дмитрич, она взяла трубку. Это был ее голос, а она улетела, я специально провожал ее в аэропорт. В то же время Инна, которую вел Аркаша, не подносила мобильник к уху, а шла домой. Значит, это две разные женщины, но сходство… сходство уникальное. Только я не знаю, кто была у кафе «Киви», та женщина ближе к Лоле, а не к Инне. Инна затюканная какая-то.

– У меня голова кругом. Ну, две похожие – ладно, случается. А три… многовато. Это уже киношный вариант.

– Согласен с вами, многовато.

– Значит, Инна представляется Голдиной… Смело, ничего не скажешь.

– Потому что риск минимальный. Она уверена: никому не придет мысль о двойнике хотя бы потому, что не было прецедента. Я не слышал, чтоб совершалось преступление двойником, а отвечал за него оригинал. Нам остается подловить ее.

– Людей дать?

– Не надо, я попробую сам. Судя по всему, Инну с полным основанием можно назвать мастером перевоплощения, а раз так, то я не исключаю, что встреча со мной была подготовлена и гениально разыграна. У меня возникло подозрение, что ей кто-то помогает из окружения Лолы, следовательно, она постоянно начеку. Упаси бог, заметит слежку. Давайте дадим ей проявить себя, а я постараюсь Инну растормошить.

– Двойник, хм! – озадаченно проронил Эдуард Дмитриевич. – Невероятно! Ну, дерзай, действуй. Твою Лолу пока не тронем, пусть прохлаждается в Сибири, но дело по ней не прекратим.

– Я на сто процентов уверен, стреляла не Лола… – Никита достал звонивший мобильник. – А вот и она. Извините… Слушаю, Лола…

Связь включил громкую, чтоб Эдуард Дмитриевич слышал весь диалог.

– Здравствуйте, Никита, – сказала Лола. – Простите, что прервала ваш звонок, я была на важной встрече. Вы что-то хотели мне сообщить?

– Хотел сказать, что все в порядке, Наташа прекрасно справляется с вашей ролью…

– И все?

– Нет. Я познакомился с женщиной, потрясающе похожей на вас. Больше скажу, ее от вас не отличить, если соответствующе одеть и нанести косметику.

– Познакомились?! – удивилась Лола, ни капли не фальшивя. – Где? Как? И что? Что она делала? Опять меня подставляла?

– Стоп, Лола, столько вопросов сразу. Я встретился с ней случайно, в супермаркете, подвез ее домой…

– Случайно? – явно разволновалась Лола. – Полагаете, встречи с ней могут быть случайными? Умоляю вас, не верьте ей. И… возьмите себе помощника, я оплачу его труды, он хотя бы подстрахует вас. Боюсь, с вами что-нибудь случится, а отвечать потом придется мне.

– Помощник у меня есть, не переживайте, он взял ее под наблюдение. Так что не бойтесь, вы далеко от города, что бы со мной ни случилось, вас здесь нет, об этом знают в правоохранительных органах.

– Думаете, успокоили меня?

– Думаю, вы наняли меня не для того, чтоб я торчал в подполе. Все идет супер отлично, я теперь знаю, где она живет. Мой помощник выясняет о ней…

– Не надо выяснять, скажите милиции, чтоб арестовали ее.

– Нет оснований.

– Как это нет? – возмутилась Лола, вернувшись к командному тону. – Раз она моя копия…

– За это не сажают в камеру.

– А вы посадите, потом разбирайтесь, иначе она убежит.

– Вы, как отец Вишневского, он тоже предлагал сначала посадить вас, а потом разбираться, – вставил шпильку Никита.

– Не сравнивайте меня с этим типом!

– А вы не орите на меня.

– Простите, – буркнула Лола не извиняющимся тоном. – Я на нервах, меня обвиняют в убийстве первый раз.

– Подозревают, Лола. Но теперь и подозрения с вас снимут.

– И слава богу. Делайте, как считаете нужным, только закончите этот кошмар. До свидания.

Никита отключился от связи и потряс трубкой:

– Что скажете?

– Доказательства добудь. Иди. – Никита был у двери, когда его вернул Эдуард Дмитриевич. – Э… погоди. Вернись.

– Что еще?

Отвернув лицо в сторону, Эдуард Дмитриевич симптоматично засопел, словно собирался с духом, чтоб сказать нечто непристойное, отчего становится неловко и тому, кому говорят, и тому, кто говорит. Никита выжидающе уставился на него, прошла целая минута, а то и больше, наконец Дмитрич созрел:

– У тебя с Алисой… э… что? – И как бык уперся глазками в Никиту, маленькими, осуждающими, требующими правды.

– А, доложили, – усмехнулся Никита, не испытывая угрызений совести, и патетически, что прозвучало в данном контексте язвительно, произнес: – Это в интересах дела.

– Обниматься и целоваться на виду у оперов? – подколол его Эдуард Дмитриевич. – Которые знают тебя, Валерку, ее…

– На виду у тех, кто организовал ей облаву. Может, они активней начнут действовать.

– А ночи у нее ты проводишь тоже в интересах дела?

– Исключительно.

– Я сниму с Алисы наблюдение, раз ты к ней в телохранители записался! Ладно, иди… Только знаешь… нехорошо это… сразу после смерти… – Никита смотрел на него в упор – кто б воспитывал! Видимо, зная свои грешки, Эдуард Дмитриевич разозлился и рявкнул: – Иди, чего стоишь?

Когда Никита закрыл дверь с той стороны, он повздыхал, поохал:

– Все бабы… А! – и махнул рукой.


Собаки лают… Это хорошо, что лают, значит, люди здесь живут привычные к шуму, а шум будет большой.

Никита шел по совершенно темным улицам, фонари стоят далеко друг от друга, между ними непроглядная тьма. Иногда он подходил к воротам, светил маленьким фонариком, выясняя, какой номер. И шел дальше. Зря остановился так далеко, но боялся, увидят свет фар, а ему надо подкрасться.

Вот оно, логово мясника, логово зверюги.

Никита перескочил низкий забор, остановился, а то вдруг выскочит собака. Собаки не оказалось. Дом, довольно добротный, высился на фоне тусклого света от фонарей с противоположной стороны улицы. Все окна темные. Но это же ничего не значит, видимо, там спят. Плохо, если спят, следовательно, дело сделали. Ну, тогда он…

– Перестреляю всех, – процедил Никита, приближаясь к дому. – Всех, без разбору.

Дверь заперта. А не постучаться ли? Вот, идея: гражданин за самогонкой пришел.

Никита постучал костяшками пальцев…


Глава 14


В сумеречном воздухе пахло грозой – дело шло к желанному дождю, народ разбежался по норам. Никита оставил автомобиль на улице, сам уселся под деревянным грибком в углу двора Инны и раздумывал, стоит ли сейчас, на ночь глядя, выманивать ее? А зудело познакомиться с ней поближе, с другой стороны – не насторожит ли Инну его поспешность?

Переработав встречу в супермаркете, Никита склонялся к мысли, что все-таки она обратила на себя его внимание, то есть намеренно столкнулась с ним, выронила корзинку. Отсюда вырисовывалась неприглядная картина: Инна в курсе, кто он и чем занимается, значит, тоже хочет быть ближе к нему, чтоб знать, к чему ей готовиться. Но у данной версии есть существенный недостаток: она (Инна) что, конченая дура? Да одно сходство с Лолой представляет огромную опасность для нее, не мечтает же Инна сесть на скамью подсудимых. Не мечтает, а на рожон лезет? Абсурд.

А если она все же не знает, кто Никита? Если, учитывая обстоятельства, он попросту поддался эмоциям и построил пирамиду на пустом месте, без оснований? Сейчас, сидя в пустом дворе за деревянным ветхим столиком, где мужики забивают козла, Никита сомневался во всем. Ох, не любитель он неопределенности. Но работа детектива – логика и еще раз логика, ну и поиск оптимального решения задачи. А Никита продвигался не благодаря логике и вычислениям, а благодаря непредвиденным случайностям. Их же может не быть. Есть еще один путь – провокационный, почему же не пойти по нему безотлагательно? Он позвонил Инне:

– Добрый вечер. Это ваш новый знакомый Никита из супермаркета.

– Помню. Здравствуйте.

– Инна, вы не откажетесь провести со мной пару часов?

– Ой, даже не знаю… Прямо сейчас?

– А когда? Я сижу в вашем дворе под грибком.

– Спрошу у бабушки, как она себя чувствует.

Никита ждал, слыша невнятные переговоры. Интересно, что это за бабушка-узурпатор, у которой спрашивает разрешения сбегать на свидание тридцатилетняя девица? Никита встрепенулся, услышав голос Инны:

– Алло…

– Да-да, я весь внимание.

– Я сейчас выйду.

Он поднялся навстречу Инне, вглядываясь в ее фигуру, проявляющуюся из сумерек, как черно-белая фотография в лотке с фиксажем. Она все ближе и ближе, знакомая и… загадочная. Не женщина – загадка, излучающая таинственную природу, завораживающая, словно НЛО, нет, в этом смысле она доступна. А что она есть, почему она есть – вот в чем ее загадка.

Инна остановилась в метре от него, на ней та же юбка и футболка, на плечи наброшена шерстяная кофта, вязанная вручную. Лола! Умытая и непритязательная, сутулая и неприметная, но Лола. С ума сойти! Инну отличала от оригинала только идиотская улыбка с поджатыми и растянутыми в стороны губами. Рука Никиты невольно дотронулась до его сотового телефона в кармане, появилось жгучее желание позвонить Лоле и спросить: не вы ли сейчас стоите передо мной? Но он улыбнулся и спросил:

– Бабушка разрешила покинуть ее?

– Она никогда не возражает, я сама не могу бросить ее. Погода портится, а у нее на погоду давление скачет. Может, вы к нам зайдете? Чаю попьем?

Отказаться от знакомства с бабушкой? Черта с два! Да он спал и видел бабулю.

– Согласен. Только сбегаю в магазин и куплю что-нибудь к чаю.

– Не стоит, я испекла печенье. Идемте?

Нехорошо идти в гости с пустыми руками, но Никита рискнул произвести на бабушку не очень хорошее впечатление.

Вошли в темный подъезд, Инна поднималась по лестнице первой, подавая сигнал голосом:

– Осторожней, ступеньки у нас старые, деревянные, кое-где прогнили. Дом предназначен под снос, из нашего подъезда почти всех жильцов переселили, остались мы с бабушкой и еще одна семья.

– Ох! – оступился Никита.

– Ставьте ступни ближе к следующей ступеньке, – подсказала Инна. – Лампочку вкрутить некуда, сосед разбил плафон, когда выезжал.

– Зачем?

– Случайно. Мебель выносили и разбили, здесь же потолки низкие. Мы пришли. Только не пугайтесь, ремонт делался давно, а теперь не имеет смысла его делать.

Инна долго возилась с ключом, не попадая в замочную скважину, Никита посветил ей мобильником.

– Проходите, – пригласила она, распахнув дверь.

М-да… Ободрано, облезло, бедно. Живут так многие одинокие люди, которым не то что на ремонт, на лекарства не хватает, а жить-то хочется, потому тратятся деньги на аптеки.

– Ба, я привела гостя! – крикнула Инна.

– Покажи мне его, – послышался из глубины квартиры приятный голос, отнюдь не старческий и дребезжащий, характерный для развалин.

– Пойдемте, – сказала Инна. – У бабушки три комнаты, она в своей спальне.

В кресле полулежала, обложенная подушками и накрытая пледом, полненькая пожилая женщина, в руках она держала раскрытую книгу. Когда вошел Никита, сняла очки, улыбнулась и бойко представилась:

– Меня зовут Октябрина Пахомовна, а вас?

– Никита, – ответил он.

– Инночка, поставь чайник, – попросила она внучку. – А вы садитесь, я хочу на вас посмотреть.

Под оценивающим взглядом Октябрины Пахомовны Никита чувствовал себя не в своей тарелке, будто на смотрины угодил в качестве ряженого-суженого. От нечего делать осматривался. Комната малюсенькая, да и предыдущая размером воображение не поражала, мебели мало, и вся она разнокалиберная, разумеется, из старья. Около кресла Октябрины Пахомовны высился торшер и стояла трость, на стене распластан ковер, которым наверняка всласть полакомилась моль, на подоконнике куча лекарственных препаратов, на тумбочке в вазе искусственные ромашки.

– Где вы работаете, Никита? – поинтересовалась бабушка Инны.

– У меня ЧОП – частное охранное предприятие, – не стал врать он.

– Так вы предприниматель?

– Да… в общем-то… А вы, Октябрина Пахомовна, где работали?

– В Доме культуры. Я вела кружок художественной самодеятельности сначала на селе, потом переехала в город. Замуж вышла и поехала к мужу. Здесь у меня был большой коллектив на заводе, мы участвовали во всех мероприятиях и получали грамоты на областных смотрах самодеятельности.

– Бабушка, это неинтересно, – вошла Инна. – Идемте чай пить в зал.

От словечка «зал» дохнуло чем-то далеким из детства, когда так называли гостиную. Никита помог Октябрине Пахомовне перейти в соседнюю комнату и усадить ее за накрытый круглый стол. Инна разлила чай в большие чашки с блюдцами, а бабушка без перерыва щебетала:

– Обязательно попробуйте, Никита, печенье… Вы любите сладкое?

– Да кто ж не любит сладости? – натянул он улыбку, пригубив чашку.

– И мы с Инночкой ужасные сластены. Она великолепно готовит, печет, варенье варит, консервирует овощи и фрукты. Инна, ты покажи, сколько в этом году…

– Ба, – перебила ее Инна, интонацией упрекнув за болтливость, однако бабушку понесло, она с жаром рекламировала внучку:

– Сейчас женщины мало занимаются домашним хозяйством, да и купить можно абсолютно все в магазине, были б деньги. А мы по старинке: предпочитаем свои запасы есть зимой. Возьмите варенье, Никита, оно из малины и смородины этого года, Инна варила… Она у меня хозяйка…

– Ба! – надавила на слово Инна, ясно означавшее: помолчи, в конце концов, мне неловко.

– Молчу, молчу, – заговорщицки повела глазками Октябрина Пахомовна в сторону Никиты. – Скромная она у меня, это нынче недостаток, я так считаю.

– Ба-а!

Наступила пауза, отчего-то невыносимая и скучная, словно Никиту Инна обязала исполнять неприятную роль жениха для бабушки, которая мечтает спровадить внучку замуж. Ему бы надо рассказать бабушке забавную историю, тот же анекдот, а он отхлебывал из чашки чай и глупо ей улыбался, не находя тем, да и не искал. Исподволь Никита посматривал на Инну: не верилось, что эта очкастая, домашняя курица умеет быть другой, той, которую он встретил у кафе. Кстати, та была без очков, значит, неплохо видит в отличие от Инны.

Так и прошло длинное чаепитие: болтала Октябрина Пахомовна, он кивал или кратко отвечал, Инна вместе с чаем и печеньем язык проглотила, впрочем, изредка она что-то бормотала. А он обдумывал, каким образом использовать бабушку в разоблачении внучки, но это не сейчас, позже.

Инна вызвалась проводить его до машины, раскрыла зонтик, так как накрапывал дождь, по дороге извинилась:

– Вы простите бабушку, ей поговорить не с кем.

– Я получил удовольствие от общения с ней. А почему вы не переезжаете?

– Предлагают квартиру на выселках, бабушка туда не хочет, привыкла здесь жить, хотя почти не выходит. Обещали подыскать из вторичного жилья в этом же районе, недолго осталось ждать.

Он вслушивался в речь, ловя интонации, схожие с интонациями Лолы, и не улавливал. А голос похож, только мягкий, высокий… Никита мотнул головой, стряхивая наваждение – он постоянно сравнивал ее с Лолой, это стало пунктиком.

– Что с вами? – озаботилась Инна.

– Нет-нет, все в порядке, сегодня у меня был трудный день. – Он взял ее руку, безвольную и холодную, как у лягушки. – Мы встретимся?

Опять идиотская улыбка сжатыми губами, до крайности раздражавшая его, раздражавшая без причины. Или причина его раздражения в том, что он не нашел способа ее раскусить? На интуитивном уровне разница между Инной и Лолой огромна уже потому, что первая вызывала подобие жалости, вторая конкретную похоть. Инна неуклюже, будто подросток, держа ручку зонтика перед носом, пожала плечами, смущенно наклонив голову, и вымолвила:

– Если хотите…

Назначать заранее свидание он не намеревался, это обязывает подгонять время под определенный час, а неизвестно, какие сюрпризы ждут его впереди. К тому же лучший вариант – внезапность появления, потому Никита ограничился скупым обещанием:

– Я позвоню.

Теперь из атмосферы натянутости и принужденности – к Алисе, у нее свободней дышится.


– Немного удалось разузнать, – докладывал Аркаша в кабинете ЧОПа на следующий день. – Всех жильцов переселили, осталось две квартиры. Бабка живет в том доме сто лет, о внучке жильцы из соседнего подъезда, мужик и баба, ничего не слышали, только увидели, когда та переехала.

– Когда Инна переехала?

– Недавно. Точно они не смогли сказать – то ли два месяца назад, то ли три, не обратили внимания, своих проблем по горло с переездом. Просто однажды заметили, что из подъезда время от времени выходит Инна. Спросили, кто такая, думали, из службы… этой… как ее?..

– Социального обеспечения? – подсказал Никита.

– Ну, да… может быть. А она, Инна то есть, представилась бабкиной внучкой.

– Погоди, я не понял, почему соседи не знали про внучку, если живут с ее бабкой в одном доме?

– Так бабка необщительная, злющая…

– Хм! А мне показалось, уважительная старушка, говорливая.

– Ну, не знаю, за что купил – за то и продаю. Короче, бабка себя высоко несла, ко всем придиралась, постоянно скандалила: то ей не так, это не так. Ее не любили во дворе, а раз не любили, то и водку с чаем с ней не пили. И внучка с гонором оказалась, на контакт не шла, соседи махнули рукой на обеих.

– Все? – удивленно поднял брови Никита, ожидавший более подробного досье.

– Ну, еще соседи сказали, бабка хитрая бестия, специально прописала внучку, чтоб жилплощадь получить большую. Дом выкупает строительная фирма, говорят, намучились со старухой, требует бабуля чуть ли не дворец, а сама одной ногой в могиле стоит. Ну, для внучки старается.

– Из твоего трепа я понял, что раньше Инна не появлялась у Октябрины Пахомовны?

– Задавал я этот же вопрос, сказали, не видели ее раньше. Но оправдались: на работе целыми днями, может, Инна и заскакивала к бабке ненадолго. Слушай, Ник, а почему Инна так похожа на Голдину Лолу?

– Мама родила такой, – буркнул Никита.

– Странно. Тогда их родила одна мама от одного папы.

– В общем, так, Аркаша. Будь добр, сядь на хвост Инне. Если она выйдет из дома, сразу звони мне.

– Ладно. Признайся, в чем ты подозреваешь Инну?

– В том, что она застрелила Георгия Вишневского и, воспользовавшись сходством с Лолой, сделала из нее убийцу.

– Ого… – протянул потрясенно Аркаша. – Думаешь, докажешь?

– Попытаюсь. Дуй к ее дому, а я поеду в «Ракушку».


Никита пытал того же официанта, официантку, слышавшую угрозы и сбитую с ног якобы Лолой, бармена, вышибал. Конечно, у них впечатления стерлись, но основные моменты они неплохо помнили и дополнили друг друга. Итак, его интересовало.

Надевала ли очки спутница убитого? – Нет, не надевала.

Курила ли она? – Да, курила, курила много.

Не показалась ли сутулой? – Нет, у нее прекрасная осанка.

Улыбалась ли она и как улыбалась? – Обыкновенно, как все.

Не поджимала ли она губы во время улыбки? – Ни один опрашиваемый не вспомнил.

Какая у нее походка? – Твердая, уверенная, быстрая.

Какие туфли были на ней: на низком или на высоком каблуке? – Высокая шпилька в тон платью и сумке (значит, зеленые).

После того как она ушла, что делал убитый? – Сидел и пил, был мрачен, ему позвонили, он с телефоном возле уха вышел – наверняка ему помешал шум – и больше не вернулся.

Вопрос только официантке, ибо она единственная слышала Лолу: в каком регистре говорила спутница убитого, в низком, среднем, высоком? – В злющем (еще один регистр добавила).

По описаниям в ресторане с Вишневским была не Инна.


Пришлось еще раз постучать, но громче, а потом забарабанил в дверь.

– Кто? – рявкнул голос за дверью, одновременно в щели появилась полоска света.

– Я, блин! – хрипло ответил Никита.

– Чего надо?

– Самограю. Бутыль дай.

– Дают на паперти, – огрызнулась женщина, отпирая замки. – Ходят среди ночи, ходят… покою от вас, алкашей, нет. Чтоб вам поздыхать!

Дверь распахнулась, на пороге стояла тетка огромных размеров в ночной рубашке до колен, мамаша зверюги. Трудно представить, что эта жаба баюкала сынка, грудь ему в поганый ротик совала.

– Ты вроде не наш, – сказал она.

– Да мы тут… – прикинулся пьяным Никита, делая круговые движения рукой. – У А… А…

– Алика? – Никита кивнул. – Тоже мне, дружбана нашел. Деньги давай. Тебе сколько?

– Литруху. – Никита скользнул в дом. – А твой-то где? Алик при… приглашает… вы… выпить… Мы с уважением к нему…

– Нету его, давно дома не ночует, – наливая через лейку в пластиковую бутылку самогона, ответила мамаша. – Э, ты куда?

– На выход… – А сам шел в другую комнату.

– Не туда, дурья башка!..


Глава 15


– Куда мы едем? – спросила она, когда вечером он заехал за ней с предложением прогуляться.

Бабушка ввиду того, что погода установилась хоть и дождливая, но постоянная, не страдала от перепадов давления, отпустила внучку, просто вытолкала за порог с потенциальным женихом. И такая умильная была, такая добродушная, разговаривая с Никитой, ни за что не скажешь, что она скандалистка, необщительная, жила обособленно.

– Посидим в кафе, поужинаем, – ответил Никита, останавливаясь у магазина. – Только сигарет куплю.

Он вышел из машины, внезапно, еще не захлопнув дверцу, наклонился и осведомился у Инны:

– Вы какие курите?

Инна словно не поняла вопроса, вытаращив глаза из-за очков, недоуменно замигала веками и сказала почти с обидой:

– Я не курю.

– Извините. Я думал… э… хотел купить и вам.

О, эта улыбка вечно виноватой без вины, эти пожатия плечами то ли от смущения, то ли ей тесно в одежде, то ли неудобно сидеть в автомобильном кресле… В сердцах Никита сильно хлопнул дверцей, вошел в магазин и вздохнул с облегчением. Общество недоделанной Инны, которой не хватает мизера, чтоб назвать ее дебильной, его тяготило, к тому же постепенно росла уверенность, что не она поработала Лолой. А кто тогда? Раз есть копия, значит, и подозрения имеют право на существование, да нет, третьей Инны-Лолы быть не может, это уж чересчур. Нужно внимательно за ней понаблюдать, влезть в ее шкуру, прощупать нутро. И побольше вопросов – скользких, провокационных, наглых, чтоб пошатнуть ее скромность и посмотреть на реакции.

Никита расплатился за пачку сигарет, вернулся в машину и, глянув на Инну, подумал: «Трахнуть ее, что ли?» Да она, поди, девственница, такие до девяносто лет остаются чисты, как скорбная слеза. Еще иск в суд подаст за утраченную невинность, ну и немаловажно – не вдохновляет она его. Однако флиртовать придется, придется играть во влюбленного с серьезными намерениями, который искал-искал свою половину и нашел, а проще – обманывать придется. Не исключено, что Инна тоже обманывает его, тоже играет, но если это так, то зачем, чего она добивается?

Отвез ее подальше от центра, где вряд ли встретятся знакомые и помешают сосредоточиться на Инне. Она читала меню, а он курил и смотрел, как читает, следил за движением ее глаз, что в них мелькает, какие изменения происходят в лице. Инна читала название блюда, затем ее глаза скользили в сторону цен, так много раз, при этом ее не приводили в трепет цифры, тем не менее, Никита догадался: общепит девушка не посещает. А кто был с Вишневским в «Ракушке»?

– Выбрали что-нибудь? – закончилось терпение у Никиты.

Наверное, у нее выработался своеобразный тик в виде идиотской улыбки и пожатия плеч. Он сделал заказ, салаты принесли незамедлительно, как и шампанское, подняв бокал, Никита пошел на таран:

– А давай на «ты»? – Инна согласно кивнула. – Пьем на брудершафт.

– М?

Вероятно, мычать Инна научилась у братьев наших меньших, которым она лечила рога и копыта. А напоить ее надо, по пьяни человек теряет контроль, и язык у него несется впереди мозгов.

– Скрещиваем руки… вот так… – режиссировал Никита. – Теперь пьем… Нет-нет, до дна… – Инна с трудом осушила бокал. – Теперь целуемся…

– М? При всех?

Нет, она прибабахнутая. Вспомнился стишок из программы начальной школы, но слова Никита немного переиначил: «Откуда девица? – Из лесу, вестимо». Точно, из леса выползла, сейчас в деревнях живут нормальные, продвинутые девчонки, а эта… с большим-пребольшим приветом.

– Мы не сексом будем заниматься, – откровенно сказал он. – Просто поцелуемся и перейдем на «ты». Так принято. Не будем же мы нарушать традицию?

Инна воровато огляделась, после чего, вытянув шею, подставила ему лицо. Никита привстал, перегнулся через стол и припечатал ее поцелуем взасос, крепким-крепким. Инна вырвала губы, тут же поджала их, виновато забегав глазами по залу – видели или нет ее падение. Что-то во всем этом противоестественное, фальшивое, вычурно-слащавое.

Никита плюхнулся на стул, вытащил из пачки сигарету, мял. А ведь ничего не дрогнуло, когда целовал Инну. Да, поистине человек загадочный зверек, особенно мужчины. Почему-то раскрепощение Лисы разжигало азарт и приносило удовлетворение, вдохновляло. Только ли из-за покойного Валерки, которому и после смерти неосознанно хотелось доказать: мое умение не сравнить с твоим? Нет, Лиса полна искренности и естественности, что бы с ней ни происходило, что бы она ни делала – все в ней гармонично сплетено. А Инна, превосходящая Лису внешне (если, конечно, придать ей божеский вид), отторгала. Дисгармонией, вот чем отторгала.

К счастью, принесли основное блюдо, Никита немного отвлекся, так как был голоден, но Инна снова притянула его внимание. Она ловко управлялась ножом и вилкой, будто с рождения ими пользовалась, не чавкала, не хрюкала. Если неуклюжая и прибитая девушка выползла из леса, где же она там брала уроки этикета? В берлоге у медведя, что ли? Невольно закрались подозрения, а рука Никиты потянулась к телефону. Сначала послышался неясный гомон…

– Алло, это Никита…

– Никита? – почти кричала в трубку Лола. – Я ничего не слышу, здесь очень шумно. Перезвоню чуть позже.

Ну и зачем звонил? Удостовериться? В чем? В том, что Лола сидит перед ним в образе чучела с прозвищем Инна? Нашел прокол – вилку и нож, детектив паршивый! Лола с утра до вечера в заботах и развлечениях, вряд ли вернется, а то вообще улетит за океан, что с ее стороны будет нормально. Никита так и поступил бы, но у него свои обязательства, Инну расколет как орех.

Итак, она и только она удачно изображает Лолу, на этом точка. А так ли уж удачно? Кто подтвердил, что ее и по манерам, мимике не отличить от оригинала? Все делали упор на внешнее сходство, единственный таксист упомянул походку, когда увидел Лолу. На время исправить осанку не столь трудно, без сомнения Инна посвятила много часов тренировкам, отрабатывая ходьбу, жесты, затем легко вернулась к привычным телодвижениям. Отсюда вытекает вопрос: где и когда она подсмотрела за Лолой. И еще очень важно: знает она или нет, что он нанят Лолой. Теоретически узнать ей негде, а практически – если у нее есть свой человек в окружении Лолы, то запросто. Разумнее думать, что она знает, это не даст расслабиться ни на миг, а действовать он будет… играть в кошки-мышки.

– Тебе скучно со мной, – констатировал он.

– Нет.

Опять плечиками пожала, явно это тик. Никита слышал, будто в древности один оратор с подобным тиком привязывал меч над плечами, и когда он дергался, то оружие больно ударяло его, путем болевого воздействия и отучился от тика. Вот бы Инне привязать меч… заодно под пытками заставить признаться в совершении преступления.

– Про меня говорят, я угрюмый, это ошибочное мнение, – якобы оправдывался он. – Просто у меня на первом месте работа, она поглощает и нерабочее время.

– А над чем вы работаете?

– Мы выпили на брудершафт, теперь на «ты», – напомнил Никита. Но какова, а? Сейчас, ага, он откроет варежку и выложит ей все свои заботы. Главное, забить ей баки, если удастся. – Над чем работаю? Ты спрашиваешь, будто я ученый и работаю над новым открытием. А у нас проза. Помимо охраны граждан и объектов мы занимаемся установкой охранной и пожарной сигнализации, камер слежения, систем контроля доступа…

– А что такое – контроль доступа?


– Это внутренний контроль. На предприятии устанавливаются приборы, распознающие людей по радужной оболочке глаза или по отпечаткам пальцев. Эта система не только не позволяет пройти на объект чужакам, но и препятствует проникновению сотрудников в другие отделы, таким образом, сводится к минимуму промышленный шпионаж.

– Ты во всех этих системах разбираешься?

– Я руковожу, Инночка, – заулыбался Никита, давая понять, какая он важная персона. – А разбираются у меня другие. Мне нравится твоя бабушка. До переезда ты часто ее навещала?

– Редко. Мне стыдно, но не хватало времени.

– Далеко жила от города?

– Далековато. Машины у меня нет, а на автобусах не наездишься. Скажите… м… скажи… – исправилась она, – ты столько работаешь из-за денег?

Так, от бабушки увела, вернувшись к его работе, а не к личной жизни, например, к семье-детям. Но ничего, он хитрее:

– Из-за них – прежде всего. – Вдруг поймается и попробует перекупить его? Зачем-то же она обращалась к Вишневскому, потом хотела поговорить с Остапом. – Деньги, Инна, мерило успеха, они дают свободу, да и куда без них? Например, у вас есть собственность: дом, квартира. Чтобы жить в той же квартире, за нее надо платить. Каждый день человек что-то ест, за еду надо платить, платить за одежду и за развлечения…

– Но помимо денег…

– Ничего нет, – представлялся он хищником. – Это та правда, которую все обходят стороной, а толкуют про бескорыстие, талант, заменяющий деньги, прочую ерунду. Так что на первом месте у меня деньги, на втором стоит самореализация с удовлетворением. Кто твои родители, Инна, где они?

– У меня их никогда не было.

– Так не бывает.

– Отец нас бросил, когда я родилась, мама умерла, я жила то с бабушкой, то с ее сестрой в поселке, там и осталась.

– Сестра бабушки до сих пор живет в деревне? – Неплохо бы смотаться туда и познакомиться.

– Ее не стало четыре года назад, она оставила мне дом. Хозяйство, где я работала, обанкротилось, тогда я продала дом, на вырученные деньги здесь ничего не купишь, да мне и не надо. Теперь живу с бабушкой, жду переезда, ищу работу.

Похоже, выяснить правду о ней непросто, все умерли, включая хозяйство, – печально. Собственно, острой надобности нет выяснять, кто она такая, главное – есть Инна, копия Лолы, которая сейчас маскируется под недотепу. Если она специально столкнулась с ним в супермаркете, то он ей нужен, значит, обязательно приоткроет карты. Стало быть, ждать недолго, тем более он красочно описал Инночке свою алчность. А вот если она не предпримет шагов к нему и не попытается сделать Никиту соучастником или подлым доносчиком, значит, Инна понятия не имеет о его договоре с Лолой. Блестящая ситуация: ни одна из чаш весов не перевешивает! Как его раньше не осенило?

– Почему ты улыбаешься? – поинтересовалась Инна.

– Мне приятно находиться с тобой. – Пора заканчивать с фи-фи да ля-ля, и дать ей повод к активным действиям. – У тебя были мужчины?

– Что за вопрос?!

О, головку в плечики втянула, небожительница святая!

– Нормальный вопрос. Нам не по пятнадцать лет, чуточку больше, зачем же притворяться, будто мы стремимся к дружбе? Ты мне нравишься, меня тянет к тебе… физически. Что в этом неестественного и постыдного?

Какая должна быть реакция недотепы, недотроги, небожительницы после столь откровенного признания? Должна хотя бы покраснеть! А щеки Инны алыми не стали, она лишь опустила ресницы и напряженно замерла, пролепетав:

– Нам пора…

Он и не возражал, самому надоело. Однако приставания не ограничил откровенными словами, и, когда Инна собралась выходить, Никита внезапно для нее повторил поцелуй взасос. Она упиралась, охала, что-то там лепетала, мол, так нельзя, это слишком… и вырвалась. Ага, вырвалась бы, если бы он сам не отпустил ее! Инна убегала, а Никита, разворачивая авто, думал: «Не хотелось бы доводить дело до секса, но чего не сделаешь ради… денег, которые платит Лола».


– Ты голоден? – встретила его вопросом Алиса.

– Нет, у меня был деловой ужин.

– Жаль, я ждала тебя. Умираю так есть хочу.

– Ужинай, а я посижу с тобой.

У нее все было готово к его приходу, так что не пришлось возиться. Никита заметил, что ремонт закончен, кругом чистота, у Алисы потрясающая способность делать незаметным и бардак и порядок.

На кухне он пил минеральную воду и курил, она же, казалось, сосредоточилась исключительно на ужине. Алиса ела неторопливо, получая наслаждение от еды. Отварную курицу брала руками, изучала ее, отщипывала приглянувшуюся часть и клала в рот кусочек, облизывала губы. А глаза скользили по столу: что бы еще взять. И она брала помидор или зелень, прежде тщательно облизнув по очереди пальцы. Было в этом священнодействии нечто первозданное, без прикрас и показухи, нечто такое, что заставило Никиту произнести в тоне искусителя:

– Лиса…

– М-м?

И не отвлеклась, кусок курицы в пальцах сейчас имел большее значение, чем ее имя, произнесенное с недвусмысленным подтекстом.

Что интересно – то же мычание, раздражавшее Никиту в Инне, не ассоциировалось в данном случае с рогами и копытами, Лиса не сравнивалась с мычащей коровой. Сам того не желая, он очутился в эпицентре трех женщин и невольно проверял свои реакции на них, свои ощущения от них, притом перспектив ни на чей счет не строил. По воле случая две из них похожи, похожи, как два листика одного дерева, как две капли из одной чашки, вместе с тем диаметрально различны. Одна – ураганный ветер, вторая – тина в болоте, в сущности две крайности, а между ними Алиса с умеренностью и детской непосредственностью, но со своими внутренними стихиями, которые проявляются лишь изредка, да и то не остро. Как человек не постоянный, Никита не испытывал потребности в устойчивых отношениях, но начал замечать за собой новую черту – вечером его тянуло к покою, а покой обеспечивала Алиса. Что это, первый симптом будущей старости или усталость подкралась? Похоже, он подустал от вечной гонки, а когда Никита попадает к Алисе, что-то меняется в ритме, наверное, темп, который замедляется. Хотя темп один и тот же, навязчивый, как у Равеля, а тема насыщается, обрастая новыми условиями, только все это происходит за порогом дома Алисы. Никита живет завтрашним днем, но остался еще кусочек сегодняшнего, этот период хочет остановки.

– Алиса… – повторил он ее полное имя.

– М-м? – вскинула она глаза.

Никита усмехнулся на ее забавное с капризным оттенком «мычание», взял за кисть руки, притянул и… облизнул один палец, второй…

– Ты голоден, – вздохнула Алиса.

– Угу. Но съем только тебя.

– Ну и ешь, раз ничего вкуснее не нашел.

Она сказала без двойного смысла, без жеманства, от нее вообще не услышишь двусмысленностей, Лиса всегда понятна.


Никита долго блуждал, якобы не понимая, где этот чертов выход из самогонного дома. Старая жаба, ругаясь матом, вытолкала его за порог, вручив пузырь и захлопнув дверь.

Собаки разлаялись с новой силой, чужого чуют или ругань мамаши поддерживают.

Никита перемахнул через забор, шел к машине, по дороге забросив бутылку с самогоном в кусты.

Опять мимо. Жаба чистоплотная, дом содержит в порядке, что удивительно. Никита быстро определил: в доме нет никого, как и признаков, что вечером там побывали люди. Он расстроился, но не успокоился. Его подруга логика…

Есть безлюдное место, облюбованное сыночком жабы! Как Никита раньше не додумался до этого? Что, если решено повторить «фокус» с Валеркой? Значит, это за городом, на диком пляже. Ну, еще разок предстоит сделать рывок…


Глава 16


Никита с утра прослушивал лекцию Нины Александровны, фоном услаждало слух «Болеро», на столе перед ним лежала записка Левы. Как это все связать? Желательно сначала выяснить, кто такой Лева, но у кого узнать о нем и где?

«– Происходит, на мой взгляд, – звучал чарующий голос Нины Александровны, не отличающийся от установок гипнотизера, – парадоксальный, метафорический синтез ограниченного пространства с неограниченной свободой…

– Синтез? – повторил Никита. – Здорово сказано, только непонятно.

– Динамичность построена на тембровой прогрессии, то есть постепенном введении новых инструментов.

– Ну, это я усвоил…»

Он курил, вслушиваясь и отбирая наиважнейшие характеристики «Болеро», попутно думая о Леве. Что Никита сам мог бы сказать о нем, так ли уж ничего? Во-первых, мальчик был меломаном как минимум, во-вторых, любил приколоться, судя по задаче, которую он поставил перед Валеркой. В-третьих, с неба знания музыки не упадут, тем более что современные молодые люди не увлекаются классикой, значит, это кропотливая работа. Точно! Раз Лева был такой продвинутый в музыке, то хотя бы учился в музыкальной школе, где про Равелей детишкам рассказывают. Но! Он сумел на основе «Болеро» построить головоломку, значит, этот товарищ досконально знал классическую музыку, а подробно ее изучают…

«– Звучит по сути один мотив… – вещала Нина Александровна. – Мотив без изменений, без красок, без модуляций, но, повторяясь…»

Подробно изучают музыку в музыкальном училище! Консерватории, к сожалению, в городе не имеется. Зажав в зубах сигарету, Никита взялся за телефон:

– Алло, Нина Александровна? Это Старцев вас беспокоит, помните? Равель, «Болеро»?..

– Да-да, помню.

– Не могли бы вы мне сказать, у вас учились Левы?

– Разумеется, учились. Но я знаю не всех, кто учился в нашем училище. А кто вам нужен? Как фамилия?

– В том-то и дело, фамилия мне не известна, я как раз хочу ее выяснить. Есть один ориентир: этот Лева, кажется, покончил жизнь самоубийством.

– Ой, боже мой… – ахнула она.

– Я подумал: если Лев учился в училище, то преподаватели должны знать о бывшем ученике, добровольно ушедшем из жизни. Ну, как это обычно бывает: вешается портрет с траурной лентой, ставятся цветочки в вазе…

– Нет-нет, у нас ничего подобного не случалось.

– Тогда извините…

– Всегда рада помочь.

Не очень-то он и надеялся. Где же еще найти концы этого Левы? Нужны его родственники и друзья, может быть, кто-то из них знает, что он имел в виду, когда писал записку Валерке.

Сверкнула молния. За окном зашуршала листва – пошел дождь, и как пошел! Одновременно стены сотрясли раскаты грома. Никита прикрыл окно, вернулся к столу и врубил на полную громкость «Болеро».


Алиса вытерла насухо зеркало в ванной комнате – все, теперь действительно ремонт закончен. В ванной она поменяла только полочки, шторку для душа, повесила другое зеркало, словно эти незначительные перемены сотрут из памяти Валерку. Пусть так. А разве не было бы пыткой постоянное напоминание о нем, когда даже стены сохранили его запах? Инстинкт самосохранения потребовал обновить квартиру, заодно и себя в ней, жаль, хлопоты закончились.

На кухне Алиса пила чай. За окном гроза, дождь барабанит по стеклам, сейчас неплохо бы вздремнуть, а потом придумать себе новое занятие. Хорошо бы и место работы поменять, но это нереально, потому что у нее нет задатков к другому делу.

Звонок. Алиса пошла в комнату к телефону, сняла трубку:

– Слушаю.

– Алиса?

Незнакомый женский голос.

– Да, – ответила Алиса. – Простите, я не узнаю вас.

– Ты меня не знаешь. Алиса, мы можем встретиться?

– Зачем?

– Это очень важно. Для тебя важно. Например, вечером часов в семь ты можешь прийти в суши-бар на Бестужева?

– Вечером? – Алиса припомнила нападения, естественно, заподозрила, что женщина заманивает ее.

– Ты боишься? – Она правильно поняла молчание. – Не бойся, я приглашаю тебя в бар, а не на большую дорогу, где никого нет из людей. – Кажется, женщина насмехалась над ней, что задело Алису. – И не говори о нашей встрече Старцеву.

– Почему?

– Потому что речь пойдет о нем.

– О Никите? – Тут уж никакие страхи не удержат, ибо любопытство взяло верх. – Хорошо, я приду. А как узнаю вас?

– Я тебя знаю, этого достаточно. До вечера.

Алиса положила трубку и посмотрела на часы – начало третьего. Четыре часа до свидания с незнакомкой – целая вечность. Что же эта женщина узнала о Никите, который стал для Алисы ближе собственной тени? Наверняка новости ждут нехорошие, хорошее люди обычно умалчивают, а вот плохое, какую-нибудь гадость стараются донести до ушей и души. Несмотря на жуткую смерть Валерки, внутри Алисы установился мир, чему способствовал Никита, все это вместе не хотелось терять, а позвоночником чувствовала: встреча станет роковой, после нее не будет ни мира, ни Никиты. Есть простой способ не потерять – не идти в бар, но любопытство… О, любопытство – один из основных пороков человечества, оно ведет к великим открытиям, но и губит. Оно с успехом заменяет разум, вернее, перекрывает ту часть мозга, которая заведует поступками, и толкает узнать, выяснить, посмотреть хоть одним глазком, невзирая на опасность. Алиса уже не думала о возможной ловушке, только о том, что заготовила незнакомка, поэтому начала собираться задолго до назначенного часа. Через каждые десять минут она вскидывала глаза на часы, висевшие на стене, а время тащилось нестерпимо медленно. И любопытство жгло изнутри.


– Господи боже мой! – воскликнул Никита. – Я же олух! Причину смерти самоубийц обязательно устанавливают, стало быть, делали вскрытие. Морг – вот где должны знать фамилию Левы!

Он убавил громкость и позвонил Эдуарду Дмитриевичу, едва тот снял трубку, зачастил:

– Дмитрич, есть зацепка в Валеркином деле. Дайте команду найти акты вскрытия на Львов…

– Что ты несешь? Каких львов?

– Людей. Мужчин по имени Лев. Фамилии не знаю, ее-то и хочу выяснить. По моим данным, этот Лев был молод, Валерка называл его мальчиком, и самоубийца. Далее, он убил себя примерно… точной даты не могу назвать, но Валерка узнал о смерти парня третьего июля, значит… пусть поднимут всех жмуриков, поступивших в течение недели до третьего июля. Валерка мог не сразу узнать о смерти Льва.

– Поищем.

– Как там бомж, указал на кого-нибудь из базы данных преступников?

– На четверых.

– Да?! Что ж вы молчите?

– Потому что все четверо находятся в местах заключения.

– Жалко. Но я все равно посмотрю на тех, кого он признал похожими.

– Да смотри сколько влезет. – Настроение у Эдуарда Дмитриевича, судя по голосу и тону, не ах.

– А что с Осипами и Осиповичами?

– Какой ты быстрый.

– От скорости зависит успех.

– Вот и занялся бы поисками сам, – буркнул Эдуард Дмитриевич.

Никита не стал напоминать ему, чья идея была отыскать Осипов и Осиповичей, а попрощался, закрыл контору и поехал в ЧОП. Хотя и налажено дело Валеркой, но без контроля оставлять предприятие надолго нельзя.

Приблизительно в начале шестого позвонил Аркаша и сообщил:

– Инна вышла из дома.

– Куда это она понеслась в ненастную погоду?

– Не знаю… Такси ловит.

– Не выпускай ее из виду. Бери тачку и поезжай за ней. Звони и докладывай о маршруте, я подъеду.

Он вылетел под дождь, не прихватив зонт, добежал до машины и, заведя мотор, не тронулся с места сразу. Да ну Инну к черту, а не навестить ли… Мысль неплохая. Нет, гениальная мысль! Никита позвонил Аркаше и сказал, чтоб не доставал его звонками, а следил за Инной, но, как только она будет возвращаться домой, чтоб подал сигнал.

Через сорок минут, держа большой пакет в руке, он нажал на кнопку звонка и жал на нее, пока не услышал за дверью:

– Кто там?

– Это Никита, Октябрина Пахомовна. Инна дома?

– Инночка поехала к приятельнице. Почему вы не сообщили ей, что придете?

– Хотел сюрпризом. – Чертова старуха не открывала дверь. – А не пустите ли меня подождать Инну? Я промок.

– Промокли? Конечно, дорогой… – Защелкали замки, будто это не квартира, а хранилище золотых запасов страны. – Заходите, Никита, я вам рада.

Он вошел, передергивая плечами, мол, замерз. Тем временем Октябрина Пахомовна, опираясь на клюку, дотащилась до дивана в «зале» и хотела сесть на него, но Никита сообразил удалить ее подальше:

– Прошлый раз вы читали толстую книгу, не покажете мне ее? Нам ведь долго ждать Инну.

– Да книга как книга, – сказала Октябрина Пахомовна, с трудом повернувшись к нему лицом. – Это собрание Лескова, а перечитывала я «Очарованного странника». Читали?

– Нет. Интересно?

– Очень жизненно написано. Я перечитываю… уж не знаю, который раз. Ну, идемте ко мне, покажу. Издание сорок седьмого года. Знаете, в старых книгах есть магия, их хочется взять в руки, перелистать… В них другой запах, запах тайны. – В спальне она опустилась в кресло, отдышалась. – Уф, устала. Я ведь хожу мало, ноги, знаете ли, не держат, а неподвижность еще хуже. Вон Лесков, лежит на тумбочке.

Никита взял том, посмотрел содержание, раскрыл там, где лежала закладка, и якобы начал читать, а сам лихорадочно думал: «Как же мне оставить бабку в этой комнате?»

– Да, вы действительно промокли! – разглядела Октябрина Пахомовна. – Снимите пиджак, повесьте на спинку стула.

– Есть такое, промок, – улыбнулся он, снимая пиджак. Вдруг вспомнил, что купил бабуле шоколадку, достав плитку, протянул ей: – Чуть не забыл… это вам.

– О! – приятно удивилась она. – Вы так внимательны… Спасибо. Обожаю шоколад.

– А не испить ли нам чайку? Вы не будете возражать, если я поставлю чайник?

– Мне неудобно вас утруждать… вы ведь гость…

– Ничего, ничего, я сам похозяйничаю. Где у вас кухня?

– Выйдете в коридор, потом идите к входной двери, за нею кухня.

Он нашел закуток, в котором располагалась кухня невероятной формы – треугольником. Среди завалов из посуды, стеклянных банок и кастрюль с трудом отыскал чайник, вскользь отметив, что Инна неряха. Да, да, в таком убожестве и неопрятности содержать кухню – надо быть редкой пофигисткой. Но не это его занимало, а как сделать обыск в ее комнате. Никита поставил чайник на плиту и на цыпочках прошел через так называемый зал в спальню Инны. Метнул взгляд в одну сторону, в другую, запоминая расположение мебели, чтоб в следующий раз прямиком двинуть в нужную точку, вернулся к бабуле:

– Простите, чашки где взять? Я не заметил их на кухне.

– В шкафу над раковиной. Или нет! Для гостей у меня специальный сервиз, он стоит в зале, в серванте.

Никита вернулся в зал, сдвинул в сторону стекло, задребезжавшее в рассохшемся серванте, глянул назад – вдруг бабка его видит. Нет, он вне поля ее зрения…


Теория обмана значительно сокращает время ожидания, а состоит она из простейшего правила: движение и движение. Можно занять себя делом, но не сидячим, лучше идти или бежать из пункта А в пункт Б, таким образом убивается два зайца – время пролетает не столь заметно и к цели приближаешься. Алиса отправилась в суши-бар пешком, но недооценила непогоду, в результате ноги быстро вымокли до колен, несмотря на купол зонта над головой. Дождь шпарил вовсю, не утихая, а, наоборот, набирая мощь, да и похолодало значительно. Потоки с рычанием катились вдоль дорог – не обойти, не перепрыгнуть, сначала Алиса обходила их, потом поняла, что толку мало, и, закатав штанины джинсов, смело шагала в образовавшиеся реки, не сняв босоножек. Как ни велико любопытство, а мозги полностью не выбило, Алиса не забыла захватить электрошок и была более-менее спокойна. Она порядком продрогла, а до бара еще идти и идти…

В суши-баре, задержавшись у входа, Алиса окинула вопросительным взглядом зал, мол, кто меня здесь ждет? Но никто не поднялся навстречу, на нее вообще не обратили внимания малочисленные любители японской кухни, тогда она присела с краю за столик и приготовилась ждать, осматриваясь. Тихая, тягучая музыка разливалась по затемненному залу, подсвеченному синими и красными фонариками…


– Этот Лесков когда писал? – спросил Никита, бесшумно двигаясь в комнату Инны. Его не интересовал Лесков и что он там накатал в часы досуга, но бабуля будет говорить и не услышит, чем занимается гость.

– Он из старых писателей, – доносился голос Октябрины Пахомовны. – Жил и писал в девятнадцатом веке…

Никита заглянул под кровать, там чаще всего хранят в чемоданах вещи, когда не хотят, чтоб они бросались в глаза. Чемодан стоял, но был пуст. Теперь шкаф. Никита одним движением распахнул створки, они все равно скрипнули…

– Если б не титаны, – слышал он, – такие, как Достоевский, Толстой, Чехов, то Лесков по праву занял бы одно из ведущих мест в русской литературе…

А одежды у Инны немного. Никита просматривал каждую вещь, висевшую на плечиках, быстро отодвигая ее в сторону.

Платье. Еще платье. Кофточка. Юбка…

М-да, вкус у Инны… Тряпки вне стиля, вне времени, то есть такое могла носить женщина в сорок пятом году, и в семидесятом, и в девяностых. Но женщина, которой наплевать на себя.

Брюки с пиджачком… Утиль, можно сказать. Платье… Теплых вещей нет. Наверное, в антресоли.

Что тут внизу? Баул. Но пора и бабуле показаться, а то заподозрит неладное. Никита метнулся в «зал», взял чашки и принес в спальню:

– Мы у вас будем пить чай?

– Как пожелаете.

– Тогда, конечно, у вас. – Он огляделся, куда бы пристроить чашки. – Вам же трудно передвигаться, а здесь… уютно.

– Принесите журнальный столик из зала, у окна стоит, – распорядилась Октябрина Пахомовна.

Столик перенес и отправился на кухню проверить, закипел ли чайник, который сигнал не подаст за неимением свистка. Чайник не закипел, есть время. Никита принес торт и торжественно вручил Октябрине Пахомовне:

– Я как угадал. Вот, это к чаю.

– Да что ж вы так тратитесь! – всплеснула она ручками. – Ей-богу, торт – лишняя роскошь.

– Но вы же с Инночкой любите сладкое, – улыбался в ответ Никита самой обаятельной улыбкой, на какую был способен. – Я тоже. Нарежьте, а я покараулю чайник и заварю чай.

– Никита! – задержала она его. – Нож принесите.

– Ах да! – стукнул себя по лбу он. – Забыл. У меня недостаток – задумываюсь на ходу. Я быстренько…


Девчонка и паренек наискосок от Алисы тыкали палочками в тарелки и хихикали, когда еда падала назад. Юноша оказался изобретательней, начал накалывать кусочки на одну из палочек и отправлять в рот, девочка прыснула, однако опыт переняла. От них Алису отвлекла официантка:

– Вас просили пересесть за тот столик.

Она указала на довольно темный угол, со своего места Алиса лишь увидела, что там сидит женщина в темной одежде, и все. Но, приближаясь к ней, рассмотрела подробности: женщина брюнетка со стрижкой каре, закрывавшей полностью лоб и почти половину лица, может быть, это парик, но тогда очень хорошего качества. Она не сняла темные очки, которые в сочетании с темно-бордовой помадой и прической обезличивали ее, делали похожей на фигуру с пошлого рекламного плаката. На ней были коричневый тонкий свитер и черные брюки, женщина облокотилась о стол, ногу закинула на ногу. В общем, незнакомка чувствовала себя гораздо вольготней Алисы, которая остановилась перед ней, как школьница перед злой училкой.

– Вы пригласили меня?

– Да, я, садись, – сказала она фамильярно, или так показалось Алисе. – Что будешь пить и есть? Не стесняйся, я оплачу.

– Не откажусь от горячего чая, – усаживаясь, поскромничала Алиса, не желавшая остаться в долгу у незнакомки.

Брюнетка подозвала официантку, заказала чай и пирожные, потом сунула в рот сигарету, протянула пачку Алисе.

– Я не курю, – отказалась та. – Что вы хотели мне сообщить?

– Терпение, детка, терпение.

Брюнетка, не назвавшая своего имени (хотя бы для приличия назвалась чужим), щелкнула зажигалкой, втянула дым и выпустила густую струю. Безусловно, она смотрела в лицо Алисе, изучала его, как изучают божью коровку. За темными стеклами глаз не видно, но иногда по губам неплохо определяется отношение и состояние, именно губы дали понять, что брюнетка чувствует свое превосходство, одновременно напряжена. А Алиса тоже, не стесняясь, уставилась в ее очки с немым вопросом: ну-с, дальше-то что?

– Скажи, у тебя со Старцевым вась-вась, да? – вдруг спросила брюнетка.

Алису задел и тон, и беспардонность, с какой абсолютно чужая женщина вторгается в ее личную жизнь, поэтому она перешла на холодные нотки:

– А что означает ваше вась-вась?

– Будто не знаешь, – хмыкнула та, затягиваясь сигаретой. – Ну, шуры-муры и тому подобное. Спишь с ним и не подозрева…

– Это вас не касается, – оборвала ее Алиса, вскочив. Чаю дома попьет, а с бывшими бабами Никиты выяснять отношения не намерена. Да, мысль именно такая пронеслась: бывшая баба, которую он отставил, а та бесится.

– Сядь! – приказным тоном сказала брюнетка, но, когда Алиса повернулась, чтоб уйти, бросила: – Это касается тебя. Я знаю, кто убил твоего мужа.


– Что?! – Алиса плюхнулась на стул, открыв рот. – Вы знаете?

– Поэтому и позвала тебя. Мне тебя жаль, ты глубоко…

– Ближе к делу. Кто?


Ух, скорость… И плевал Никита на знаки, предупреждающие об опасных участках дороги. Свернул.

Он рискнул подъехать к дикому пляжу близко, насколько это возможно, но фары выключил. Автомобиль кидало, он подпрыгивал, казалось, вот-вот развалится.

– Потерпи, ты ж у меня настоящий конь, – уговаривал авто Никита, подскакивая на ухабах вместе с ним. – Мы с тобой еще поездим…

Дорогу он знал отлично, не раз по ней колесил, но почему-то не догадывался, какая она паршивая. Ну, раньше объезжал ямы и колдобины, а сейчас ничегошеньки не видно.

Никита остановился, чтобы выйти и посмотреть, где находится. А ведь приехал, дальше нельзя, ибо звук мотора слышен далеко. Никита поставил машину в стороне от дороги, закрыл и двинул торопливым шагом к дикому пляжу.

По лицу струился пот, но это не от жары, как раз погода была в последние дни прохладной. Это от напряжения. Утирая пот рукавом джинсовой куртки, он продолжал идти, ни на секунду не останавливаясь. Шел по бездорожью, чтоб сократить путь, случалось, попадал в ямки, но шел, даже не чертыхаясь. Его не должны услышать…


Глава 17


Около десяти часов Никита заехал во двор, не стал подниматься к Алисе, ждал ее в машине. Ночью, чем дольше он не засыпал, тем больше возрастала злость, разумеется, на Лису. Что она себе позволяет? Да как она посмела? Что вообще все это значит? Только эти вопросы, неясностей Никита не любил, заставили его поехать к ней. А не собирался. Она дала от ворот поворот – тем лучше, он сам так хотел, по его же теории оказаться в положении отвергнутого гораздо выгодней. Ни тебе укоров совести, ни тебе осуждающих разговоров за спиной, ни тебе слез. В самый раз захлопать в ладоши и – ура, ура! Но проклятое самолюбие просто пожирало его, отравляло и доводило до белого каления. Без трех минут Никита позвонил Алисе:

– Я во дворе, мне…

Не закончил фразу, она перебила:

– Сейчас спущусь.

Ровно в десять она вышла из подъезда, села рядом в машину и, не посмотрев на него, сказала:

– Поехали к нотариусу.

Никита едва не сорвался, с трудом сдержался, лишь спросил:

– К какому?

– Все равно.

Он принял решение не торопить события, а посмотреть, что она задумала. Алиса сидела молчаливая, строгая – не подступись, наполненная необъяснимой решимостью. Что за перемены? – подмывало спросить, Никита и на этот раз удержал язык. Может, девушка подружилась с «приветом» за время его отсутствия, тогда ее пожалеть надо, доктора позвать.

В нотариальной конторе очереди не было, они вошли, и тут началось нечто из разряда черного юмора, во всяком случае, со стороны наверняка ситуация выглядела смешной. Алиса сделала заявление нотариусу, а у Никиты вытянулось лицо:

– Я хочу отказаться от своей доли наследства. Это можно сделать заранее?

– Можно, при наличии соответствующих документов.

– Я все подготовила. Давайте оформим отказ прямо сейчас. Я должна получить… не знаю, как будет правильно сказать… но мне полагается половина предприятия моего мужа… и… та недвижимость, где это предприятие…

– В чью пользу? – спросила нотариус, типичная юридическая крыса.

– Простите, что? – не поняла Алиса, она волновалась, покрылась пятнами.

– Ну, кому вы хотите передать права на наследование?

– Вот ему, – указала Алиса подбородком.

Как-то так пренебрежительно указала, с вызовом, словно делала наперекор, только вот кому?

– Паспорта у вас с собой? – принялась готовить бумаги нотариус.

– У тебя паспорт есть? – перебросила вопрос Никите Алиса, открывая сумочку.

При всей его внешней невозмутимости, он опешил, однако посчитал необходимым вмешаться в процесс сделки:

– Стоп, стоп. Алиса, не объяснишь, что все это значит?

– А тебе непонятно? Я отдаю тебе свою часть ЧОПа, – сухо отчеканила она. – Вместе с недвижимостью. Ты же этого добиваешься?

– Я добиваюсь, я?! – повысил он тон.

– Граждане! – постучала нотариус авторучкой по столу, призывая к порядку. – Может, вы за дверью договоритесь?

– Да-да, конечно. – Никита грубо схватил Алису выше локтя и потащил к выходу, та начала упираться:

– Пусти… Веди себя прилично…

Ему пришлось извиниться перед нотариусом:

– Извините нас… Произошла ошибка.

Вытолкав Алису из кабинета, Никита допустил оплошность, выпустив ее из рук. Почувствовав свободу, она дунула по небольшому коридору в обратном направлении от выхода. Никита кинулся вдогонку, успел перехватить ее у двери следующего кабинета, когда она хотела туда забежать, дернул на себя и обхватил руками, чтоб не удрала. Алиса, тихая и спокойная, мягкая, как кошечка… показала свою изнанку. Она распустила руки! Дралась в общественном месте, рыча, как тигр в капкане:

– Вот тебе! Получай! Будешь хватать меня!

Три человека, находившиеся в коридоре, вжались в стены, выкатив глаза, бедняги не знали, как им быть – позвать на помощь или сделать вид, будто они все как один слепые. Никита, одной рукой держа Алису, второй пытался поймать кулаки, обрушивающиеся на его лицо, голову, плечи. Но она ж как гадюка выскальзывала и выворачивалась, у Никиты лопнуло терпение, он взвалил Алису на плечо и понес к выходу, оправдываясь перед людьми:

– Извините… У жены припадок. С ней это бывает. Нервная.

Те сочувственно закивали, оказались понимающие люди. Принес к машине, открыл дверцу, сбросил Алису на сиденье, как мешок, закинул ее ноги в салон и захлопнул дверцу. Не успела она опомниться и нормально хотя бы сесть, он плюхнулся на водительское сиденье и заорал:

– Рехнулась? Какого черта устроила истерику?

– Не ори на меня! – огрызнулась Алиса.

Никита заблокировал дверцы, она подергала-подергала и скрестила на груди руки, пыхтя от ярости.

На щеке у нее Никита заметил царапину, он-то когтей не имеет, значит, Алиса сама же себя и поцарапала случайно во время драки – ведьма злющая.

– Так, – сказал он. – Теперь объяснения. – Алиса поджала губы. – Объяснения! – потребовал Никита. – Иначе будешь сидеть в машине до следующего пришествия. Пить-есть не дам!

– Отдай мне серьгу, которую ты нашел в сейфе, взамен получишь ЧОП полностью, – прошипела Алиса.

– Зачем тебе серьга? – Никита закурил, чувствовал себя победителем, оттого успокоился.

– Кольцо сделаю, – рявкнула она.

– Кольцо? Невыгодная сделка. Для тебя невыгодная.

– Слушай, – наконец она повернула к нему свое поцарапанное личико, глаза ее сверкали точь– в-точь как у ведьмы или как у дикой кошки в темноте. – Тебе нужен ЧОП? Нужен. Ты же спишь со мной, чтоб я расквасилась и отдала тебе свою часть. Отдаю. Что еще тебе надо? Отдай сережку, ключи от моей квартиры и катись.

Никите казалось, человек он искушенный, удивить его ничем невозможно, но то, что выпалила Алиса, не вписывалось ни в какие рамки и выпадало из логики.

– Значит, я сплю с тобой, чтоб… Где ты подцепила эту чушь?

– Женщина сказала.

– Какая? Кто она? Как ее имя?

– Не назвала себя. Вчера попросила прийти меня в бар…

– Стоп, стоп. Еще раз, только с самого начала. Где и как она тебя пригласила?

– А не буду я тебе ничего объяснять, – заявила Алиса, копаясь в сумочке. – Вот, держи. Вы оба, ты и Валерка, конченые подонки.

Ему на колени упали фотографии. Нет, он ошибался, способности удивляться не потерял. Да его словно топором ударили по голове, кровь резко прилила во все тело, будто в организме ее избыток, потом так же резко схлынула. Наверное, это и есть адреналин, которого ищут экстремалы, прыгая с мостов и крыш, – неприятная штука.

На снимках он с Инной. В кафе и машине. На первом: он перегнулся через стол, держит в ладонях ее лицо и целует. Ах, как! Не отвертишься, мол, это ракурс неудачный, так просто кажется, на самом деле я за солью поднялся. На втором: он одной рукой обнимает Инну, второй держит за грудь (разумеется, не свою), голова ее запрокинута и поцелуй уста в уста.

– Насмотрелся? – ядовито спросила Алиса, вырвала фотографии и сунула в сумочку. – На память оставлю. Повешу на стену в рамке, чтоб помнить, какие мужики сволочи.

Главное, что на это скажешь в свое оправдание? Никита завел мотор, тронул машину с места. И ни слова до самого дома Алисы.

А он все думал, почему прекратились атаки на Лису? Вон оно что, с другого бока решили зайти. Никита восстановил в памяти кафе, приблизительно определил точку, с какой фотографировали, но хоть убей, не помнил, кто там сидел. И не заметил фотоаппарата. Собственно, по сторонам не смотрел, Инну анализировал, дурак. И дурак был, когда включил свет в машине, потом начал страстно целовать Инну, будто без света нельзя предаваться разврату. Впрочем, хорошим аппаратом и в темноте можно снять, снимки откорректировать… Ну, дурак! Кретин! Осел! Но это лирика, маленькое отступление, время ругать себя еще найдется. Итак, его пасут. Пасут настолько хорошо и слаженно, что ему об этом в голову не приходило. Теперь надо во что бы то ни стало добиться от Лисы полного рассказа, а она к диалогу не расположена.

Остановились рядом с домом, не успел Никита и глазом моргнуть, как Алиса удрала в подъезд и стала подниматься по лестнице. Догнал.

– Ко мне собираешься зайти? – пыхтела она, вставив ключ в замок. – Я тебя не пускаю. Уходи! Уходи, уходи.

Без слов (они в данных условиях бесполезны) Никита втолкнул ее в квартиру, захлопнул дверь. Отступая вглубь, она кинула ключи в сумочку и крикнула:

– По какому праву врываешься в мою частную собственность? Я милицию вызову!

– Вызывай, – спокойно сказал он. – Там все мои кенты работают. Сядь! – Алиса упала на диван, сумочку уложила на колени, будто он собирался отнять. – А теперь подробно, без психов, рассказывай, с кем ты вчера встречалась?

– Не буду.

– Будешь. – Никита ходил, сунув руки в карманы брюк, ибо чесались они жутко, так бы и врезал рыжей кошке, чтоб из ее глаз искры посыпались. – Будешь, будешь. Иначе…

– Не выйду отсюда? – фыркнув, покривила она губы.

– Не выйдешь.

– Если расскажу, уйдешь? – начала Алиса торговлю.

Вероятно, ей самой не терпелось рассказать, ибо в ее глазках он прочел мстительный азарт, дескать, я тебя сейчас та-ак приложу, просто размажу. Никита пообещал, да он пообещал бы все что угодно, но это не значит, что выполнит обещание:

– Уйду. Но ты уж, пожалуйста, слово в слово.

– Вчера мне позвонила незнакомая женщина…

Она говорила с собственными ядовитыми комментариями, он ходил и курил, внимательно слушая, изредка останавливая Алису и переспрашивая. Дошло дело до Валеркиной измены, тут уж Никита прекратил хождение:

– Кто?! Валерка? И она вот так прямо…

– Не подозревала, что ты глухой, – взяла Алиса агрессивный тон. – Погоди, это еще семечки.

– Да? Ну, тогда я весь внимание.

Она продолжила и вот дошла до убийцы. Глаза Никиты вылезли из орбит, он остолбенел:

– Что-что?!! Кто убил Валерку?!!

– Ты! Она сказала: ты! Из-за ЧОПа! Чтоб стать во главе, потому что у тебя ничего не получалось с агентством. И теперь спишь со мной, чтоб получить вторую половину. Не бойся, не донесу на тебя твоим кентам, только оставь меня в покое. Я б сейчас сама Валерку убила! И тебя заодно с ним!

– У тебя крыша поехала, причем стремительно, – осатанел Никита. – А доказательства?

– Вот! – Алиса вынула из сумочки фотографии и мстительно процедила: – Вот тебе доказательства раз и вот два. Что скажешь? Если ты на такое способен…

– На какое – такое?

– На ложь, обман. Меня обманываешь.

– Ты не жена, чтоб тебя обманывать…

– Все равно! Одно исключает другое. Тебе понравилось бы, если б я бегала к соседу?

– Чокнулась, да? Нет, конечно…

– И мне не нравится, хотя я тебе не жена, и никто не любит грязь.

– Лиса, вдумайся, зачем мне тебя обманывать, когда я попросту могу прекратить…

– Не хочу и не буду думать! Мне достаточно очкастой коровы, которую ты облизываешь, а потом бежишь ко мне…

– Да замолчи ты, в конце концов! – Никита не удержался и ударил ладонью по столу. Помогло. Алиса закусила губу, но набычилась, он понял, что ее не пробить, однако попытался: – Как ты могла поверить, что я Валерку… Молчи! – гаркнул Никита, когда она хотела вступить в спор. – Слова не даешь мне сказать. Тебя развели как лохушку, навешали макарон на уши.

– Это макароны? – потрясла фотографиями Алиса.

М-да, ревность неумолима и неукротима. Никогда Никита не видел и не слышал, чтоб Алиса закатывала сцены ревности Валерке, а уж он был свидетелем разных перепадов между ними. Зато теперь отдувается и за себя, и за Валерку, не представляя, какую базу подложить под фотографии.

– Этому есть объяснение, но ты сейчас не услышишь, – ушел он от фото, резавших глаз. Объяснения, разумеется, нет, и вряд ли оно появится. – Так, мне нужна пауза, как и тебе. Я ухожу, но не радуйся! Не радуйся, я вернусь. А чтоб тебя не понесло на очередное свидание со вчерашней интриганкой… – Никита вырвал сумочку, вытряс содержимое на диван и забрал ключи. – Я запру тебя.

– В окно убегу! Через балкон!

– Высоковато, – напомнил он, подняв указательный палец. – Хорошо, если насмерть разобьешься, а вдруг калекой станешь? Включи мозги и думай сначала, прежде чем шаг ступить. Кстати, если интриганка позвонит, скажи, серьгу ищешь, вечером попробуешь у меня выведать, где она, а я придумаю, как быть.

Зная, где лежат инструменты, Никита с их помощью вывел из строя предохранитель, чтоб Алиса не заперлась изнутри, и закрыл дверь на ключ.


А там бомжатник! Если б Никита умел плакать, то зарыдал бы в голос, как рыдают над покойниками. Бомжики расположились вокруг костерка, пьют бурду, беседуют, хохочут. А вдалеке плескалась вода. Значит, тех, кого ищет Никита, здесь не было. Или были до бомжей? Он вышел к костру, забыв спрятать пистолет.

– Здорово, мужики.

– У него пушка! – взвизгнула баба. Общество заерзало, отползая в темноту.

– Не бойтесь, – сказал Никита. – Я только спросить…

– Ну, спрашивай, – разрешил самый смелый, не испугавшийся пистолета.

– Здесь были люди?

– Здеся всегда люди.

– А недавно, скажем, вечером, вы встречали чужих? Приезжали сюда на машине или на двух? – Совсем для тупых добавил: – Мужчины с женщиной сюда приезжали?

– Не, мы тут одни.

Никита пошел к берегу.

– Ты куда, мужик? – крикнул смельчак…


Глава 18


Цель… У всякого действия, поступка, слова есть цель. Какую цель преследовала брюнетка, нагло оклеветав его? Чтоб ей в аду гореть вместе со своим париком, старым мужем и серьгой! Почему она не подбросила анонимный пасквиль, например, в прокуратуру? Пусть бы там разбирались, таскали Никиту на допросы, строили версии, но нет, она этого не сделала. Значит, цель у нее другая и ставку делала именно на Лису. С этим пунктом Никита кое-как определился.

Отправная точка – серьга, которая позарез нужна брюнетке. Почему же она обратилась к Лисе, а не к нему? Поверхностный ответ есть. Собрав о Никите сведения (сплетни), сделала вывод, что с ним будет трудно столковаться, кроме этого он уцепится за нее и начнет крутить на предмет убийства Валерки. Удобней действовать через Лису, правда, риск тоже велик, но, растравив в ней ревность подлыми фотографиями, опасность уменьшается до низкой отметки. Это не все.

Главное: если отталкиваться от клеветы, требования найти серьгу и знания Валеркиных дел, то не с ее ли подачи была организована охота на Лису? Не она ли делала обыск в его конторе и квартире в поисках сережки? Отсюда выплывает перекрестная мысль: она знает, кто и за что убрал Валерку.

Вывод. Вывод, сделанный заранее, имеет свойство тающего снега, не редкость, когда от вывода остается большое мокрое пятно. Но то, что нежданно появилась клеветница, считай, крупно повезло, ведь это след. Не проворонить бы ее, она наверняка просчитала свои подлые ходы, в то же время не просчитала Лису, которая взяла и выложила ему в запале все до копейки. В общем, польза от подпольной съемки есть, а частности – ледниковый период, наступивший в отношениях с Лисой, – перемелются.

– Насмотрелся?

Никита вздрогнул, вернувшись к настоящему, оторвал подбородок от кулака, подпиравшего его, и оглянулся. Он не слышал, как вошел к криминалистам Эдуард Дмитриевич, сидел перед монитором, на котором в профиль и фас красовались четыре поганые рожи.

– Вполне, – кивнул Никита, следом вздохнул, припомнив, как этот же вопрос утром бросила ему Лиса, но тогда смотрел он на себя с Инной. – Ни одного Осипа.

– А хоть бы и был, что с того? Эти ценные подарки на зонах обосновались.

– Кто такие? – поинтересовался Никита, увеличив первую фотографию. До этого не о них он думал.

– Уголовники со стажем, – отозвался криминалист. – Мастера своего дела, потому сидят долго и сидеть им еще немало. Один на пожизненном.

Щелкая мышью и увеличивая фото, Никита с удивлением заметил:

– А похожи. Нет, разные, но что-то есть общее…

– Общее у них – не одна судимость, – бросил криминалист.

– Я не о том, – отозвался Никита, всматриваясь в лица. – Внешне они отдаленно похожи друг на друга. А если их слепить в одну рожу…

– Получится один монстр, – закончил криминалист. – А так целых четыре.

– Нет, что-то в них знакомое есть, – произнес Никита. – Где-то я видел похожую рожу, видел недавно… Не помню.

– Это типаж, Никита, стандартные лица рецидивистов, – сказал Эдуард Дмитриевич. – Типажи разнятся носами, лбами, подбородками, физическим сложением, а суть лезет наружу, суть их и объединяет.

– Ваша теория сомнительна, – возразил криминалист, видно, по молодости не знал, что с начальством спорить нельзя, начальник почти божество, а божество не бывает неправым. – Если бы это было так, людей сажали б только за физиономии.

– Ты еще докажи, что человек преступник и совершил преступление, – отмахнулся Эдуард Дмитриевич, присматриваясь к зэкам. – А ты, Никита, верно подметил, они действительно слегка похожи друг на друга, но очень мало, братьями их не назовешь.

– Ваш свидетель утверждал, будто видел на диком пляже одного из них, – хихикнул криминалист, не доверяя показаниям бомжа. – Правда, ни на одном конкретно не остановился, да и что он там мог разглядеть в темноте при свете фар? Только время потратили без толку, несколько дней провозились.

Пока криминалист с начальником дискутировали, Никита пытался воссоединить лица на мониторе в одно, чтоб получить образ человека, которого те напоминали. Но возрастная разница, различные прически и цвета волос, разные комплекции мешали процессу восстановления памяти, мало того, они все больше разобщались и уже не казались похожими.

Никита тряхнул головой и встал со стула, подхватив пиджак, висевший на спинке. Он успел переключиться с уголовников, действительно оказавшихся бесполезной тратой времени, на Алису с брюнеткой и обдумывал, как преподнести все это Эдуарду Дмитриевичу без щекотливой детали. Да как ни старайся, обойти неприятный факт не удастся, фотки ведь не пропустишь, они имеют стратегически важное значение для брюнетки.

– А у меня новость, Дмитрич, по Валеркиному делу, – сказал Никита, надевая пиджак. – Кстати, Осипы и Осиповичи нашлись?

– Осипы в нашем городе не проживают, давно немодное имя, – вздохнул Эдуард Дмитриевич. – Зато Осиповичи есть, немного, но есть. Всех проверим. Пошли ко мне, новость доложишь.

Не откладывая в долгий ящик, а прямо в коридоре Никита пересказал диалог Алисы и загадочной интриганки. Эдуард Дмитриевич небольшой остаток дороги молчал, а открывая ключом дверь кабинета, поинтересовался:

– Серьга где?

– Да вот она. Я ее в бардачке вожу.

Никита достал из кармана спичечный коробок, отдал уже в кабинете и устроился на стуле, скрестив на груди руки. Эдуард Дмитриевич нацепил на нос очки, взял сережку двумя пальцами, повертел, опустив уголки губ вниз, и, не отрывая взгляда от блеска камней, процедил:

– Фотографии дай.

– Нет с собой, – нахмурился Никита. Так и знал, что потребует! Небось охота посмотреть на лобзания, сам-то уж забыл, как это делается.

– А ты привези, – не отказался от фото тот.

– Лиса не дает, – буркнул Никита.

– Серьгу отнесешь на экспертизу?

– Я проконсультировался у ювелира, это не бижутерия. Белое золото, изумруд и брюлики. Вначале серьге я меньше всего придал значения, а оно вон как вышло.

– Что собираешься делать?

– С серьгой? Попробую поймать на нее интриганку с вашей помощью, конечно. Думаю, она кое-что знает о Валеркином убийстве.

Положив в коробок сережку, Эдуард Дмитриевич пальцем пододвинул его к Никите, снял очки и, потирая лоб, задумчиво произнес:

– Что-то больно мудрено.

– Что именно? – задал Никита провокационный вопрос, потому что сам почуял некую ловушку, что ли, точно не объяснил бы. Ему было крайне любопытно мнение Эдуарда Дмитриевича на этот счет.

– Да все, – фыркнул тот. – Начиная с внезапного появления этой женщины, выпрыгнула как черт из бутылки. Потом ее обвинение тебя в убийстве и твой слабенький мотив, который она представила. Плюс слезливый рассказ о муже, измена с Валерой, кража им сережки, его шантаж. Наконец, сама серьга… Многовато.

– Серьга ей позарез нужна, в этом как раз я не сомневаюсь. Полагаю, все остальное она придумала, чтоб Лиса помогла забрать у меня серьгу.

– И компрометирующие фотографии с потолка взяла? – ехидно спросил Эдуард Дмитриевич.

– Фотки она припасла как козырь против меня, чтоб разозлить Лису. Ей это удалось.

– Еще бы! – хмыкнул Эдуард Дмитриевич, глянув на него с укором. – Ну, c Алисой ты сам выкручивайся, а вот брюнетка… Больно много наплела. Скорей всего вчерашняя штучка не причастна к убийству Валеры, но знает достаточно, чтобы бояться попасть в свидетели.

– Это не все, вот почитайте.

Он положил перед ним мятый вкладыш, Эдуард Дмитриевич пробежался глазами по строчкам и недоуменно выпятил губу:

– Я ничего не понял.

– Этот парень подарил Валерке диск с записью «Болеро» Равеля.

– Не понял, – повторил Эдуард Дмитриевич. – То есть диск, судя по записке, должен был помочь что-то разгадать Валере?

– Совершенно верно. Только не диск, а «Болеро».

– Музыка?!! – поднял брови Эдуард Дмитриевич, вдобавок его маленькие глазки стали большими и круглыми глазищами. – При помощи музыки разгадать?.. Ну и ну! Сколько живу на свете, а такого не слыхивал. У этого товарища Загадкина мозги не глючат?

– Если вы обратили внимание, он пишет: «Я ухожу…»

– Обратил, обратил, – закивал изумленный Дмитрич.

– Следовательно, его нет в живых. Предположительно имя парня Лев, Валерка упоминал это имя при Алисе, говорил, что мальчик умер. Поэтому я просил вас выяснить в морге, кто поступал к ним из самоубийц с именем Лев.

– А этот ребус почему не показал?


– Сам не так давно обнаружил его, едва не выбросил. Валерка и тут схитрил: диск положил в сейф, а в пластмассовую коробку вложил два склеенных вкладыша, текст был между ними. Ну и со временем как-то не получалось. Я к чему веду: вчерашняя штучка – из этого ребуса, а в записке сказано: «Загадки-то нет, ты повелся как лох и уходишь все дальше и дальше». Может, брюнетка нарочно встретилась с Лисой, чтоб мы тоже уходили все дальше и дальше, как в свое время Валерка?

– Знаешь, ничему не удивлюсь после вот этого, – двумя ладонями указал он на записку. Неожиданно Эдуард Дмитриевич потянулся за коробком, открыл и уставился в него, не трогая серьгу. – Эксклюзив, говорит? Отнеси-ка ребятам, пусть сфотографируют и пошарят по каталогам.

– А если серьги сделаны частным путем?

– Тем более. Ювелиры оставляют у себя снимки своих изделий, которые подтверждают их марку. Объявления помещают в Интернет, благодаря чему клиенты стекаются со всех концов.

– А если куплены за границей? Наши женщины предпочитают желтое золото, на Западе белое. Тогда в каталогах их может не быть.

– Тоже верно. Ну, пусть попытаются, не убудет от них. Ждать, когда вчерашняя штучка даст знать о себе, дело неблагодарное. Ко всему прочему мы не знаем, сама ли она встретилась с Алисой или ее кто-то надоумил, не знаем, какие она припасла заготовки. Тебя вели, тайком сфотографировали, снимки оказались у нее, а это значит, девушка не одна поработала. – Эдуард Дмитриевич снова опустил глаза в коробок. – Вдруг повезет, в нашей работе и везение случается, тогда свяжемся с ювелиром и узнаем, кому он продал серьги.

– Сейчас надо выяснить фамилию Льва.

– Помню! – раздраженно бросил Эдуард Дмитриевич и взялся за трубку. – Звоню, видишь?

– Теперь я уверен, и ключ Валерка положил в сейф не зря, может быть, это его подсказка для меня, – задумчиво пробубнил Никита.

Но бывший патрон не слышал его, потому что громко, будто на том конце провода страдали частичной глухотой, говорил по телефону. В паузе (очевидно, ждал, когда позовут начальника жмуриков) Эдуард Дмитриевич зажал трубку ладонью и быстро проговорил, хитро сощурившись:

– А фотки забери у Алисы и привези мне посмотреть. Да-да, слушаю…


День выдался тяжелейшим в психологическом плане, в подобные комично-драматичные положения Никита не попадал никогда, он зверски устал, посему запланированное свидание с Инной отложил. К тому же предстояло еще Алису притушить, на что потребуется немало сил и терпения. Он шел к ней и даже не представлял, как будут развиваться события. С ушедшей женой дело обстояло проще, та была предсказуема, он знал, на какие надавить струны и какое количество лапши навесить ей на уши, Алиса выбилась из привычного представления, открывшись иначе. Настоящая зверушка! Откуда что взялось? Никита ей не муж, но причитающееся «вознаграждение» за измену получил сполна, хотя измены как таковой не было. Подумаешь, целовал другую, не спал же с ней. Вот закончится эпопея с расследованием, сам скажет: на этом ставим точку, у тебя своя жизнь, у меня своя, меня подгонять под твои стандарты не стоило. А пока он ответствен за нее, Валерка перед смертью просил не бросать Лису, завещание надо исполнять.

Она читала книгу, лежа на диване, глазом не повела в его сторону, будто Никита пустота в дверном проеме, значит, ужина ему сегодня не видать. Что ж, руки есть, голова соображает, справится. Никита освободил от обертки курицу, полил подсолнечным маслом, закинул в духовку и стал чистить картошку. Из домашних обязанностей он терпеть не мог мыть посуду и чистить овощи, а приготовить нехитрые блюда – запросто. Одна вещь из тех же домашних дел выводила его из равновесия – Алисе ни за что не удастся довести его до такого же градуса кипения. Это когда кидаешь в стиральную машину шестнадцать носков, а вынимаешь… тринадцать! Бывает, один находишь среди остального белья, но два теряются безвозвратно, словно машина их ест. Теперь Никита покупает носки одного цвета (черного), чтоб после стирки не сатанеть, когда не находится пары. На сей раз он чистил картошку и мелко резал ее на сковороду механически, неприятное занятие заслонили мысли, которые пытался упорядочить.

Не получались у него вычисления, не удавалось проследить логику интриганки, напротив, из логики она выпадала. Если бы негодяйка не указала на него Лисе – вот убийца твоего мужа, – то Никита поверил бы в басню о престарелом муже, который отдаст концы, узнав об измене. А не верить повод есть. За ним и Лисой следят убийцы Валерки, фотографировали его с Инной наверняка тоже они (больше некому), следовательно, фотки отдали брюнетке и подтолкнули ее на Лису. Выходит, им нужно было рассорить Никиту с женой Валерки, а брюнетке нужна серьга, стало быть, интересы совпали. Отсюда напрашивается робкий вывод, робкий – так как нет уверенности, что брюнетка завязана с убийцами. В связи с выводом как не вспомнить предсмертную головоломку Левы и его наводку – «тебя водят за нос»?

Вот-вот, очень интересный вопрос: кто водил за нос? Брюнетка намекнула на Валеркину связь с «большой рыбой», дескать, он собирал компроматы на мальков. Значит, мальки и водили за нос, но она следом оговорилась: «Маленькая рыба не имеет зубов, она только пашет и трясется, что ее скушают». Сплошные противоречия! А противоречия не что иное, как проколы, только куда они ведут?

– Лиса, – вошел он в комнату, – кушать подано.

Она отложила книгу и прошла мимо Никиты на кухню, а ей там – пожалуйста: курица и картошка жареная, помидорчики с огурчиками, зелень. Как в ресторане. Алиса, обернув косточку бумажной салфеткой, отрезала ножку (только себе), переложила из сковородки немного картошки на тарелку и принялась уплетать. Никита налил вина себе и ей, поднял бокал, чтоб по традиции чокнуться, Алиса обошлась без традиций, отпила глоток и продолжила ужин. Никита последовал ее примеру: выпил, ел, не спуская с нее глаз. Она была поглощена только едой и без всякой демонстрации облизывала пальчики, значит, приготовлено вкусно, но «спасибо» забыла сказать.

– Как курица? – поинтересовался Никита.

– Несоленая.

Он поставил солонку возле ее тарелки, не поблагодарив его, она посолила и продолжила есть. М-да, обстановочка… Нивелировать ее нечем, Никита так и не придумал оправданий фотографиям, а Алиса наверняка думает, что поцелуями он не ограничился.

– Лиса, мы так и будем играть в молчанку? – спросил Никита.

– Первое: больше никаких кличек. Мое имя – Алиса, больше на Лису я не буду откликаться. Второе: можно и поговорить. Какая тема тебя интересует?

Она не дала ему повода стать в позу обиженного ни одной нотой, ни намеком, ни поведением. Алиса проговорила условия мягко и мирно, словно между ними не было утренней стычки. Вместе с тем чувствовалась дистанция, которую определила она же, а Никита вооружился выдержкой и терпением, принял ее правила:

– Тема одна: интриганка. Я проанализировал вашу встречу, и, знаешь, меня насторожили некоторые моменты.

– Какие?

– Ложь, например. Не буду говорить о беспочвенном обвинении меня в убийстве Валерки, сама знаешь, это чушь собачья, но нестыковки, надеюсь, ты заметила. Чем ей повредит серьга? Ничем. Валерки нет, засвидетельствовать измену некому, мужу она может сказать, что потеряла серьгу. В чем же проблема?

– И в чем?

Вдруг Никита примолк, осмысливая свои же слова, вырвавшиеся практически в запале, но запал есть эмоциональная сфера, которая чует сердцем, опережает мозг. А ведь проблемы действительно нет, что же понадобилось вчерашней штучке? Интриганка предполагает, серьга у Никиты, ну и что? Он-то до сих пор не знает, чья это серьга и чем опасна для ее хозяйки. Хорошо, пусть Валерка ему рассказал, Никита что, пойдет к седовласому старцу, раскроет перед ним ладонь и скажет: «Вот доказательство измены вашей молодой жены, будьте добры, дайте дуба, как она обещала, на худой конец прогоните ее»? А на сережке написано, где, когда и в какой позиции брюнетка изменяла? Абсурд полный. Зачем же она пошла на риск, обман, оговор, если проблемы для нее не существует? Наконец он пришел к верной постановке вопроса, от которой зависит успех уже не безнадежного дела.

– Так в чем проблема? – объедаясь приготовленной им курицей и картошечкой, переспросила Алиса.

– А ее нет. Она лепила горбатого, на языке уголовников это означает – врать безбожно. То ли заманивает тебя и меня в ловушку, то ли сама попала в переплет и выворачивается, то ли у нее еще есть какие-то задачи.

– Тебе не приходило в голову, что ей просто жалко сережку?

– Исключи эту мысль.

– Почему?

– Припомни, о чем она говорила с тобой, найди противоречия с ложью, а того и другого достаточно, тогда тебе станет понятно – почему. Единственное, что не могу отрицать, – она хочет получить серьгу.

– Хочешь, чтоб я пошевелила извилинами? У меня их нет, раз я клюнула на тебя. Пойду спать.

– А посуду кто будет мыть?

– Ты.

– Я готовил! – возмутился Никита. – Будет справедливо, если ты…

– Не будет, – ласково, без подтекста, сказала Алиса. – Последнее время я сталкиваюсь с одной несправедливостью. С Валеркой нянькалась, а он обманывал меня, кроме этого влез куда-то, его убили, за ним тянется шлейф, который бьет и по мне. В самый трудный момент ты оказался рядом и настолько приблизился, что стал… – Она проглотила слезы и закончила кратко: – Помой посуду сам.

И помыл, а куда деться? Мыл и думал, что сейчас примирение состоится на кровати, это надежный способ убрать негативную полосу. Но Алиса не раздвинула диван, постелила себе на одной половине и отлично там себя чувствовала, Никита слегка завелся:

– А я где буду спать?

Алиса встала, подставила стул к встроенному шкафу, открыла антресоль, оттуда достала одно одеяло и отдала Никите, затем второе, подушку и постельное белье.

– То есть? – не понял он, что с этим делать.

– Спи на полу, – ответила она.

– Как дворняжке, на коврике? – проворчал Никита, расстилая одеяло.

– Если тебя не устраивает…

– Устраивает. Меня все устраивает, – недовольно бурчал он, через паузу сделал пространный намек: – На данном этапе.

– А у меня все этапы закончились. Спокойной ночи.

Это называется – поставила на место. Никита повертелся на жестком ложе, повздыхал да и уснул.


У воды всегда прохладно, свежесть остужала горячую голову, в которой бешено носились мысли. Неужели опять мимо? Неужели он опоздал или опоздает? Похоже на то, время ведь идет. Половину дня он провел в тягучем времени, которое хотелось ускорить всеми способами. Отчего-то сейчас время несется безумно быстро, будто оно получило то самое ускорение, о котором Никита мечтал еще недавно. Странные перепады. А раньше Никита этого не замечал. Время для него ограничивалось мелкими отрезками: поспеть к определенному часу, что-то сделать к определенному числу, не опоздать на поезд или самолет. Но никогда от времени не зависела жизнь, значит, сейчас в права вступили другие законы.

Он водил фонариком по берегу, водил лихорадочно, а если замечал неясную выпуклость, то бежал туда и освещал. Но это были бугры или брошенные пакеты с мусором, которые превращались колдуньей ночью в нечто похожее на человека.

– Мужик, ты че ищешь? Кошелек? – раздался сзади сиплый, прокуренный и пропитой голос.

Никита даже не обернулся, но ответил, продолжая исследовать лучом фонарика берег:

– Труп ищу.

– Иди ты! А че трупу тут делать?

– Хорошо, если его здесь нет, – проговорил Никита.

– Так нет, – уверенно сказал ханурик.

– Точно нет? – повернулся Никита. – А ты у рощ смотрел?

– Мы ж тут все осмотрели, это наша хавка. Бывает, бабки забывают, вот так и лежат в пакетах кошельки. Не, мы еще перед вечером шарили.

– Спасибо, – сказал Никита, идя к роще, откуда пришел.

– За что? – крикнул ханурик.

– Просто так, – бросил через плечо Никита.


Глава 19


Она смилостивилась и приготовила завтрак – яичницу и бутерброды, пока Никита брился в ванной, после бритья пригласила его к столу, во всем остальном это была другая Алиса. Соорудив невидимый барьер из неприступности, она почти не общалась с ним, но и явного недовольства не выказывала, что обнадеживало. В разгар завтрака позвонила Лола, Никита намеренно включил громкую связь, для Алисы включил, пусть слушает. Речь обязательно зайдет о двойнике, это удобный момент обелиться и вернуть чувство вины Алисе.

– Никита, вы не звоните, что случилось? – с тревогой в голосе сказала Лола.

– Не звоню, потому что работаю над вашим делом, – ответил он, взглянув на Алису, та будто не прислушивалась.

– Я тут с ума схожу, мне уже мерещится, что и вас уничтожила негодяйка.

Это Лола удачно ввернула, Алиса должна знать, что его деятельность сопряжена с опасностью, но настало время отчитаться перед Лолой и оправдаться перед Алисой.

– Я сумел к ней подобраться…

– Вы меня пугаете! – перебила Лола.

– Нет-нет, все идет отлично, она ничего не подозревает, – заверил Никита, косясь на Алису.

– Как, как вы это сделали?

– Под видом воздыхателя. Я пригласил Инну в кафе, выпили на брудершафт, перешли на «ты», даже познакомился с бабушкой, но старуха не в курсе ее настоящих дел. Если Инна не захочет сделать меня сообщником, то все равно мы ее выпасем. Думаю, ждать недолго, когда она снова начнет работать под вас.

– Вы не считаете нужным обратиться в милицию за помощью?

– Обратился, помогают.

– Вы меня немного успокоили. Будьте осторожны, Никита. Это же гадина, стоит вам чуточку расслабиться, она сообразит, кто вы, и… боюсь заикаться, что сделает, говорят, мысли материализуются. Она не должна сбежать, Никита.

– Не сбежит, слово даю.

Нажав на кнопку телефона, он поставил локти на стол, скрестил пальцы и упер в них подбородок, глядя с укором на Алису и ликуя про себя. Потрясающая удача – звонок Лолы раздался именно сейчас, а не десятью минутами позже. Отлично, что оправдательный монолог Алиса услышала в диалоге с клиенткой, которая беспокоится за его жизнь, назвала гадиной женщину с фото, что понятно без объяснений. Теперь и оскорбиться не помешает, и претензии высказать по поводу ночевки на полу, и вообще навесить ей комплекс вины, а также заставить извиниться. Понятно, начать ей трудно, он помог:

– Ну? Слышала? Звонила клиентка, делом которой я занимаюсь. Ее обвиняют в убийстве, а убила не она, очень похожая на нее женщина. – Заинтересованности Алиса не проявила. – С ней, женщиной-убийцей, ты видела меня на фотографиях, которые тебе всучила интриганка. Надеюсь, инцидент с ревностью исчерпан?

– Он исчерпался сразу, едва я получила фотографии. Больше ревности не будет, потому что мы с тобой теперь каждый сам по себе.

– Алиса! – взревел Никита, побагровев. – Это вынужденная мера, так надо по работе.

Кажется, убедительнее нельзя найти причину, а она уперлась:

– Я не хочу, чтоб меня целовали губы, которые целуют других женщин. Не важно, по работе или просто так.

– А как же артисты? – нашел он еще один аргумент.


– Ты не артист. Я тоже.

Никита вскочил. Он был в неистовстве, заметался из угла в угол. Подавив гнев, стал возле нее, слегка наклонился и принялся в ее глупую голову вдалбливать:

– Нет, дорогуша, сейчас я артист, разведчик, следопыт и вычислительная машина. Понадобится – надену любую шкуру, но клубок распутаю.

Алиса подняла на него глаза, недоуменно подняла плечи:

– Надевай хоть все шкуры сразу, я при чем?

– Ты мешаешь сосредоточиться на работе, устроив драму на пустом месте!

– Не приходи сюда, я и не буду мешать.

Если он останется хоть на минуту, начнет крушить все подряд. Никита вылетел в прихожую, переобулся в туфли и, открывая дверь, крикнул Алисе:

– Я закрою тебя для твоей же безопасности!

Хлопнул дверью, повернул ключ и выдохнул. Вот упрямая, вывела-таки! Она же хуже непарных носков из стиральной машины!


Сначала поехал в ЧОП, проконтролировал объем работы и как она выполняется. Вызвал ребят, которым дал задание искать копию Лолы. Да-да, не Инну, а воспроизведение Лолы, ведь когда-то она выйдет во всеоружии, значит, не будет похожей на себя, не будет той облезлой курицей, с которой он флиртует. Но ребята развели руками, мол, не встречалась, иначе сразу сообщили б. Понимая, что дело это дохлое, где появится Инна в образе Лолы – даже экстрасенсы не скажут, Никита попросил их еще несколько дней побродить по городу, ну, должна она проявить себя, должна. Это подстраховка, не более, подстраховка на тот случай, если Аркаша прозевает Инну. Дав указания и подписав кучу бухгалтерских бумаг, Никита поехал в морг, чтоб ускорить просьбу Эдуарда Дмитриевича.

– Только один Лев поступил, – сказал патологоанатом. – Но не самоубийца, предсмертных записок не оставлял, да и умирать как будто не собирался, по словам родственников.

– А что же с ним случилось?

– Передоз. Наркотиками баловался и добаловался.

– М-да, невезение… Точно больше Львов не поступало?

– За то время, о котором идет речь, нет.

А раньше не могло быть, позже тем более, Валерке же нужно было время, чтоб разобраться с Левиной шифровкой, потом его прирезали. Но самоубийцу не могли закопать без вскрытия. Почему, собственно, не могли? В наше славное время что удивит? Да абсолютно ничего. Родственники не захотели трогать покойника, анатомам неохота было копаться в трупе, сообща договорились, и стороны остались довольны. Где ведут статистику покойников? Естественно, в кладбищенской конторе, там знают всех Львов.

Никита помчался на кладбище. Как в нормальных учреждениях, и здесь данные заносят в компьютер, так на то и статистический учет – у могил есть номера помимо имен и фамилий умерших, а также даты рождения и смерти. Внесли в поисковик имя Лев, месяц – июнь этого года. Секунда и – компьютер выдал… одного Льва, который похоронен двадцать девятого июня. Ну, не умерло больше Львов!

– Лев Константинович Чащин, 1983 года рождения…

– Спасибо, достаточно, – сказал Никита, идя к выходу.

Стало быть, Лев побывал в морге, а теперь покоится на кладбище тот же Лев, умерший от передозировки. Никита вернулся в морг, сравнил данные, фамилия, отчество, даты рождения и смерти совпали.

– Значит, ему было двадцать пять, – произнес Никита.

– Да, так, – сказал доктор. – Обычный срок наркоманов.

– Что вы имеете в виду? – рассеянно спросил Никита.

– Когда лет с шестнадцати начинают принимать наркотики, приблизительно к двадцати пяти – двадцати семи годам наступает смерть практически у всех. Или от передоза, то есть наркоманы со стажем ошибаются в дозе, делая инъекцию, или от внутренних разрушений. В результате длительного приема наркотических средств происходят необратимые изменения внутренних органов.

– Что вколол Лев?

– Героин. Этого добра сейчас навалом.

Никита задумался, снова занимаясь вычислениями, чтоб не терять попусту время, отыскивая родственников Левы Чащина. А почему передозировка не может быть сознательной? Потому что мальчик не оставил записки «в моей смерти прошу никого не винить»? Мальчик… Так назвал его (его ли?) Валерка. В двадцать пять и все мальчик? Сомнительно, Валерка сам не на много опережал этого мальчика в свои тридцать пять. И все же десять лет разницы, а учитывая, что инфантилизм молодых людей затягивается на долгие годы, то, по всей вероятности, Лева Чащин и есть тот, кто написал письмо. А если ошибка? Если этот Лев не имеет отношения к Леве, о котором упоминал Валерка? Да какая теперь разница, просто надо проверить до конца и отмести версию за несостоятельностью, чтоб потом не ругать себя.

Записав адрес, Никита созвонился с Аркашей:

– Ты где сейчас?

– Странный вопрос. Инну караулю.

– А она где?

– Дома.

– Бросай пост и поезжай по адресу…

Продиктовав улицу и номер дома, дал задание разузнать сначала у соседей, что за парень был Лева, короче, прощупать почву. Никита глянул на часы – все, у нормальных людей кончается рабочий день.


Инночка села в машину и, опустив голову, робко сказала:

– Я должна сделать вам выговор, Никита.

– Мы же перешли на «ты», – напомнил он, пристегиваясь ремнем. – А выговор за что?

– Вы напоили бабушку вином…

– Ах, это… – рассмеялся он. – Ну, что ты, Инна, я не поил, а предложил. Октябрина Пахомовна выпила совсем немного, была довольна.

– Она принимает препараты, которые не совместимы с алкоголем.

– Ей стало плохо? – забеспокоился Никита, в его планы внезапная смерть бабули не входила.

– Нет, обошлось, но… я на будущее.

«Раскатала губы насчет будущего! – про себя усмехнулся он, выезжая на улицу. – У тебя, детка, будущее предсказуемо: колючая проволока и небо в крупную клеточку. Не выберешься оттуда долгонько».

– Больше не буду, – сказал он вслух. – А у нас с твоей бабушкой славный получился вечер, Октябрина Пахомовна очень интересный собеседник. Извини… – Позвонил Аркаша, Никита еще подумал, что слишком уж он скоро справился с заданием. – Что случилось?

– Ник, это адрес дома, куда заходила Ин…

– Стоп, – прервал он Аркашу на полуслове, не желая, чтоб Инна услышала что-либо из разговора, сидела-то она рядом. – Перезвоню позже, задание отменяю. Пока.

И улыбнулся Инне, заодно проверяя, услышала ли она две буквы своего имени? Нет, не услышала, иначе ее перекосило б или в глазах засверкали б беспокойные огоньки.

– У тебя трудная работа? – поинтересовалась Инна.

– Когда как.

– Руководить людьми, должно быть, трудно.

– У меня хороший коллектив, с ними сложностей не бывает.

– Куда мы едем?

«Я б с удовольствием отвез тебя прямо сейчас в следственный изолятор», – зло подумал Никита. В его голове все перемешалось, образовалась каша в связи со звонком Аркаши, требовалось время, чтоб теперь все осмыслить заново и принять правильные решения. А тут эта сидит – немножко святая, немножко глупая, немножко нелепая. Всего понемножку! А точнее – понарошку. Какая она на самом деле? Кто она? Когда проявит себя настоящую? Как же заставить ее раскрыться?

– Ты не ответил, куда мы едем, – напомнила Инна.

– Покатаемся, – и скосил глаза на зеркало заднего вида. Намеренно усадил Инну в машину, чтоб засечь, кто за ним следит. – А потом мороженого поедим. Любишь мороженое? Я знаю кафе, где только мороженое подают, чай и кофе. Смешно, да? Мороженое и чай.

Нет, сразу отвезет ее в кафе, заставит есть мороженое, а сам позвонит Аркаше – вот что надо сделать перво-наперво. Может, парень перепутал адреса, может… Ничего не понятно, а так неплохо все выстраивалось.

В кафе самообслуживания Инна заняла столик, он, скрестив на груди руки, нетерпеливо ждал, когда двум лохматым девчонкам отвесят порции, а те застряли на выборе и не торопились. Подавляя злость на девчонок, он отвлекался на Инну, сидевшую у стены и в ответ посылавшую ему дурацкую улыбку с поджатыми губами. Иногда он сомневался, что Инна (простая, как ситец) способна стать другой и к тому же убийцей. Сомневался до сегодняшнего звонка Аркаши…

Наконец-то выбрали. Им отвесили по три шарика ассорти, Никита ткнул пальцем в первый лоток на витрине:

– Это. И… Чай или кофе, Инна?

– Чай, – сказала она.

Чего пожимать плечами при этом? Никита расплатился, поставил вазочки на стол, вернулся и принес чай, но даже не присел:

– Извини, я покурю, ладно?

– Угу, – берясь за ложечку, ответила она.

Ну, пусть ест. Никита вышел на улицу, набрал номер Аркаши:

– Быстро говори, что за дом?

– В этот дом заходила Инна, когда ты к бабке ее поехал.

– Ты уверен?

– Да я как будто не слепой. Когда ты мне адрес сказал, я еще подумал, что торчал на той же улице, сидя на хвосте у Инны. А когда сегодня приехал…

– Ясно. Отдыхай.

– Завтра соседей расспрашивать про Льва?

– Нет, я сам. Теперь сам. Постой, позвони мне через полчаса.

– Зачем?

– Позвони.

Никита докурил сигарету, кинул ее в урну и вернулся к Инне, съевшей половину мороженого. Он долго возил ложкой в вазочке, глазами сверлил Инну, мыслями блуждал далеко.

– Ты на меня так смотришь… – смутилась непорочная Инна.

– Как?

– Ну… – Опять плечевой тик. – Будто ищешь недостатки.

– Мне нравится, как ты ешь мороженое.

Она прыснула, опустив голову, потом игриво взглянула на него исподлобья и поверх очков. Ба, да она кокетничает! Вот дура. Или не дура, а косит под простушку? Он попробовал на вкус изрядно подтаявшую жижу – не понравилось, к мороженому Никита равнодушен, сейчас бы водки хлебнуть. За неимением водки он придвинул чашку с остывшим чаем, пахнущим лимоном, вздохнул. Аркашка не звонит, а уже, наверное, час прошел. На часы не смотрел, чтоб Инночку не расстроить, мол, посматривает на время, должно быть, скучает. Чего доброго, развлекать примется, а у него не то настроение, он даже играть в обожателя не способен сейчас. Звонок!

– Да? – сказал Никита в трубку.

– Ты просил позвонить, – напомнил Аркаша.

– Понял, скоро буду. – Никита нахмурился, кладя трубку в карман пиджака, – для Инны старался, ибо предстояло вечерок закончить, а не хотелось девушку огорчать. – Извини, Инна, мне надо на работу.

– На работу? – удивилась она. – Ты работаешь так поздно?

– У меня охранное предприятие, могут вызвать и ночью, и на рассвете. Поехали, отвезу тебя домой.

Выйдя из кафе, Никита живо обвел глазами тихонькую улочку, на которой стояли машины, среди них две черные. Не факт, что одна из них та самая, но если и та, то компрометирующих снимков не получат. Никита специально привез Инну в кафе-мороженое с залом на восемь столиков (всего-то!), здесь не спрячешься и фотоаппарат не достанешь.

Он остановился у двора Инны, не заезжая в него:

– Добежишь? Я тороплюсь.

– Конечно. До свидания…

И на секунду задержалась, взявшись за ручку дверцы, взглянув на Никиту с мольбой. Поцелуев на сегодня тоже не запланировано, как-нибудь в другой раз, он подмигнул ей:

– До встречи. Завтра вряд ли получится, а послезавтра… Я позвоню.

Едва она вымелась из автомобиля, Никита дал по газам – если за ним едет хвост, то фиг догонит.


На чем зиждется уверенность, что именно этот Лева наркоман написал записку Валерке? А все предельно просто – совпадений и случайностей не бывает, вернее, они происходят крайне редко, но в любом случае не несут двойного смысла, объединяя разные по сути ситуации.

Итак. На тот свет ушел Лев, которому было двадцать пять лет. Можно сколько угодно сомневаться, потом долго и нудно выяснять обходными путями, чтоб не нанести дополнительной травмы родственникам, кто его родные, с кем он дружил, чем занимался и так далее. Если б не весьма странная случайность или совпадение – визит Инны к маме Левы. Как тут не насторожиться? Лев из дела по убийству Валерки, Инна из дела по убийству Вишневского и сторожихи дачи Лолы, которая к тому же вводила в заблуждение народ, представляясь Лолой. Это что, случайное совпадение – соприкосновение двух таких безнадежно загадочных дел? Сомнительно. Именно поэтому у Никиты и пошла голова кругом, поэтому он быстренько избавился от Инны – чтоб поставить голову на место.

В чем опасность ситуации? Один неверный шаг, и все рассыплется. Та же Инна, почуяв провал, испарится, как снег весной, а терять ее нельзя. Следовательно, предстоит продумать каждое слово, каждую фразу, прежде чем отправляться к матери Левы…

– Что у тебя горит?

На кухню вошла Алиса, сморщила носик, принюхиваясь. Никита сидел за столом, взявшись за переносицу двумя пальцами и, не отвлекаясь от хода мыслей, равнодушно ответил:

– Картошка, наверное, подгорела.

Да, ему пришлось после трудного дня готовить ужин, ибо упрямая Алиса не потеплела. Должно быть, таким образом она добивалась, чтоб он ушел, но ее ухищрения пропали зря. Алиса кинулась к плите, подняла крышку, ахнула:

– Подгорела? Она сгорела!

Выключив плиту, Алиса бросилась к окну, распахнула створку, схватила посудное полотенце и махала им, разгоняя дым. А Никиту не волновала сгоревшая картошка, которая отправилась в мусорное ведро, он обдумывал завтрашнюю встречу с матерью Левы – кем ей представиться, с чего начать. Главное, самому надо позиционировать себя так, чтоб настроить ее на доверие, а это сложная задача, он ведь не знает ни характера матери Левы, ни отношений с сыном. А кем приходится ей Инна – близкой подругой или просто знакомой?

– Ко всем моим неприятностям ты меня заживо сожжешь, – констатировала Алиса. – И себя в том числе.

– Извини, задумался, – очнулся Никита. – Картошка вся подгорела?

– Обуглилась. Я осталась без ужина.

– Я тоже, – не переживал он. – Давай займемся совместным творчеством и соорудим ужин из того, что есть в холодильнике?

– Сиди уж, сама сооружу.

Алиса поставила варить макароны, а сама принялась тереть сыр на терке. Никита следил за ее руками, за неторопливыми движениями, за тем, как она откидывала рыжие пряди, падавшие с плеч на грудь. Старательность ее характерная черта, что бы Алиса ни делала, вместе с тем никогда не суетилась, а получалось у нее быстро.

– Звонила твоя незнакомка? – вспомнил Никита.

– Нет.

– Если позвонит, скажи, что серьгу ты выкрала у меня.

– Я должна буду отдать ей сережку?

– Конечно.

– Ты придумал ей ловушку? – ловко управляясь с дуршлагом и кастрюлей с макаронами, спросила Алиса, и непонятно было, интересна ли ей данная тема.

– Чтоб устроить ловушку, надо знать, как она собралась забрать у тебя серьгу, следовательно, идей насчет ловушек у меня нет.

– Но появится, – догадалась Алиса, поставила перед ним тарелку с макаронами, обильно посыпанными тертым сыром, села и взялась за вилку.

– Понимаешь, я бы очень хотел знать, кто она, поэтому прошу тебя, не скрывай от меня ничего. И запиши разговор, обязательно запиши.

– Запишу, раз для тебя это важно.

Ужин прошел по-семейному мирно, казалось, Алиса вникла в тонкости работы Никиты, поняла и простила фотографии, но… спать к себе на диван не пустила. Он дал слово больше не приставать к ней, конец так конец.


Снова дорога – пустая и бессмысленная, хотя она ведет к городу, значит, смысл есть и в ней, но он неощутим. Закончилась выдержка, осталась злость, закипавшая в жилах. Часто звонил Эдуард Дмитриевич, явно беспокоясь, а Никита не отвечал, это его раунд. Был. Кажется, он проиграл.

Мелькали дорожные знаки, мелькали линии разметки, это как будто находишься на взлетной полосе, внизу несутся белые черточки, ты вот-вот отделишься от земли и полетишь ввысь. А там… там все земное уходит, остается только парение один на один с небом, без людей, без сопротивления, без щемящей под ложечкой боли. Но еще ничего не определено, полная неясность, а она означает надежду. Впрочем, надежде неоткуда черпать силы, а она жила.

Странно, что Никиту потянуло на умствование, он ведь далек от философских воззрений на мир и окружающих, значит, в нем произошел некий переворот. Некий – потому что неизвестный, и с какого бока образовалась прореха, разладив внутреннюю систему, неизвестно, но он никогда не испытывал внутренней боли. Так и хотелось совершить полет, уничтожив боль. Ну, вон столбы. Один наезд – и все. Все закончится. Это так просто…


Глава 20


Аркаша и его шеф находились с ним в автомобиле, который Никита остановил в переулке, но дом Левы был им виден.

– Туда она заходила, сколько раз говорить! – воскликнул Аркаша, ему надоело долдонить одно и то же. – Я не ошибаюсь.

– Ну, ладно, я пошел, – выбираясь из авто, сказал Никита.

– Мне с тобой?

– Сиди в машине. – И захлопнул дверцу.

До этого Никита выяснил, что в доме проживает мать Льва одна, у нее есть еще старшая дочь, но живет она в соседнем городе. Антонина Владиславовна недавно вышла на пенсию, следовательно, должна быть в середине дня дома – к этому времени обычно заканчивают походы по магазинам, врачам и так далее. Никита заглянул во двор, собаки там не было, он смело открыл створку железных ворот и вошел. Кнопки звонка не обнаружил, постучался. Не спрашивая, кто стучится, дверь распахнула приятная и длиннолицая женщина с отечными припухлостями под глазами, высокого роста и не по годам стройная. Первый визуальный контакт самый важный, так как Никите с ходу следовало распознать тип матери Левы – замкнутая ли она, добродушная, обижена ли на весь свет или того хуже – озлобленная. Разумеется, не исключена ошибка в расчетах при первом взгляде, тем более горе меняет поведенческую линию любого человека, однако восприимчивость нами людей работает более совершенно, чем разум. Увидев печальные, бесхитростные светло– серые глаза, Никита понял: с ней лучше не юлить, не выдумывать про себя всякие небылицы, она контактна и открыта, к тому же умна, следовательно, может раскусить его. Нет, рисковать не стоит.

– Вы к кому? – спросила она удивленно, ведь он долго молчал.

– Антонина Владиславовна?

– Да.

– Тогда я к вам. Разрешите войти?

– А вы кто?

Никита представился, показал удостоверение, она растерялась:

– Частный детектив? Ко мне? Странно… Что ж, заходите.

В комнате, куда привела его Антонина Владиславовна, было светло, опрятно, уютно и довольно современно, но не богато. Она предложила чаю, Никита с радостью принял предложение, ведь чаепитие слегка сближает незнакомых людей. Пока закипал чайник, Антонина Владиславовна присела на край стула, вытянувшись в струну, и настороженно положила начало диалогу:

– Так с чем вы пришли ко мне, Никита?

Он достал вкладыш и протянул ей:

– Извините, что напоминаю… Скажите, это писал ваш сын?

Антонина Владиславовна удалила записку от глаз на расстояние вытянутой руки, надо полагать, без очков ей трудно было прочесть, и читала. А Никита зорко следил, чтоб она не развернула вкладыш и не прочла вторую половину, по которой несложно понять, что ее сын ушел из жизни добровольно. Если б она только попыталась отогнуть вторую часть, он, рискуя быть грубым, вырвал бы вкладыш, но Антонина Владиславовна не догадалась развернуть записку, прочитав первые строчки, утвердительно кивнула:

– Да, это почерк Левушки. Он всегда писал мелко и аккуратно.

– Я нашел эту записку в футляре с диском… – забирая вкладыш от греха подальше, сказал Никита. – «Болеро» Равеля… в сейфе Валерия Хвалюна…

– Да-да, помню. Я сама относила диск Валере.

– Вы его знали?

– Валеру? Немного. Он заходил несколько раз к Левушке, я даже радовалась, думала, дружба с серьезным человеком пойдет сыну на пользу.

– А как давно они были знакомы?

– С полгода. При каких обстоятельствах познакомились, не знаю, а месяца за три до смерти Левушка перестал принимать наркотики, страдал, но держался.

– Простите, а что произошло, почему он… – Никита хотел сказать «расстался с жизнью», но матери это нельзя говорить. – Почему Лев начал снова принимать?

– Теперь этого никто не скажет. Да и не принимал он вовсе, за три месяца первый раз… и последний. Извините, чайник…

Никита взмок, при всем своем цинизме он тоже человек, лишний раз тревожить рану несчастной женщине жестоко и несправедливо, но это и есть те издержки профессии, после которых свет не мил становится, тем не менее без них не обойдешься. Надо бы чем-то разбавлять тему, как-то сбивать трагическую ноту, хотя как ее собьешь?

Тем временем Антонина Владиславовна накрыла чайный стол по всем правилам гостеприимной хозяйки: конфеты, пирог, лимон, варенье. Никита сделал глоток из чашки и нашел «разбавку»:

– О! Замечательный чай. У вас есть секрет?

– Есть. Заварки не жалею.

Она с грустью уставилась на поверхность стола, вертя в пальцах чайную ложку. Вот и вся «разбавка», после нее повисла пауза.

– Вы сказали, что отнесли Валере диск… – решил он больше не отвлекать Антонину Владиславовну на пустяки, раз не получается. – Вас об этом попросил Лева?

– Не просил. После смерти сына я нашла на полке коробку с диском, она лежала на видном месте, внутрь был вложен клочок бумаги, а на нем написано: «Для Валеры Хвалюна».

– Он оставил диск для Валеры, почему для него? – наобум спросил Никита и, оказалось, попал в точку.

– А что вас удивляет? Левушка нарезал диски всем друзьям, приучал их к классической музыке. От него осталась огромная фонотека, для совсем «диких» он записывал классику в современной обработке, а для «продвинутых» натуральную. Музыка его стихия, она его и погубила.

– Музыка? Не понимаю.

– Лева бредил о музыкальной карьере, то в Питер ездил на фестивали, то в Москву, потом вдруг выяснилось – наркоман. Говорят, почти все музыканты заканчивают одинаково, редко кому удается…

Бедная мамаша, думал Никита, не музыка виновата, а слабая натура, которая хотела все попробовать в этой жизни, не подумав, как дорого будут стоить призрачные соблазны. О цене никто не думает, только потом, когда поздно и не нужно, вдруг наступает озарение, за ним раскаяние, затем отчаяние…

– На том клочке еще мелко было выведено: «Ну-ка, отгадай, куда спряталось письмо», – вспомнила она. – Левушка с детства любил, как он выражался, приколоться. Замаскирует нужную вещь, потом наводки дает, а я ищу… Веселый был мальчик.

Никита закивал, что означало: веселый, веселый. О да, мальчик Лева был редкий весельчак и, оказывается, сдвиг по фазе с детства имел. Значит, это он склеил вкладыши. Но очень любопытная деталь выяснилась: Лева и Валерка вроде как дружили, зачем же одному другу усложнять жизнь другого, выдумывать головоломку, в которой черт ногу сломит? Почему Левушка не написал прямо: дело обстоит так, выход из тупика такой-то, последствия могут быть такие. Хотя о последствиях Лев написал… все равно, не по-товарищески как-то.

– Вам еще чаю? – предложила Антонина Владиславовна.

Естественно, еще! Он в ближайший час не намерен покидать ее дом. Никита поблагодарил, протянув чашку на блюдце, и, получив порцию чая, задумался: какие вопросы не выйдут за рамки бестактности? Нашел один:

– Валеру вы видели последний раз…

– Когда отдавала диск.

– А от кого он узнал о смерти Левы?

– От меня. До этого он ничего не знал, был потрясен и расстроен, очень расстроен… бледным стал, губы посинели… Я даже испугалась за него.

Никите была непонятна реакция Валерки, с чего бы тому бледнеть и синеть? Все мы смертны. И все там будем. Наши эмоции выплескиваются через границы, когда близкого человека теряем, что касается до остальных ушедших и почивших – реакция скромнее, несмотря на боль утраты. А что, разве это не правда? Разве кто-то синеет и получает инфаркт, узнав о смерти подруги, соседа, бабки из магазина, с которой частенько болтали? Максимум, на что мы способны, – на дозированные слезы. Немножко поплакали, на душе легче стало, ушли с похорон и забыли. Никита выпятил губу: сам от себя не ожидал столь циничных рассуждений, однако на все выкрутасы ума есть причина. В данном случае она кроется в реакции Валерки, так и не поняв ее, Никита спросил:

– Значит, после того как отнесли диск, вы не виделись с Валерой?

– Нет. Больше нет…

– Его убили.

– А! – глухо воскликнула она, прикрыв пальцами рот. – Боже мой… Как ужасно… Несправедливо и ужасно…

Отлично, Валера оставил о себе хорошую память, следовательно, Антонина Владиславовна не будет воспринимать в штыки интерес Никиты и к интимной жизни сына, но об этом чуть позже, а сейчас…

– Я, Антонина Владиславовна, занимаюсь расследованием убийства Валеры, поэтому пришел к вам.

– А я чем могу помочь?

– Может быть, и ничем, а может… в любом случае ваша помощь мне нужна. Видите ли, среди приятелей Левы и Валеры были одни и те же лица.

– Да? Вы думаете, кто-то из них Валеру?..

– Не обязательно. Но они могут что-то знать. Вы не могли бы дать мне имена с адресами друзей вашего сына?

– Конечно. Всех, кого знаю, назову…

Антонина Владиславовна продиктовала несколько адресов с именами, но ни одного женского среди них не было.

– А с девушками Лева не…

Она не дала ему закончить, мрачно произнеся:

– Была одна.

– Кто, если не секрет?

– Думаю, эта змея не хочет, чтоб я назвала ее имя.

– Она вам не нравится? А что сделала… э… змея?

– Думаю, из-за нее Лева снова начал принимать наркотики. Я всегда была против… ну, не знаю, как сказать… пусть будет дружба. Так вот, мне эта дружба не нравилась никогда, потому что Лева и она стояли на противоположных полюсах. Так ведь она в моего Леву вцепилась, как… Да вот я вам сейчас покажу… – Антонина Владиславовна довольно легко вскочила, взяла с книжной полки фотографию в траурной рамке и поставила перед Никитой на стол. – Ну, сами поглядите, какая юбка пройдет мимо?

А Никита себя считал красавцем, переоценил, надо сказать. Лева парень был о-го-го! Глаза синие, брови и ресницы черные, волосы до плеч пшеничные, лицо умное… В общем, настоящий секс-символ и мачо, на изнеженного и избалованного мальчика не походил. Нет, он супер! Все то, что Никита видел на экранах и в журналах, померкло и поблекло в сравнении с Левой. Никите действительно стало жалко парня, так бездарно распорядившегося своей жизнью, по-настоящему красивых людей и так мало, а они еще и уйти на тот свет умудряются много раньше, чем придет старость.

– Да-а-а, – протянул Никита, любуясь фото, – всем юбкам каюк.

– Всем и пришел каюк, когда змея появилась, она всех отвадила от Левушки, а сама старше его на семь лет!

– Ну, возраст не самое страшное, – осторожно вставил Никита.

– Мужчина не должен быть младше женщины, – категорично заявила Антонина Владиславовна. – Это противоестественно. И не должен быть беднее.

– А она богатая?

– Еще бы! Ну, что ей, гадюке подколодной, надо было от моего Левушки? – запричитала и заплакала несчастная мать, уткнув нос в белый платочек. – Столько ездит, неужели по всей стране или за границей не нашла никого получше?

Никита недовольно поморщился: сейчас мамаша зальет слезами пол, а ему покажет на дверь, мол, приходите завтра. А он не может уйти, у него Инна на очереди, да и чашка чая не допита. Он дал матери наплакаться, женщинам необходимо поплакать, таким образом часть боли вытекает вместе со слезами, после чего спросил:

– Так как ее имя-фамилия?

– Гадюки? – вскинула на него заплаканные глаза Антонина Владиславовна. – Лола ее зовут. Лола Голдина. Сын смеялся, мол, у нее и фамилия золотая, и денег полно. На похороны не пришла, нет. А на следующий день я пошла на могилку к сыну, а она засыпана желтыми розами. Вся-вся засыпана, представляете? Это она розы притащила, она. Больше-то таких богачей нет среди наших знакомых, чтоб деньги швырять на два чемодана роз.

Та-ак… Сейчас у Никиты крышу сорвет, ибо держалась она на честном слове. Он перестал что-либо соображать, но по инерции серое вещество догнало предыдущую мысль.

– Простите… Лола… Вы сказали – Лола? Голдина?

– Да. Голдина Лола. Вы знакомы с ней?

– Нет… Слегка… Да, немного знаком! А кто к вам приходит? Очень похожая на Лолу, я однажды видел… э… недавно…

Ну и наговорил! Продал себя с потрохами. Будь он на месте Антонины Владиславовны, мгновенно понял бы, что за домом вели наблюдение, поэтому знают, кто и когда заходил. И ему это не понравилось бы. Но мать Левы женщина доверчивая, не вникла в слова, только услышала вопрос, на него и ответила:

– Это Инна.

Слава богу, что Инна есть Инна, а не мужчина, переодетый женщиной. Никита приходил в себя от шока, мысленно вернулся к Лоле, потом подумал, что у него будет еще время погрезить о ней. Сейчас главное Инна, Лола – второстепенное лицо, во всяком случае, на данном этапе.

– Инна… – произнес он блеющим тенорком. Так ведь разволновался: Лола… Инна… обе в одном клубке? Никита откашлялся. – Вам не кажется их сходство… странным?

– Инны с Лолой? Я особого сходства не нахожу. И вам только так кажется, на самом деле они разные.

– Простите, а Инна… э… откуда взялась?

– Я познакомилась с ней недавно… – сказала Антонина Владиславовна.

– Как вы с ней познакомились, когда и при каких обстоятельствах?

– Инну привел к нам Левушка месяца два назад или чуть больше. Я не сразу заметила, что она похожа на Лолу, только когда сын спросил: «Инна никого тебе не напоминает?» – присмотрелась: Лола как будто. Левушка хохотал, его почему-то развеселила моя плохая наблюдательность.

– Да, это смешно, – мрачно выговорил Никита. – А как Лева объяснял их сходство?

Антонина Владиславовна вдруг замялась:

– Я обещала Инне не говорить никому…

– Мне можно.

Наверное, он выглядел несчастным, замордованным и угнетенным, потому что в голосе Антонины Владиславовны появились нотки жалости (это у нее-то!), а в глазах сочувствие к нему. Она чуть подалась к Никите, словно их могли услышать посторонние, и полушепотом раскрыла, кажется, страшную тайну:

– Они сестры.

– Кто? – не въехал Никита.

– Инна и Лола.

– А… – протянул он понимающе. Как ни странно, а голова после такой ошеломляющей новости прояснилась. – Значит, сестры. Угу. Инна с Лолой. Так… А почему вы обещали Инне не говорить об этом, что тут противоественного?

– Да ничего, я думаю, но… Инна не хотела.

– Не хотела, я понимаю, – начал раздражаться Никита, а это плохой признак, говоривший, что он на грани, вот-вот кричать примется на бедную мать, посему слова срывались с его губ, как пули: – А причина? Если они сестры, то зачем скрывать? Лично я от Лолы не слышал, что у нее есть сестра. Она понятия не имеет ни о каких сестрах. Они близнецы?

– Да, они…

– Нет, это чушь! – вскочил Никита. – Чушь и чушь! Лола не знает ни о какой сестре, как же они родились? Порознь, что ли?

– Почему порознь? – недоумевала Антонина Владиславовна.

– Их ведь рожала одна мать, одна?

– Естественно.

– Но так не бывает: родились близнецы, а росли в разных местах и городах, даже отец Лолы не подозревает о наличии второй дочери! Извините, я в подобные сказки не верю… А почему Инна не объявит Лоле о родстве? Откуда она узнала, что является сестрой Лолы?

– Что вы меня пытаете? У Инны и спросите. Дать адрес?

– Давайте, – махнул он рукой.

Она принесла чистый лист и авторучку, раскрыла записную книжку и писала, рассуждая вслух:

– Хм, почему не говорит… Кому нужна бедная родственница? Лоле, что ли? Сомневаюсь. Лола единственная наследница, сильно она обрадуется сестре, которую в глаза не видела? А лично я радовалась, что Лева отошел от Лолы, Инна проще, запросы у нее скромные. Вот, возьмите.

Никита прочел написанное, все совпало, даже мобильный телефон Инны. Несмотря на множество неясностей и вопросов в связи с новыми обстоятельствами, Никита попрощался с Антониной Владиславовной, потому что хаос следовало упорядочить в голове. У выхода он обернулся:

– У меня к вам просьба, Антонина Владиславовна. Не говорите Инне, что я приходил к вам, очень вас прошу.

– Это так важно?

– Да. Валера был моим другом, я хочу разобраться, кому потребовалось его убрать, поэтому выясняю обо всех его знакомых. А люди болезненно относятся к таким выяснениям. Мы договорились?

– Хорошо, я ничего не скажу Инне.

Не доверял он женским обещаниям, да ничего не поделаешь, осталось рассчитывать на порядочность матери Левы.

– Ну, как там? – встретил его у машины Аркаша.

– Труба. – Никита выбил из пачки сигарету, взял ее зубами и зашарил по карманам, не находя зажигалки.

Аркаша поднес ему огонек, заметив:

– Что-то ты мрачный.

– Я озабочен, – поправил его Никита, глубоко затягиваясь сигаретой. – Дуй к Инне и сообщи мне, когда она выйдет из дома.


Забавная история, если не сказать – туманная. А не закончить ли ее одним махом? Позвонить Лоле и сообщить о сестричке, у которой явный и коварный расчет, далее пусть разбираются органы, шьют Инне статьи и заводят многотомное уголовное дело. Несколько раз Никита брался за трубку, да откладывал ее. В чем же причина колебаний? А в том, что он придерживается жесткого правила: всякое дело надо доводить до конца. В принципе Никита частично дошел до конца, но чего-то не хватает. Наверное, стройности, целостного ощущения от мотивов и поступков до результата. Вот этой целостности и нет, два разных дела внезапно переплелись в одно – как такое может быть? А если они соприкасаются только косвенно, ну, по той самой случайности, которую называют роковой? Где-то слышал, близнецов тянет друг к другу как магнитом, даже когда их разлучили в детстве, однако притяжение довольно подозрительное, завязано на преступлениях, круг лиц один и тот же, как выяснилось. Допустим, история с Лолой-Инной более-менее прозрачна, а Валеркина смерть пока темный лес, над ней предстоит потрудиться. И раз обе истории переплелись, то все линии необходимо проверить.


Никита, резко затормозив, остановился – слишком велико стало желание наехать на столб, а это ненормальность. Душа, конечно, отлетит, как он того внезапно захотел, но вдруг потом захочет обратно, а будет поздно? Он курил, развалившись в кресле и приоткрыв дверцу. Снаружи ни ветерка, дым заползал в салон, отчего щипало глаза.

Успокоиться надо, и желание умереть пройдет. Как он сейчас понимал Леву! Отчаяние и безнадежность подчинили парня, съели его. И едва не унесли к Леве Никиту. Это временное явление, но отчаяние, оказывается, способно взять верх над человеком. Иногда полезно для сохранности собственной жизни, которая наверняка пригодится еще кому-то, не только иметь склонности к риску, как сейчас бросился в крайность Никита, но и просто стать немножко человеком, а не исчадием ада с оружием в руках. Хотя немножко стать, наверное, невозможно, либо ты есть человек, либо ты тупое жвачное, которому нужно не столь уж много. Адскую силу почувствовал в себе Никита, это и есть неограниченная свобода в ограниченном пространстве – по словам Нины Александровны, оттого он промахивается. А человеком руководят не сиюминутные эмоции…

Звонок. Опять Эдуард Дмитриевич? Надоел, честное слово. Никита взял трубку, посмотрел на дисплей и резко выпрямился. Номер не определен. Никита ждал этого звонка, звонить в полчетвертого может только…


Глава 21


Никита оставил машину на стоянке у магазина, дошел до двора Инны и позвонил Аркаше:

– Где она?

– Не волнуйся, Инна далеко от дома, на противоположный конец города приехала.

– Проследи, куда она намылилась.

– А я что делаю? – возмутился Аркаша. – Тут такая клоака…

Октябрина Пахомовна едва не запрыгала от радости, с порога зачастила:

– Ах, какое невезение, Инночка вышла. Как она меня ругала за нашу с вами вечеринку, а мне, признаться, давно не было так хорошо. Вы подождете Инночку?

– Собственно, я к вам, Октябрина Пахомовна.

– Ко мне? Вы меня смущаете. Неужели вам интересна старуха, которая безнадежно отстала от жизни, к тому же страдает склерозом? Ну, располагайтесь как дома. Чай будете пить?

– В другой раз.

Тяжело опустившись на диван и поставив трость между колен, она с умилением уставилась на Никиту, ожидая, когда он скажет, с чем пожаловал к ней, а не к внучке. Момент тяжелый для Никиты, ведь от него зависело, выйдет ситуация из-под контроля или прояснится. Он раздумывал, не рано ли пришел к бабуле, не навредит ли? С другой стороны, это Инна уверяла, будто является сестрой Лолы, а вдруг дело обстоит иначе? Чем он рискует? Инна сбежит, например. В этом случае Никита задерет нос кверху и потребует от Лолы обещанный гонорар, так как задание будет считаться выполненным.

– Я был с Инной в кафе, – начал он штурм бабули. – А город наш небольшой, мои знакомые видели нас и подумали, что со мной была… Лола Голдина. Вы знаете ее?

– Нет, – испуганно сказала Октябрина Пахомовна, ее подбородок с обвислыми щеками мелко задрожал.

– А меня поразило сходство, я ведь ездил посмотреть на Лолу. Как две капли! Такое сходство не бывает случайным. Откуда оно?

– Господу задайте свой вопрос, – неожиданно ощерилась добрейшая и милейшая бабуля. – Вы пришли меня уличать?

– А есть в чем уличить вас?

– Я стара, мне уже все равно.

– Значит, есть, – улыбнулся Никита, давая понять бабуле, что раскусил ее. – Понимаете, Октябрина Пахомовна, я не хочу, чтоб меня обманывали, а в этой схожести чувствую некий обман, подделку…

– Вот еще выдумали! – заерзала бабка.

– Мне стало не по себе, когда я увидел Лолу, такое ощущение, что Инна и Лола одно лицо, зачем-то водят меня за нос.

– Вас никто не водит за нос! Хорошо, я расскажу. Тридцать два года назад мы с дочерью были в деревне, ее бросил муж, она переехала к тетке, а я их навещала. Однажды ночью, под утро, около нашего дома случилась авария. В машине мы нашли беременную женщину без сознания, а на месте водителя мужчину, он погиб. Женщину мы перенесли в дом, а она начала рожать. То приходила в себя, то теряла сознание. Кинулись к фельдшеру, а тот пьян, не добудились. Женщина родила двух девочек, одну я спрятала и постаралась утром переправить роженицу в город. А вторую девочку отдала дочери, которая никак не могла родить, беременела и скидывала, что послужило поводом к разрыву с мужем. Когда она поехала к нему с девочкой, врачи не сомневались, что это ее ребенок, муж тоже. Он принял ее, а потом… снова бросил, но через три года. Может быть, Лола, о которой вы говорите, и есть родная сестра Инны, я не знаю.

Про себя Никита скептически отнесся к сопливой истории, то ли он где-то слышал нечто подобное, то ли видел в кино, то ли читал – не мог припомнить. Но одно несомненно: душещипательный рассказ со слезой в голосе отчего-то не тронул его черствую душу и каменное сердце, мало того, он испытывал необъяснимое неудобство во время исповеди.

– А Инна знает, что она вам не родная? – спросил он.

– Да, – с патетической интонацией ответила Октябрина Пахомовна. – Я одной ногой стою в могиле, не хочу уносить с собой тайну, поэтому повинилась перед ней, она простила, потому что любит меня.

Как тут не представить картину: бабуля стоит на коленях перед Инной, та ее обнимает за плечи, и обе рыдают. Классно. Но маловато жизни в этой сцене, жизнь не так слащава, как иногда хотелось бы. Однако Никите оставалось лишь принять сладенький рассказ, достойный пера сценариста, он с большим чувством (в тон бабуле), не фальшивя (на словах), сказал:

– Удивительная история, я потрясен. Не бойтесь, Октябрина Пахомовна, ваш рассказ не выйдет за пределы этой комнаты, обещаю. – А бабка ведь не просила его хранить молчание. – Инне я тоже ничего не скажу, она же может обидеться на меня, а мне не хочется с ней ссориться.

Хитрый тактический ход. Если попросить бабулю не говорить Инне о его странном интересе – обязательно доложит, а так есть слабенькая надежда, что она оставит их диалог в секрете. К радости Никиты, Октябрина Пахомовна одобрила его намерения:

– Правильно, не стоит с ней на эту тему говорить, все это так болезненно для нее. Я ведь лишила девочку семьи, поэтому со своей стороны тоже умолчу, это будет наша с вами маленькая тайна.

– Я ваш должник.

– У вас с Инной серьезно?

– У меня очень серьезно, – не солгал Никита. Куда уж серьезнее – изобличить преступницу. – А как Инна ко мне относится, я пока не выяснял.

– Прекрасно относится, – искренне заверила Октябрина Пахомовна. Между прочим, сейчас искренности он уловил больше, чем в рассказе о разлученных близнецах. Наверное, он действительно очерствел, стал бездушным и не в меру подозрительным.


Алиса встретила его возгласом в коридоре:

– Она звонила!

Никита жутко устал и мечтал об ужине, который, надеялся, приготовит Лиса, если у нее еще осталась совесть. А потом – «на коврик», сегодня он не в состоянии приставать к ней. Вешая пиджак в прихожей, Никита вяло поинтересовался:

– Кто?

– Женщина. Незнакомка из бара. Она хочет сережку.

– А… – понимающе протянул он. – Запись сделала?

– Сделала. Но она звонила не на домашний телефон, а на мобильник, я успела включить Валеркин диктофон…

– На мобильник? – задержался Никита в прихожей. – Ты давала ей номер?

– Нет.

– Откуда же ей известен номер твого сотового?

– Не знаю. Думаешь, его сложно выяснить?

– Думаю, на выяснение надо потратить много сил и времени. Ну, неси на кухню диктофон.

Запись была ужасной, но Никита, прослушав несколько раз, неплохо разобрал слова и фразы целиком.

«АЛИСА. Слушаю.

ОНА. Как моя просьба?

АЛИСА. Я забрала сережку. Тайком забрала, то есть украла.

ОНА. Завтра в час дня на площади Октября. Держи сотовый телефон при себе, я буду звонить, а сережку положи в сумочку, чтоб не потерялась. В твоих сумочках кармашки закрываются на «молнию»?

АЛИСА. Закрываются. А где мне там ждать тебя, в каком месте?

ОНА. Придешь на площадь, иди по центральной аллее, я подойду к тебе, заберу свою вещь и отдам деньги. До завтра».

Никита выключил диктофон, закурил и вспомнил:

– Ужин приготовила? Я сегодня загнанная лошадь, плита мне не под силу.

– Приготовила. На радостях, что завтра вся эта кутерьма закончится, я буду свободна, ты тоже.

– Неси мобильник и давай ужин.

Получив телефон, Никита открыл журнал звонков, искал номер, с которого звонила незнакомка. Вдруг не поверил глазам: номер Инны! Ошибки быть не может, но он достал свой телефон, сравнил номера… Инна звонила Лисе?!! Значит, серьга принадлежит ей? Ой, круто! Нет, это запредел, только дурак будет звонить Лисе со своего номера. Так глупо открыться… В это трудно поверить, но ряд цифр номера Инны куда деть? Они указывают на нее, значит, звонила и приходила в бар тоже она. Но из дома матери Левы Инна не выходила, так утверждает Аркаша, а не доверять ему глупо, парень он исполнительный. Выходит, улизнула тайком. Ладно, это выяснится, а что будет завтра? Если Инна заготовила западню, то кому? Лисе? Ну, это она себя переоценила, видно, от успеха у Инночки закружилась голова. А вообще здорово она придумала: закадрить Никиту, держать его за клоуна на цепочке, молодец.

– Почему не ешь? – полюбопытствовала Алиса.

Никита взялся за вилку, сегодня мозги уже не крутились.


Эдуард Дмитриевич настроился задержать Инну, когда она будет забирать серьгу, Никита не одобрил его план:

– С поличным? А что, собственно, в серьге преступного? Это даже не улика, не доказательство, что Инна убила Вишневского, тем более что участвовала в убийстве Валерки. Мне кажется, задерживать Инну рано, хороший адвокат ее отмажет, еще вас же и обвинит в превышении мер.

– Что ты предлагаешь?

– Я прошу только обеспечить Лисе безопасность, на данном этапе этого достаточно. Инну расслабит очередная удача, и, даю слово, в скором времени она крупно засветится.

– Не упустить бы ее, – предостерег Эдуард Дмитриевич.

– Она давно могла убежать, но почему-то не сделала этого. Напротив, Инна просто лезет на рожон, вот и пусть лезет. Я не исключаю, что она выкинет финт, поэтому Лису нужно уберечь от ее непредсказуемости.

– Ну, как знаешь. Площадь небольшая, вся просматривается, подъездов на нее шесть, общественный транспорт туда не заезжает, значит, Алиса будет идти…

– С трамвайной остановки.

– Это полтора квартала. Инна наверняка приедет заранее… Ну, что ж, посмотрим, как она поведет себя.


Выйдя на остановке, Алиса двинула вдоль рельсов, остановилась, пропуская трамвай, на котором ехала…

Никита сидел в машине с оперативником, видел, как Алиса пропустила трамвай, шагнула на рельсы и вдруг…

Мимо нее промчался мотоциклист. Алиса упала, мотоциклист не остановился и, свернув в переулок, скрылся.

«Сбил! Убил!» – молнией мелькнуло у Никиты, он выскочил из машины, бежал со всех ног к неподвижной Алисе, с противоположной остановки к ней спешила пожилая женщина, ругаясь вслух:

– Гонщики проклятые! На людей наезжают. Да помогите же кто-нибудь девчонке, трамвай наедет на нее!

Никита подбежал к Алисе, к тому времени она приподнялась на руках, тряхнула головой. Он присел перед ней, тронул за плечи:

– Алиса, это я…

– Детка, сильно ушиблась? – сочувственно поинтересовалась женщина. – «Скорую помощь» вызвать?

– Нет-нет, – промямлила Алиса. – Я просто упала… ничего страшного не случилось.

– Не упала б, если б мотоцикл на тебя не наехал, – громко возмущалась женщина. – Милицию надо вызвать, всех их переловить.

– Обязательно вызовем, – пообещал Никита, помогая Алисе подняться. – Вы номер запомнили?

– Номер? – растерялась женщина. – Ой, даже не посмотрела.

– Ладно… Лиса, ты цела? Идти можешь?

– Могу, не переживай, – отстранилась от него она. – Все в порядке, немного ноги болят… наверное, синяки будут. Я пойду? Меня же твоя Инна ждет.

– Ну, иди, – с сомнением буркнул Никита, он готов был отменить встречу и отвезти Алису домой.

Она сделала несколько шагов, вдруг обернулась:

– А где сумочка?

Никита огляделся – сумки на рельсах не было. Зазвенел трамвайный звонок, вагоновожатая требовала освободить проезжую часть. Никита взял за локоть Алису, отвел к остановке. Когда проехал трамвай, он еще раз обыскал глазами место, где лежала Алиса, и:

– А у тебя была сумка?

– Конечно. На плече висела. Куда она делась?

– А серьга где?

– В сумочке, как просила…

– Мотоциклист вырвал у тебя сумку, – дошло до него, он беззвучно выругался. – Блин, Лиса, какого черта ты положила серьгу в сумку?

– Ты слушал запись? – разъярилась Алиса. – Она мне сказала, в кармашек с замком положить… А ты почему не сказал, куда ее деть?

– Не кричи, – процедил он. – Черт!

– Ну, тогда я пойду и скажу ей, что сумочку украли…

– Незачем! – рявкнул Никита. – Твоя сумка давно у Инны!

– Как?! – захлопала глазами Алиса, растерявшись.

– Потом объясню, пойдем. Вот гадюка… Обвела нас вокруг пальца! Ну, я ей покажу, я ей устрою!

Эдуард Дмитриевич хохотал, слушая по телефону, каким образом забрала серьгу Инна, чем жутко злил Никиту. Злись не злись, а сережка тю-тю, и попробуй докажи, что она у Инны. Однако злость пришла к Никите не одна, с нею в нем произошел перелом, когда говоришь себе: хватит, пора завершать. Да, хотелось прихватить Инну с поличным, но и без этого довольно причин, чтоб ее засадить в клетку. Расколется, никуда не денется, выложит и про Валерку, и про Вишневского, и про Катерину Гавриловну, все расскажет, чтоб срок уменьшить чистосердечным признанием.

– Я поеду с ребятами на задержание Инны, – сказал Никита. – Думаю, она приедет домой, а мне ее бабушка откроет, там и подождем.

– Тебе давно было сказано: нечего с ней антимонии разводить, – упрекнул его Эдуард Дмитриевич. – Я тоже старый дурак, повелся у тебя на поводу. Поезжай. Жду.

Отдав Алисе ключ, Никита посадил ее в милицейскую машину и попросил не только доставить по адресу, но и проводить до двери, убедиться, что в квартире никого нет, а девушка закрылась изнутри. Сам же сел в машину вместе с тремя оперативниками и отправился задерживать Инну.


Глаза Октябрины Пахомовны широко раскрылись, когда в ее квартиру ввалили незнакомые мужчины.

– Не бойтесь, вам ничего не грозит, – успокаивая старушку, ласково говорил Никита и ввел ее в «зал». – Где Инна?

– Не… не знаю… – лепетала перепуганная бабуля. – Инночка ушла утром… А в чем дело? Вы не с добром пришли, что нужно этим людям?

– Нам нужна ваша внучка, Октябрина Пахомовна. Мы подождем ее, ладно?

– А если я не разрешу? – осторожно вымолвила она.

– Мы все равно подождем. Кстати, позвоните ей, скажите, что вы… заболели, вам необходима ее помощь. И ни слова обо мне, что ее здесь ждут.

– Принесите телефон, он на тумбочке в моей комнате.

Никита выполнил просьбу, однако внучка не взяла трубку. Никита позвонил со своего – тот же результат. Но трубка принимала звонки, значит, местонахождение Инны можно обнаружить. Никита связался с Эдуардом Дмитриевичем, тот пообещал напрячь службы и выяснить, в каком месте трубка Инны принимает сигнал. Никита звонил в течение часа на номер Инны, чтоб постоянно шел сигнал, трубку нашли на автобусной остановке у автовокзала в урне. Дали задание постам ГАИ останавливать все маршрутки и автобусы дальнего следования, описали приметы…

– Почему вы ее ищете? – робко спросила Октябрина Пахомовна. – Инночка что-то натворила?

– Да уж, натворила, – вздохнул Никита. – Ребята, посидите здесь, а я сгоняю еще в одно место, может, она там.

С ним увязался опер. А навестить Никита решил мать Левушки, надеясь, что Инну найдет у нее.


Антонина Владиславовна огорчила его:

– Нет-нет, Инна ко мне не приезжала, ни вчера, ни сегодня. Да заходите, Никита, чего на пороге-то разговаривать.

Он проследовал в комнату, скользнул глазом во вторую – Инны действительно не было, но в доме несколько комнат. Да, Никита не доверял Антонине Владиславовне, хотел удостовериться, что она по доброте душевной не прячет негодяйку, достойную апартаментов в следственном изоляторе.

– А у меня как раз картошка с курицей подоспела, – вошла за ним хозяйка. – Поедите, Никита?

– Не откажусь, – усаживаясь за стол, улыбнулся он.

Оперативника Никита оставил в машине на тот случай, если Инна побежит из глубины двора на улицу, тут-то он ее и сцапает. Эх, мечты, которые действуют по закону подлости, то есть не сбываются. Получив тарелку с едой, Никита с аппетитом ел, прикидывая в уме, как раскрутить гостеприимную хозяйку насчет Инны.

– Вы не нашли Инну? – сама начала тему Антонина Владиславовна.

– Не удалось.

– Неужели? Она живет с бабушкой…


– Нет ее там.

– А позвонить? Я давала вам номер…

– Антонина Владиславовна, Инна не тот человек, которого надо спасать, – сказал он в лоб.

– Я вас не понимаю.

– Инна подозревается в двух убийствах.

– Не может быть.

– Еще как может. И она знает, кто убил Валеру Хвалюна, не исключено, что она участвовала в его устранении. Я вижу, вам неприятно это слышать, но все так и есть, ее ищет милиция. Если вам известно местонахождение Инны, то очень прошу вас, скажите мне. Она опасна для всех, кто ее знает.

Существуют люди, которые не умеют лгать, мать Левы из этой породы. Достаточно посмотреть на нее и можно заканчивать трапезу вместе с опросом, но не все белые пятна заштрихованы. Тем временем Антонина Владиславовна взялась ладонью за щеку и потрясенно вымолвила:

– Не знаю, где она может находиться. Боже мой, как снег на голову. Вы уверены, что Инна…

– Более чем. Мы сегодня хотели задержать ее, но она хитра и обставила нас. Знаете, я виноват, переоценил себя, недооценил ее и упустил. А скажите… несколько дней назад она приехала к вам, в тот день лил ливень…

– Да-да, помню. Она приехала, привезла мне всяких фруктов.

– И не выходила от вас? Никуда не выходила?

– Вышла.

– Каким образом? Мой человек следил за ней, он утверждает, будто Инна просидела у вас до позднего вечера.

– Ей надо было встретиться с одним человеком, а в автобусе к ней пристал мужчина, плелся за ней до моего дома, она боялась выйти.

– Так как она ушла?

– Дворами. Через соседские дворы. Мы живем здесь давно, с соседями дружим, ограды у нас с калитками.

– Понятно.

Понятно, что он, Никита, дурак и дебил, кретин конченый и самонадеянный идиот! Возомнил себя гением розыска, думал, Инна у него на контроле, а это он у нее был под постоянным прицелом. Теперь к Эдуарду Дмитриевичу полгода нельзя будет сунуться, он не откажет себе в удовольствии высмеивать Никиту при любом удобном случае.

– А зачем она вернулась к вам?

– Вернулась? Ах да, забыла у меня футляр с ключами от квартиры, а бабушке тяжело до двери дойти, к тому же спать она рано ложится.

Значит, Инна засекла Аркашу и предприняла меры предосторожности, улизнув от него, чтоб он не увидел, с кем она встречается. Эх, если б Никита раньше знал, что в суши-баре с Лисой была Инна, да что теперь рвать на себе волосы.

– У меня к вам просьба, – сказал он, покончив с ранним ужином. – Если она позвонит вам или вдруг появится, сразу же сообщите мне.

Антонина Владиславовна проводила его до ворот, задержав вопросом:

– А зачем она убила? Насколько я знаю Инну, она мухи не обидит. Не верится мне…

– Думаю, ей хотелось заменить Лолу, но что-то не получилось. Кстати, сначала Лоле шили дело, потом Голдина обратилась ко мне, а я раскопал двойника… – Он замолчал, усмехнулся. – И закопался. До свидания.

В машине опер взял его на нюх:

– Чем от тебя пахнет? Чем-то вкусным.

Бедняга целый день не евши, Никита не стал его расстраивать:

– Антонина Владиславовна готовила, а я с ней на кухне базарил, пропах весь. М-да, проворонили мы Инну, вернее, я проворонил. В розыск подавать придется.


Выждал паузу, не сразу ответив. Пусть думает, что Никита беспечно спит в эту «тихую» ночь, как спят все пофигисты. Ну, все, пора, а то еще отключится.

– Старцев слушает, – сказал в трубку Никита.

– Ты мне нужен, – сказал, конечно же, он.

– Как интересно, ты мне тоже, – взял шутливый, но злой тон Никита. – Она у тебя? Я спрашиваю, она у тебя?

– Обе у меня.

– Обе? Что значит – обе? Кто вторая?

– Лола, конечно. Тебя такой поворот устраивает? Мое предложение: одного тебя за двух баб, как, а?

– Где стрелка?

– Не торопись. Подумай, хорошенько подумай. Даю тебе час, но через час жду на Кукушке возле балки. Запомни: один и без охраны. Там голое поле, силуэты видны даже ночью, да и не один я, все подъезды к балке будут стеречь. Но не бойся, если договоримся, все будет мирно.

Ага, а Никита наивный мальчик, всем верит, особенно подонкам.

– Они с тобой? – заскрежетал он зубами.

– Со мной, со мной.

– Я хочу их услышать.

– Хрен тебе. Придешь – тогда и услышишь, и увидишь. Но если не придешь…

– Я понял.

– Ну, думай.

Гудки… Та-та-та-там… та-та-та-там… – било по мозгам.


Глава 22


Через день Никита сообщил Лоле:

– Можете спокойно возвращаться, подозрения с вас сняты. Я уже сообщил вашему пресс-секретарю, он отпустил Наташу.

– Правда? А двойника поймали?

– Потом, когда приедете. Это отдельная история и не телефонная. Когда вернетесь?

– Постараюсь завтра вылететь. Как только билет будет у меня на руках, позвоню вам. А может, папа наймет самолет, он давно собирается лететь домой. Надеюсь, вы меня встретите в аэропорту? Никита, пожалуйста, я не доживу до города, если не узнаю, как все было.

Не просила – приказывала! Ну, на то она и Лола.

Внутри Никиты образовалась пустота, так всегда бывает после завершения большой работы, однако нынешнюю работу нельзя назвать завершенной, осталось много белых пятен. Он ходил по кабинету конторы, курил, пил кофе, с тоской смотрел на коробки, которые наполовину заполнил скарбом. Руки не лежали продолжать собираться, а завтра следует выехать, на место уже есть желающие, кажется, теперь здесь будет брокерская фирма.

Никита наткнулся на диск с «Болеро», вызвавший у него улыбку, он так и не понял, что имел в виду Лева, делая подарок Валерке. Наверное, Инна взяла в сообщники Леву, задружила с ним против Лолы – это ее метод, как понял Никита. Парень опомнился после убийства Вишневского, но было уже поздно что-либо менять…

– Кстати! – проговорил вслух Никита. – А Вишневскому-папе я не сообщил. Еще надумает грохнуть Лолу.

Он поехал на комбинат, лучше, чтоб папа услышал из первых уст о похождениях двойника Лолы, ни много ни мало ее родной сестры, но о родстве Голдиной с убийцей желательно не упоминать. Папа встретил его без прошлой агрессии, видимо, примирился со смертью сына, пригласил посетителя в кресло напротив:

– Прошу вас. Что скажете?

– Я пришел лично сказать вам, что в вашего сына стреляла не Лола, это уже доказано.

Папа огорчился, нахмурился, значит, заноза в сердце еще болит. Помолчав, он спросил:

– Кто убил?

– Как я и предполагал, застрелила Георгия копия Лолы, но ее упустили. Не волнуйтесь, Инну найдут, теперь это дело лишь времени.

Никита вкратце рассказал о ходе расследования, Вишневский все мрачнел и мрачнел, кажется, ему не в кайф расстаться с мыслью, что убийца совсем другая женщина, он все еще жаждал крови.

– Вам не нравится новость? – хмыкнул Никита. – Вы хотели бы на месте убийцы видеть Голдину?

– Дело не в том. Что нужно для скорейшей поимки Инны? Я могу субсидировать ваши усилия…

– То есть вы меня нанимаете?

– Да. Человек, разоблачивший настоящую преступницу, тогда как другие профессионалы заблуждались, сумеет и найти ее на всей территории страны. Или я ошибаюсь?

– Не хочу вас обманывать, но теперь от меня мало что зависит.

– Все же подумайте. Я хорошо оплачу вашу работу.

– Ладно, подумаю.

Сказал лишь бы отделаться. Знает он господ из бизнеса: им нельзя возражать, отказываться от предложений, они требуют подчинения. Прощаясь, Никита поднялся, но Вишневский его задержал:

– Вы знаете, у меня внук есть, родной внук. Хотите взглянуть? – Не дожидаясь ответа, новоиспеченный дедушка развернул рамку с фотографией малыша. – Как вам? Правда, похож на Георгия?

Что там разобрать в круглом и щекастом личике с четырьмя зубами? Но Никита закивал, мол, похож, тут и спорить нечего. Стало быть, Настенька воспользовалась советом и взяла дедушку в свои хищные лапки, вот и чудненько, пусть потрошит его, главное, от этого ребенок только выиграет.

– Я прошу вас, найдите убийцу моего сына, – настойчиво повторил Вишневский, любуясь фотографией внука, притом выглядел умильно и счастливо.

Никита снова покивал и удалился с легким сердцем.


Лола прилетела через два дня, такая же роскошная, стервозная деловая и… напомнившая Инну. Нет, Инну не сравнить с принцессой нефти и мазута, хотя Никита должен признать, что не разгадал сестричку, наверняка в ней тоже есть что-то от Лолы. С Голдиной к нему подошел видный мужчина лет пятидесяти пяти, седой, представительный, явно волевой, с цепкими и колючими глазами. Глянешь на него и сразу поймешь: это деньги, большие-пребольшие бабки, которые в рюкзаке не поместятся.

– Это мой папа Константин Николаевич, – представила мужчину Никите Лола. – А это детектив Старцев Никита…

– Можно без отчества, – поспешил сказать Никита, не привык он к обращению по имени-отчеству.

И замялся, не зная, как от папы избавиться. Лола захочет услышать подробный рассказ о проделанной работе, ну и как папе сообщить, что у него есть еще одна дочь, между прочим, убийца и мошенница? Но вскоре выяснилось, что за папой приехала машина с водителем, Никита обрадовался:

– А я на своей «пятерке» приехал. Лола, не желаете ли со мной?

– Конечно, я же вся на иголках. Жаль, папа не услышит о вашем расследовании…

– Ничего, ничего, – увлекая ее к выходу из здания аэровокзала, сказал Никита. – Вы отберете, что следует говорить отцу, а отбор придется делать.

– Вы меня заинтриговали.

Никита, успешно минуя пробки, выехал на ровную дорогу, ведущую к городу, и неторопливо со всеми подробностями ввел Лолу в курс дела. В отличие от многих женщин она умела слушать, то есть не перебивала по пустякам, но лицо ее все больше вытягивалось. Собственно, Никите не меньше Лолы нужен был подробный отчет, так как во время оного он переосмысливал события, искал логику, которая далеко не всегда удовлетворяла его. Он определял промахи и удачи, но заключениями и сомнениями не делился с Лолой, только излагал ход событий. Она прослушала до конца, закурила, по ней сложно было определить, как она отнеслась к новости, Никита не расспрашивал, просто ждал, когда же Лола выдаст свое резюме.

– Сестра, значит… – наконец произнесла она, выкинув в окно сигарету. И закурила другую. – Ну, да, у денег всегда появляются сестры, братья, близкие родственники, которых в помине нет.

– Можно иронизировать сколько угодно, но сходство Инны с вами…

– Плевать на сходство, – огрызнулась Лола. – Вы сами уверяли, будто похожие люди встречаются чаще, чем мы думаем.

– Не настолько похожие, – возразил он.


– Моя мать умерла в больнице, а не на большой дороге, спросите у отца.

– А если он не все вам рассказал…

– Неужели вы такой наивный? Ну, хорошо, хорошо. Я хочу увидеться с ее бабкой. Хочу услышать своими ушами сказку про разлученных сестер.

– Прямо сейчас? – усмехнулся Никита.

– Да, сейчас… то есть как только приедем в город.

– Как вам будет угодно. А теперь вы скажите, что вас связывало с Левой?

Неожиданная реакция: она вспыхнула, занервничала, закурила третью сигарету, но быстро пришла в себя:

– Будете смеяться.

– Что вы, как можно.

– Близкие отношения связывали, любовь, например, – выпалила Лола. Никите показалось, на эту тему ей неудобно говорить, неловко признаваться, что у нее тоже есть слабости, которым она, крутая и неприступная, подвержена. – Да, представьте себе. Но мой отец был вне себя от нашей связи, Лева же наркоман, хотя бросил колоться благодаря мне, я отправляла его в клинику на лечение.

– Вас не любит мать Левы…

– Она была не в восторге от наших отношений, меня считала недостойной парой своему сыну. Ха! Меня-то! Все лезли не в свое дело, мой отец, мать Левы, друзья…

– Георгия имеете в виду?

– И его. Официально Гоша считался моим любовником, на самом деле между нами ничего не было, что его бесило. Я с ним появлялась для отвода глаз.

– Малик сказал, будто Георгий хвалился, что нашел на вас капкан.

– Даже так? – вздернула брови Лола, потом выпятила губу, отведя глаза в сторону, и вспомнила. – Наверное…

– Что? Говорите уж.

– Гоша вычислил Леву, поговорил с ним, обставившись мордоворотами, в общем, угрожал…

– Чтоб вас оставил в покое, – закончил Никита.

– Да. Да, именно так. Мы расстались с Левой, но не его была инициатива, а моя. Я испугалась за него, решила сначала разобраться с Вишневским, но Георгий прицепился ко мне, как пиявка.

Что ж, это похоже на правду, из-за Лолы могла и поножовщина возникнуть, ради нее или ее денег такой человек, как Вишневский, способен на все.

– Вишневский вас любил, – вывел Никита.

– Кто?! Георгий? – Лола расхохоталась. – Вы действительно наивный. Он никого не любил, у него этой способности нет. Престиж, я ведь престижная невеста, его привлекал, – сказала она скептически, – деньги, возможность выбраться из груды досок на высокий уровень. Так, мы приехали… Поворачивайте к бабке этой… Инны. Надеюсь, милиция следит за ее домом?

– Наблюдает, – заверил Никита. – Хотя не думаю, что Инна вернется. Мне только не ясно, чем же Валерка занимался, а ведь связался с компанией Лева—Инна тесно.

– Хвалюн? Тут я ничем не могу помочь, но знаю твердо: Лева против меня не пошел бы.

– Возможно, – пожал плечами Никита, очень сомневаясь, что она права.


Лола поднималась по лестнице, брезгливо опустив уголки губ, наверное, ей противен застарелый запах кошек, смешанный с запахом запустения. Остановившись у двери, она нетерпеливо и капризно произнесла, словно мечтала побыстрее попасть внутрь, а не стоять на ободранной и тесной площадке:

– Что же вы? Звоните, черт возьми.

Никита нажал на кнопку звонка и так держал, пока не услышал шарканье за дверью и голос Октябрины Пахомовны:

– Кто там?

– Никита, – ответил он.

– Не буду с вами разговаривать.

Лола фыркнула и передернула плечами, кажется, уже не горя желанием встретиться с бабушкой Инны, тем временем Никита вел с Октябриной Пахомовной «задверный» спор:

– Откройте, я привел к вам кое-кого…

– Не хочу, кого б вы ни привели. Уходите.

– Не уйду. Октябрина Пахомовна, я ведь не сделал вам ничего плохого.

– Вы обманщик, проникли к нам под видом хорошего человека.

– Я не уйду, учтите, и не дам вам покоя, пока не откроете!

Угроза подействовала, защелкали замки, на пороге появилась свирепая Октябрина Пахомовна:

– Да как ты смеешь, мальчишка, мне угрожать? Да я тебя засажу! Это тебе покоя не видать… – Она осеклась, заметив Лолу. – Инна? С этим?.. Инна, убегай, он предатель…

– Я не Инна, – холодно бросила Лола. Старуха замигала веками, что-то там считая в своем старческом умишке, но не давала пройти. – Можно нам войти?

– Ну, проходите… – разрешила хозяйка.

Надо было видеть Лолу, она словно в загробный мир попала и боялась до чего-нибудь ненароком дотронуться, ежилась, даже не присела на стул, предоставленный бабулей. А Октябрина Пахомовна не сводила с нее опасливых глаз, изредка переводя их на Никиту, которому молчаливое знакомство поднадоело.

– Это Лола, Октябрина Пахомовна, – сказал он. – Она хочет от вас услышать историю Инны.

– Так я рассказывала, – промямлила бабуля, смутившись. – Но раз хочет… Было это тридцать два года назад, ночью разбилась машина… возле нашего дома…

– Где именно? – спросила Лола.

– В сельской местности. В селе, – на всякий случай уточнила Октябрина Пахомовна, а то, может, Лола не знает, что такое сельская местность. – Мы выбежали…

По дороге к городу Лола проявила себя выдержанной, умеющей слушать, а здесь перебивала бабулю и выясняла подробности, в общем, допрашивала не хуже следователя. Бедная Октябрина Пахомовна и так чувствовала себя не в своей тарелке, а от того что ее перебивали, путалась, возвращалась назад, потом вспоминала, на чем остановилась.

Никита откровенно скучал. Да и сколько раз об одном и том же слышать, думать, говорить? Чтобы отвлечься от утомительного действа, он вернулся к Валерке, дело-то не завершилось, убийцы не найдены, а они наверняка живут в городе. Кстати, чем это соседство грозит Лисе? Да и с Левой не совсем все ясно, а он тоже сыграл некую роль, зачем-то Инну приводил домой, потом решил навсегда уколоться, подарил диск с загадкой. Короче, завтра с утра начнет по новой, и искать следует друзей Левы, что ранее было упущено. Его растормошил строгий голос Лолы:

– Но почему вы думаете, что я и ваша Инна сестры?

– Да как же… – потерялась старуха. – В зеркало поглядите.

– Вашей Инны нет здесь, я не могу сравнить. А фотографии есть у вас?

– Где-то есть.

– Дайте мне хотя бы одну, – потребовала Лола. – Я хочу убедиться.

Октябрина Пахомовна зашаркала, ударяя клюкой по полу, в комнату Инны, долго копалась там.

– Как она ужасно живет, – проговорила Лола тихо. – Здесь же грязь кругом, Инна не может быть мне сестрой, я такого безобразия не допустила бы.

– Отцу вы скажете об Инне?

– С какой стати? Доказательств нет, что она его дочь, а травмировать папу я не буду. И потом, Никита, она меня едва не уничтожила, разве так поступают родные люди? Поэтому и у меня сестринских чувств не вызвала.

«Бабки не хочет делить», – заключил Никита и вздохнул, сожалея, что мир устроен алчно, грубо, жестоко. Но вернулась бабуля, протянула фото:

– Это мы с Инной фотографировались.

– Я возьму ее на время? – спросила Лола.

– Бери, – разрешила старуха и запричитала: – Как же мне жить? Инночка одна была, заботилась обо мне, теперь за хлебом некому сходить.

Желая прекратить невыносимую сцену, Лола пообещала:

– Не отчаивайтесь, я что-нибудь придумаю. Идемте, Никита. Мы еще успеем в банк.

– Зачем? – подал он голос, следуя за ней.

– Перечислю гонорар, вы оказались на высоте.

– Не до конца, – поскромничал он. – Инна убежала, убийц Валерки я не нашел…

– Это не ваша вина. Я просила вас найти убийцу Вишневского и вытащить меня из того ужасного положения, в котором я оказалась, вы справились с моим заданием. Вторая часть… ваш друг… простите, меня уже не касается.

– Но я приступлю ко второй части. Завтра же.

Лола в машине долго разглядывала фото, качая головой, наконец недоуменно подняла плечи:

– Вы считаете, это чучело похоже на меня? Бред.

– А вы присмотритесь получше, – заводя мотор, бросил он. Скажите, пожалуйста, Лола одна неповторимая и единственная, другие рядом не стояли, не лежали, не ходили.


Загрузившись по полной программе в магазине, Никита отправился к Алисе. С момента кражи сумочки он не виделся с ней, решил проучить горьким одиночеством. Насвистывая популярную мелодию, Никита, уверенный в успехе, поднялся на этаж, позвонил. Ага, впустила. Да куда ж ей деться?

– Соорудим ужин? – весело спросил он.

– Давай, – не возразила Алиса.

Сооружала она, он курил на правах почти мужа, иногда подавал то ложку, то полотенце. Хорошо у нее, душа отдыхает, тянет положить под бок Лису еще до ужина, но удовольствия надо растягивать, тогда они обостряются.

– Инну поймали? – поинтересовалась она.

– Поймают, – он дал фактически отрицательный ответ. – Лола вернулась, с нее подозрения сняты, бабка Инны страдает. Но это одна страница.

– А какая вторая?

– Валерка. Теперь я вплотную займусь его убийством, а тебя попрошу не выходить из квартиры.

– Опять? – повернулась к нему лицом Алиса. – Мне на работу выходить, я не собираюсь ее терять. Нет, если ты меня устроишь на доходное место, то…

Никита притянул ее, она очутилась между его коленей, такая милая, нежненькая, пушистенькая, пахнущая чем-то весенним – ком в горле застрял.

– Устрою, – пообещал Никита. – Своей секретаршей.

– Пф! А я не пойду.

– Лиса…

Никита уткнулся лицом в ее живот, вдохнул одурманивающий запах, нет, это уже выше сил. Он встал во весь рост, осыпал ее поцелуями, а она:

– Никита!.. Пусти!.. Пусти, я сказала…

– Алиса, я скучал… – Кажется, до кровати не доберется, а на кухне есть стол, лишь бы не рухнул. – Ну, что ты в самом деле…

– Пусти!

И оттолкнула, да так сильно, что он едва устоял на ногах, благо кухня маленькая, стены близко. Вот это номер! Совсем девушка рехнулась.

– Не понял, в чем дело? – вскипел Никита.

– Я тебя отрезала. Не хочу быть секонд-хендом.

– Ты в своем уме? – заорал Никита, а считал себя хладнокровным. Вывела! – Тебе русским языком сто раз…

– Мне достаточно один раз увидеть, – спокойно перебила Алиса. – У нас теперь просто дружба, как раньше. Да что ж ты так разволновался? Только свистни – и покоришь любую. Тебе же все равно, с кем: я, Инна, другая. А мне не все равно, мне не нужен залетный парень, уважай и мои желания.

Стиснув зубы, Никита рванул в прихожую, натянул пиджак и ушел, хлопнув дверью, громко напомнив:

– Из квартиры не выходи, если жить хочешь.

Алиса расплакалась.


Он долго пытался настроить себя на спокойствие и выдержку, но не получалось, до звонка не получалось. После звонка Никита понял, что жизнь, в сущности, на нуле, как-то сразу и успокоился. Что ж, несколько минут назад он едва удержался, чтоб не закончить ее самому, значит, не боится. Глупости, смерти боятся все.

Навязчивый мотив звучал внутри, стал вторым «я» Никиты. Пусть же звучит не в мозгах, а на самом деле. Он включил «Болеро», вышел из машины, стоял посреди полей, где даже зарослей лесополос нет, задрав голову кверху.

А ночь… Густая и яркая. Купол неба виделся отчетливо, соединяясь с бездонной чернотой внизу. Небо действительно не плоскость над головой, а огромная полусфера, усеянная пульсирующими звездами, которые опускаются к подножию черноты. Раньше не видел или не замечал сферы, не знал, что она так велика. И под этой громадой купола нет места маленькому человечку?

Кому нет места? Ему? Извините и подвиньтесь, место в морге он готов уступить, но не жизнь. А если хорошо продумать, если пересчитать и найти ошибки, то, наверное, можно что-то исправить? Ошибок допущено море, Никита их не перерабатывал, не хватило времени, да и сейчас его меньше, чем было, в миллион раз, но это время…


Глава 23


– Я не знаю всех его друзей, – озадачилась Антонина Владиславовна. – Их много было, Левушка никому не отказывал, когда просили нарезать диск.

– Основных назовите, – настаивал Никита. – Мне достаточно двоих-троих. Он был молодым, а в молодости друзей много.

– Понимаете, Левушка отошел от друзей, он любил музыку. Ну, Кулаков чаще других захаживал, помогал с работой, Левушка подрабатывал в ресторанах.

– Кулаков? – повторил Никита, запоминая. – Как его найти?

– Он администратор в «Айседоре».

– Спасибо.

Пусть пока один, а если его сведений будет мало, Кулаков обязательно назовет какого-нибудь парня, дружившего с Левой, молодежь друг друга так или иначе знает. До ресторанного времени оставалось еще несколько часов, Никита зашел в кафе недалеко от ресторана «Айседора» выпить кофе. Он расположился у окна, откуда улица был как на ладони, читал газету, наслаждался кофе, курил, поглядывал на улицу. В этот час спокойствия Никита понял, как мало ценил свободное время, мало им пользовался в полной мере, не умел расслабляться, довольствуясь ничегонеделанием. Даже когда не было работы, он куда-то мчался, о чем-то беспокоился, с кем-то встречался попусту, то есть заполнял время свободы и был несвободен. Так же он понял рыбаков, сидящих по многу часов над неподвижным поплавком, дело не в улове, а в уединении и наслаждении беззаботностью. Решено, Никита тоже будет рыбачить, и обязательно в одиночестве, только с термосом чая или кофе, еще с сигаретой.

За окном мелькнуло знакомое лицо, он вытянул шею – точно, Остап собственной персоной, с ним Лола. Оставив деньги, Никита поспешил на улицу (опять спешка началась), догнал парочку, когда госпожа черного золота садилась в машину:

– Добрый день, Лола.

– Вы? – приятно удивилась она. – Вот уж нечаянная встреча. А я, признаться, вспоминаю вас, мы так и не отметили вашу победу. Простите меня, Никита, обычно я внимательна, но события были – бррр!

– Отметим, раз вам так хочется, – почти облизнулся он. Алиса показала гонор? Пускай с ним проводит ночи, а он действительно искуситель, на него клюют женщины, сейчас Никита наметил замену – Лолу. – Забыл вас предупредить… э… сообщить. Можете не опасаться отца Вишневского, я поставил его в известность, что вы не стреляли в Георгия. Так что чувствуйте себя свободной и ходите без охраны.

– Это отличная новость, – улыбалась Лола.

Наверняка она тоже порядочная искусительница, но, вероятно, хуже Никиты. Почему хуже? Она подвержена сиюминутным капризам, как ему представлялось, он тоже, она очаровывает, а он не прочь очароваться. Обычный инстинкт самца и самки, что же тут плохого, если так устроено природой? Из машины выглянул Остап, проворчал:

– Лола, мы едем?

– Да, сейчас… Знаете, Никита, давайте встретимся?

– Я только за, – рассеянно промямлил он, в мгновение ока поменявшись. Его притягивал Остап, что-то знакомое померещилось. Тьфу ты! Он и знаком с ним. Нет, не то знакомство, где-то Остапа Никита видел еще… – Но не хочется в шуме провести время…

– Тогда у меня на даче. Помните, где она?

– Разумеется.

– В семь я буду там и жду вас.

– Заметано.

– Что с вами? Вы как будто сам не свой.

– Нет-нет, я свой, – надел он радостное лицо, не соответствующее действительности.

– Тогда до вечера.

Никита провожал взглядом машину Лолы до тех пор, пока та не затерялась среди множества автомобилей, снующих по улице, как муравьи. Подозрения – отрава, они умудряются изменить настроение в один миг, точат и точат вопреки логике. Никита дошел до переулка, где оставил «пятерку», сел в нее, подумал и помчался в УВД….


Щелкая мышью, криминалист сопровождал поиск по компьютеру заунывной речью:

– Меня тошнит от этих рож, но, как назло, требуют и требуют: найди такого, сравни, фоторобот смастырь… Куда ж они запропастились, недавно ведь наскакивал на них… Нет, правда, насмотрюсь на сливки преступного мира, потом тянет посмотреть на Аленушек и Иванушек. Честно, домой прихожу и мультики кручу, сказки, сын балдеет и я, но сыну шесть лет, а мне… Вот они, родненькие. Садись и любуйся.

Никита уселся за компьютер, но никто из тех четырех человек, на которых указал бомж, не был Остапом, как ему показалось, они всего лишь похожи на него, отдаленно, неуловимо похожи. Никита развернулся к криминалисту:

– Слушай, поищи сведения об Остапе… черт, фамилию я не знаю. Сегодня узнаю и позвоню тебе.

– Если есть отчество…

– А отчество не у всех имеется? – подколол его Никита.

– Я имею в виду, если известно его отчество, – на полном серьезе разъяснил тот. – И неплохо бы знать дату рождения.

– Насчет даты… не обещаю, там могут не знать.

– Тогда примерный возраст.

– Примерный? Это можно. Лет ему тридцать семь – тридцать восемь. Поищи в девяностых годах.


Без пятнадцати шесть Никита стоял в холле ресторана «Айседора» и разговаривал с Кулаковым – человеком чуть младше самого Старцева: он явно устал уже жить, то есть был довольно равнодушным, скептическим и по виду ленивым.

– А что Левка? Нормальный был, надежный, знающий толк в музыке. На синтезаторе строчил, как на гармошке лабух.

– Почему он вколол себе смертельную дозу?

– Хрен его знает. Заклинило, наверное. Такое бывает.

– У него женщины были? – осторожно вызнавал Никита.

– А то. Ты его видел? На нем же бабы висли, по слухам, трахальщик Левка был отпадный, но чересчур разборчивый. Если б захотел, в баксах купался бы…

– Я слышал, у него роман был… э… с Лолой Голдиной.

– Ну… – развел руками Кулаков, потом хихикнул. – Она что, не такая, как все? Тащилась от Левки. Однажды ей приспичило, так мне пришлось кабинет освободить, я бегал вокруг, чтоб отогнать посторонних подальше, Лола стонала и охала, как пьяная кошка. А ревновала его… Но если честно, Левка тоже тащился от нее. Слышь, может, это любовь называется, а?

– Не знаю. Тебе говорит что-нибудь имя: Валерий Хвалюн?

– Хвалюн… Хвалюн… – закатил глаза к потолку Кулаков. Слава богу, память у него не отшибло. – Точно, был такой. Заходил к Левке.

– На чем они сошлись?

– Да хрен их знает. Левка вроде рубаха рубахой был, а внутрь к себе никого не пускал. Но как-то он пришел, а сам аж черный. Знаешь, у всякого мужика бывает период, когда взял бы да и порешил всех подряд. Примерно такой в тот вечер был Левка. Я, понятное дело, к нему. Завел в кабинет… мне ж не надо, чтоб здесь таски возникли. Налил я Левке коньячку, хлопнули по рюмашке, загрызли лимоном, ну и спрашиваю, мол, чего злой он. А Лева мне: предателей ненавижу, уничтожу Хвалюна. Я: за что? А он: за подлость. Ну, я его успокоил, сказал, что это глупо, хочешь, мол, пацанов дам, те твоего Хвалюна инвалидом сделают, но по-тихому.

– И что Лева?

– Отказался. У него принципы имелись, уважаю за это, не каждый смертный позволяет себе принципы.

– Ничего не сказал больше? – засомневался Никита.

– Сказал, что сюрприз ему припас, в смысле Хвалюну.

– И все?

– Все. А чуть позже я узнал… Жалко. Таких, как Левка, мало, хотя дурак он был. Дурак.

Ясно, что сюрприз – это диск с головоломкой и смерть Левы. Получается, Валерка виновен в смерти парня, возможно, косвенно, но виновен? Чем же Валерка насолил Леве, это должно быть нечто мощное, убивающее душу, потом тело. Кулаков не знал и не подсказал, кто еще был ближайшим другом Левы.

– Имелись пацаны, с которыми он на музыке сошелся, а чтоб кто-то тесно с ним дружил… не-а, не знаю таких.

Но все-таки кое-что постепенно выясняется, не быстро, однако капля камень точит, по каплям Никита разберет головоломку. Он купил шампанское, цветы, коробку конфет и отправился на дачу к Лоле.


Загородный дом поразил простором и запредельным шиком, словно это вилла на берегу Адриатики в престижном месте. Море, правда, недалеко, а место не престижное, да и внешне дача отличается только размерами, зато внутри…

Никита кинул пиджак на спинку кресла, осматривая убранство гостиной, а не «зала», как у предположительной сестрички Инны. М-да, взбесишься тут (он имел в виду Инну), зная, что твоя сестра пользуется благами, которые большинству лишь снятся, а ты донашиваешь юбку и кофточку чужой прабабки. Естественно, захочется отыграться и предоставить сестре скромные условия с общим унитазом, смердящим на всю камеру, нарами и прочими «удобствами» зэков. Конечно, не все поголовно столь жестоки, однако не у всех и родственные узы завидные.

Пока Лола хозяйничала на кухне, Никита подошел к стойке с дисками, перебирал их. Наконец Лола внесла поднос с закусками, поставила на столик, где уже стояли шампанское, коньяк, тарелки и бокалы.

– У вас много классики, – заметил он. Ну, извините, кто ж не знает Баха, Чайковского, Шостаковича? Даже если никогда не слушал их произведения, имена композиторов были на слуху.

– Лева приучил меня, – сказала Лола. – Он всех умудрялся заставить полюбить мировые бренды.

– А «Болеро» Равеля у вас есть?

Лола недоуменно уставилась на него:

– Конечно. Почему «Болеро» вас интересует?

– Нравится.

– Странно…

– Что именно?

– Это одно из любимых произведений Левы.

– А что еще он любил?

– Баха – «Страсти по Матфею», Чайковского – «Манфред»… много могу назвать, но не хочу.

Со страстями Никита кое-как знаком в узком смысле этого слова, а «Манфред»… Ну, каждому свое. Он перешел к столу, открыл шампанское, налил Лоле, себе коньяку. Выпили за удачное завершение фактически дохлого дела.

– Я думала, мне не выбраться, – сказала растроганная Лола. – Вы просто гений, Никита, я восхищаюсь вами.

Да ему от ее восхищения ни холодно ни жарко, вот если бы жару добавить… Лола наверняка горячая, как вулканическая лава. Он хлопнул вторую рюмку коньяку, после которой тормозные центры заметно ослабли, и прикинул: она пригласила его на дачу, где никого, кроме них, нет, это ли не тонкий намек на толстые обстоятельства? Тем временем Лола, еще живущая недавним прошлым, поинтересовалась:

– А что теперь с этой… Инной?

– В розыск подадут. Во всероссийский.

– И есть гарантия, что ее найдут?

– Гарантии нет, но надеюсь, найдут.

– Надежды мне мало, я бы хотела увидеть ее собственными глазами. Признаюсь только вам, пока она гуляет, мне очень неспокойно.

Никита пересел к ней на диван, взял за руку и поднес пальцы к губам со словами:

– Не думайте о ней. План ее провалился, на вас она вряд ли организует новую атаку, так как понимает, что теперь не удастся выдать Инну за Лолу.

– А мне отчего-то страшно…

– Не бойтесь…

Наверное, пальчики хватит целовать, пора приступать к серьезным действиям. Тем более что он герой в ее глазах, а в героев влюбляются, правда, не всегда без оглядки, но ему достаточно временных страстей. Никита притянул ее, Лола даже не осадила его, а как будто ждала этого, значит, можно. Он целовал давнишний предмет вожделения с необычайной живостью, разжигаясь, как костер. Попутно стащил бретельку с округлого плечика, вторую. Ух, что за грудь… и шея… и губы… сейчас проверит остальное, что скрывает платье…


Последняя фаза перед рассветом, голова на подушке, глаза в потолок. Проверил. Предвкушение было куда сильнее, нет, он разочарован. Да, да, разочарован, воображение дарило больше удовольствия. Лола, сексапильная и возбуждающая, на деле оказалась бревно бревном, которое разве что не говорило, мол, ты уж сам люби меня, а я погляжу, как это у тебя выйдет, и оценю твои способности. Вздохов, охов, стонов, как у пьяной кошки, и близко не наблюдалось, какое ж тут удовольствие? Получается, он не смог ее раскочегарить, это очень бьет по мужскому самолюбию, в подобном положении теряешься и охлаждаешься.

Рассвет. Никита тихо встал с кровати, спустился в гостиную, закурил. В самый раз сейчас собраться и свалить, чтоб не смотреть в глаза Лоле, почему-то ему стыдно за собственную частичную несостоятельность в постели. У него-то все нормально, а она… Да такое с ним первый раз! Но стать хамом Никита не хотел, потому не сбегал, понадеялся, что в следующий раз получится разжечь Лолу.

Наступило утро, Лола встала рано, появилась наверху:

– Давно не спишь?

– Не так чтобы очень… – потупился Никита, как красная девица. Но казалось, она не в обиде на него.

– Сейчас позавтракаем, – она спустилась по лестнице, – потом мне в офис надо, а тебе?

– Мне в ЧОП, я его забросил из-за тебя.

Кофе, тосты, завтрак. Никита выбросил из головы разочаровавшую его ночь:

– Ты в телохранителе уверена?

– Да, а что?

– Мне он нравится, истинный мужик. Хочу халтурку ему подкинуть, не возражаешь?

– Если только твоя халтурка не помешает ему работать у меня.

– Нет, не помешает. Ну, может, на пару вечеров я арендую у тебя твоего телохранителя. Остап… как его полностью? Мне нужны его данные.

– Остап Степанович Ясень.

– Безупречен?

– Безупречных людей нет на земле, но он предан, ответствен, не глуп, смел. Подходит?

– Вполне.

– Живет он в каком районе?

– На Кукушке. Живет с матерью, в собственном доме, а мама у него самогонщица.

– Денег не хватает, что мать вынуждена вдыхать пары алкоголя? – пошутил Никита, улыбнувшись первый раз за утро.

– Просто это ее хобби. – Никита почему-то расхохотался. – Не смейся. Да, у нее своеобразное хобби, от сына она не зависит. Каждый зарабатывает, как умеет.

– Он неотлучно с тобой находится…

– Ревнуешь?

– Немного. Неужели твой Остап без изъянов? А в рулетку он играет? В карты режется? Женщин любит?

– Насчет женщин не знаю, не интересовалась, а в карты и рулетку не играет, он жадный. Но пару раз в неделю заседает в клубе «Атлантика». Выпивает, бывает, на следующий день вялый, как тряпка. Ну, идем собираться?

А он не успел как следует поесть, завтрак – это заряд на весь день, это святое, особенно когда есть с кем пообщаться. Как понял Никита, у Лолы на секс, завтрак, одевание, разговоры и тому подобное отведено определенное время, от заданного ритма она не отступает, скучновато так жить.

Лола закрыла дачу, положила ключ в сумочку, а Никита застрял на пороге, глядя на замочную скважину. Много осталось белых пятен, вот и ключ…

– Ну, что же ты? – окликнула Лола. – Поехали?

– Я же на своей машине.

– Так и я на своей. Значит, разъедемся.


– Нашел я тебе одного Остапа, – обрадовал его паренек из отдела криминалистики.

– Ну-ну… – подсел к нему Никита.

– Начало девяностых. Вот смотри…

– Он! – выдохнул Никита. Да, Остап, только пацан зеленый, но именно так он выглядел лет двадцать назад.

– Остап Ясень, проходил по делу об убийстве Халаджи, был такой шишак на ровном месте, плотно сидел на криминале, за что получил пять пуль. Тогда прошла серия убийств, ну, дележ сфер влияния и так далее. Не все эпизоды удалось доказать. Срок Ясень получил, отсидел половину, больше не попадался. Хочешь подробностей – читай.

– Мне достаточно. Скажи, а как мама называла его в детстве?

– Ося, я думаю.

– Спасибо.

Никита вышел в коридор, оперся спиной о стену и думал. Теперь как-то надо доказать, что зажигалка принадлежит Остапу и убийца Валерки найден. Идея пришла неожиданно, он рванул к Эдуарду Дмитриевичу, поделился соображениями и потребовал отдать ему зажигалку.

– А как ты докажешь, что зажигалка принадлежит Остапу?

– Есть мысль, есть. Если получится, сообщу сразу.


«Атлантика» начинает работу с трех дня, к этому часу Никита был на месте. Он походил туда-сюда по улице, чтоб прошло еще минут двадцать, это меры предосторожности. Никита не знал, насколько Остап «свой» в «Атлантике», явись он сразу же после открытия, не исключено, что его интерес вызовет подозрения, а потом те, с кем он будет разговаривать, сообщат Остапу. Может быть, это глупая перестраховка, но сейчас на завершающем этапе не дай бог сделать неверный шаг.

Слово «Атлантика» ассоциируется с синевой океанской воды, в крайнем случае с морской зеленью, но внутри клуба отделка, шторы, скатерти были бордового цвета, что абсолютно противоречило названию, немного давило. Посетители уже сидели за столами, правда, их пока было очень мало. Никита и здесь потянул время, выпил кофе и якобы читал газету. На самом деле вычислял, крутя головой, к кому бы подойти, заодно придумывал – по какому поводу. Где мог долго торчать Остап? За столиком и… у барной стойки. Он двинул к бару, уселся на стул, попросил пятьдесят граммов коньяку. Бармен, эдакий сытый и бесформенный пацан, лениво потряхивал шейкером (коктейли ему не заказывали, а он тряс и тряс), сонно глядя по сторонам. Никита достал сигарету, здесь разрешено курить везде, щелкнул трофейной зажигалкой и поставил ее на стойку перед собой. А коль закурил, то бармену следует подать пепельницу, тот и подал, его глаза поросенка упали на зажигалку, он явно ее узнал. Вот гад, ничего не спросил.

Никита пил по глотку коньяк, докурил сигарету, взял вторую, щелкнул зажигалкой. Реакции нет. Что за урод, абсолютно не любопытный? Пришлось заговорить с ним:

– Слышь, не знаешь, когда Ясень придет?

– А что?

– Кажется, эта зажигалка его. Или я ошибаюсь?

– Его, его, – подтвердил тот. – Можешь оставить, я передам.

– Сам отдам. Мне потолковать с ним надо. Так когда он будет?

– Каждую субботу приходит, а среди недели в разные дни…

Ну, вот и все, доказательство получено, а базар бармена уже неважен, однако Никита дослушал его, расплатился и поторопился к Эдуарду Дмитриевичу.


Он начал отсчет сначала, будто не было полутора месяцев, проведенных в безумной гонке… так и просятся слова «за призраком». Гонка за призраком? А вдруг так и есть? Но Никита знал, чем оборачивается поспешность, поэтому идею отверг сразу, так как начинаешь, сам того не замечая, подгонять под нее события, факты, улики. Есть! Первая ошибка – подгонял под версию. Нет-нет, с версиями покончено, логика – вот основа. Опять он заставил себя вернуться к логике.

Мысль работала лихорадочно, но не хаотично. Итак, ему все известно, но Левину головоломку он не разгадал, возможно, потому и наделал ошибок.

Никита достал изрядно потрепанный вкладыш, разложил его на коленях, направил луч фонарика и принялся вчитываться, шевеля губами:

«Делаю тебе подарок – цени, вместе с ним даю подсказку. Это принцип, можешь считать, ключ к твоей головоломке…»

Принцип, ключ… Это означает: между «Болеро» и жизнью проводится прямая параллель. В чем же схожесть? На построении. В данной музыке главное – ритм и тема, то есть мелодия… пожалуй, мелодия главнее, она ведет и не меняется.

«Скажу по секрету, загадки-то нет, ты повелся, как лох, и уходишь все дальше и дальше – это вторая подсказка…»

Кто водил? Надо в связях покопаться. Валерку убил Остап, задумавший… Значит, Валерка разгадал замысел Остапа, дошел до связи с Инной… А Инна через Алису уводила Никиту от убийства Валерки, сказав, что он требует документы для «большой рыбы». Почему уводила? Никита с Инной не обсуждал убийство Валерки. Но уводила или водила за нос!

«Прослушай внимательно, здесь есть все, что тебе нужно, подойди к моему подарку с позиции математика, и тебе откроются твои заблуждения, – это третья подсказка…».

А математика у Равеля – построение «Болеро», четкое построение без отступлений ни на йоту. Опять: одна мелодия, она не изменяется…

Перед глазами Никиты ряд за рядом проходили события, он вспоминал диалоги, лица, обстоятельства…

Одна тема, она не меняется… не меняется… она одна…

И вдруг, как будто из густоты темного пространства ночи высветился яркий луч, ударивший по глазам. Это было озарение. Озарение, которое с ног сшибает. Никита понял свою главную ошибку…


Глава 24


– Представляете, что задумал Остап? – лихорадочно говорил Никита. – Заменить Лолу Инной. Папе, разумеется, пуля предназначалась, а там – гуляй вовсю. Ловко. У меня давно созрела мысль, что у Инны есть свой человек в окружении Лолы, но выйти на него никак не мог. Что вы молчите? Или не согласны со мной?

– Согласен. Но зачем же подставлять Лолу? Проще ее убить.

– Э, нет, – замахал указательным пальцем Никита. – А как потом сесть в кресло покойной Лолы?

– А как оправдаться Инне, что Лола вышла из колонии?

– Смастырить справку о досрочном освобождении заправским мастерам раз плюнуть. Но не так они собирались поступить.

– А как? – недоумевал Эдуард Дмитриевич.

– Очень просто. Убийство Вишневского, думаю, спланировано было давно, иначе не было бы повода залезть в нефтяной бизнес. А так есть шумиха, все в курсе, что Лола подозревается в убийстве, но о двойнике мы бы догадались, Инна делала для этого многое, включая будто бы случайное знакомство со мной, даже Лоле показалась: вот она я, твоя копия. Теперь считайте: милиция ищет Инну, вдруг находит ее мертвой, убитой, но на самом деле это Лола! Понимаете мою мысль? И никто не догадывается, что грохнули Лолу, а Инна заменяет ее. Понимаете теперь, откуда и почему фотографии появились? Инну оберегали от меня…

– А ты дал им козырь, – уколол его Эдуард Дмитриевич. – В общем-то, логика есть, если это так, то план придуман гениальный.

– Думаю, Валерку грохнули по той же причине: он распутал клубок, на это намекал Лева. И бабка Инны лжет, мне сразу показалась история о близнецах сопливой до тошноты. И серьги, думаю, украли у Лолы, только мне пока непонятно, какую роль они должны были сыграть или еще сыграют. А ведь опасность для Лолы не исчезла, ее в любой момент…

Никита схватился за телефон, набрал номер, попал на секретаршу:

– Мне Лола нужна. Срочно, это Старцев.

– Минуточку.

– Слушаю, Никита…

– Срочно, слышишь, срочно уезжай из города.

– Срочно? Почему? Что за паника?

– Твоя жизнь в опасности. Не вздумай сказать Остапу или кому-нибудь, что ты уезжаешь. Срывайся тихо, без вещей, без предупреждений.

– Никита, я ничего не понимаю…

– После, сейчас некогда. Позвони, как только сядешь в поезд.

– Но ты же говорил…

– Обстоятельства изменились, Лола. Прошу тебя, послушайся и сейчас же убирайся из офиса.

Никита положил трубку на аппарат. Отер пот со лба и получил шпильку от Эдуарда Дмитриевича:

– Уже на «ты» с ней? Ну, ты мастер. А как же Алиса?

– Вот не надо, Дмитрич, у меня с Лолой деловые отношения. – Да, больше секса с ней Никита не хотел, а то в комплексах погрязнет. – Теперь действовать надо быстро. Я сейчас поеду к бабке, добьюсь у нее признания… хотя это можно отложить. Есть один тип, который расколется, я запишу его признание на диктофон.

– Кто?

– Стасик, пресс-секретарь Лолы. Судя по его дрожащим ручонкам, когда я с ним говорил, он был вторым после Остапа. Видно, посулили парню огромный барыш, а силенок не хватает выдюжить, ведь столько крови, предательство, страх попасться. Я к нему поехал, подожду возле дома… – Он взглянул на часы. – А знаете, время еще есть, я к бабке сначала.

– Никита… – окликнул его Эдуард Дмитриевич.

– Да?

– Остуди голову и не спеши.

– Учел, – закрывая за собой дверь, бросил Никита. – да, можете задерживать Остапа.

– Без тебя догадался.


– Не буяньте, Октябрина Пахомовна, – поднял ладони Никита, ибо бабуля встретила его, мягко говоря, неласково и нелюбезно. – Я не уйду, не мечтайте, пока вы не расскажете правду.

– Какую тебе еще правду? – падая на диван со стоном, выдавила она. – У меня от всех твоих угроз давление поднимается.

– Я не угрожал. А правда мне нужна об Инне. Она не ваша внучка. Как Инна попала к вам и почему? Если не признаетесь, то, несмотря на ваш почтенный возраст, вас привлекут к ответственности.

– Мне плохо…

– Лекарства принести?

– Нет, – огрызнулась бабка. – К какой ответственности?

– К уголовной. Зачем вам сидеть в тюрьме даже неделю? Это не курорт, там масса неудобств, плохие люди.

Она замахала руками:

– Да ты что, ты что! Ну, клянусь, ничего страшного я не усмотрела в просьбе Инны. Она девушка хорошая, не испорченная…

– А как на самом деле ее зовут?

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Она всегда называлась Инной, попросила меня поиграть в бабушку, потому что замуж не могла выйти. У нее ж ни кола ни двора, возраст к тому же, ну, перезрелая, таким сложно семьей обзавестись. А так выходило – приданое есть, то есть моя квартира, вроде наследница. Да я б ей все оставила, все! Думала, ты на ней женишься. – Никита хмыкнул. – А мне каково сидеть в одиночестве? Инна заплатила за помощь, обещала еще заплатить после замужества. Вместе мы придумали историю…

– Это ясно, – перебил он. – А вторая история, про близнецов почему появилась?

– Инночка сказала, будто в городе есть похожая на нее женщина, просто не отличить. И она сама предположила, что является ей сестрой, помечтали мы вместе, дескать, вот если б Инну признали богатые люди, она меня не оставила б, переехали б мы в большой дом… А я сочинила про близнецов… у меня способности к литераторству…

– Еще у вас и талант актрисы, – заметил Никита. – Где сейчас Инна? Она звонит вам?

– Не звонит. И где она, мне неизвестно. Я клянусь.

Клянется она, старая клюшка! Бессовестная обманщица.

– У меня к вам просьба, Октябрина Пахомовна, не даром, нет, я ее щедро оплачу. Если Инна позвонит, или появится, или еще как-то даст знать о себе…

– Я сообщу вам, – она приложила пухлую ладонь к груди, что равносильно было очередной клятве.

Жаль, очень жаль, что бабка не знает настоящего имени Инны.


Около дома Станислава он проторчал с час, не забыл позвонить Лоле:

– Ты где?

– В кафе у железнодорожного вокзала, как ты приказал.

– Я приказал уехать.

– А я что делаю? Жду поезд.

– Когда он будет?

– Только через час. Даже зубной щетки не захватила, сейчас попробую купить на вокзале.

– Я не приеду проводить тебя, у меня срочное дело.

– Не волнуйся, уеду без тебя.


Наконец во двор вырулила машина, Стас запер ее и пошел к подъезду.

– Стас, погоди! – догнал его Никита, заранее подготовив сотовый телефон для записи. – Дело есть. Пойдем в мою машину.

– Зачем в машину? – напрягся тот.

– Чтоб не мешали внешние факторы. Да идем, не бойся, не съем тебя.

Сели на заднее сиденье, Никита без предисловий его огорошил:

– Я знаю, ты участвовал в убийстве Валеры Хвалюна…

– Я?!! – подпрыгнул Стас. – Не… нет…

Но его «нет» спокойно можно было трактовать, как «да».

– Ты с Остапом привез Валеру на дикий пляж, есть свидетели. Ну, с убийством разберемся позже, сейчас я хочу знать, какие были ваши планы насчет Лолы?

– Ошибаешься, – затрепетал Стас, – никаких планов не…

– Были! – грубо оборвал его Никита. – Вы хотели поставить на ее место Инну, разыграли целый спектакль с убийством Вишневского. Когда надумали осуществить подмену? Говори, быстро, у меня времени мало.

Ой, бедняга, видать, в штаны наложил. Станислав покрылся белыми и красными пятнами, на лбу выступил пот, пальчики задрожали, губы посинели. Однако он нашел каплю силенок, чтоб сказать:

– Я не буду с тобой говорить, потому что ты не поверишь…

– А ты попробуй, вдруг поверю.

– Не привозил я твоего Валеру на дикий пляж.

– Лжешь.

– Ну, вот, не веришь. И с Лолой… Инной ты ошибаешься. Полностью ошибаешься, во всем. Арестовать меня не имеешь права, ты никто, я пойду…

Никита сцапал его за грудки и процедил в наглую, холеную рожу:

– Какой же надо быть сволочью, чтоб кусать руку, которая тебя кормит. Лола пригрела тебя, вон на какой тачке крутой ездишь, а ты вместе с подонками связался и против нее пошел. Дружка твоего, Остапа, думаю, уже задержали, дойдет черед и до Инны. А тебе советую: завтра же оформи в милиции явку с повинной. Срок скостят.

Станислав оттолкнул его, выскочил из машины, крикнув:

– Ты псих! Лечись!

Никита достаточно его пугнул, был удовлетворен, хотя и не получил сведений, глядя ему в спину, подумал: «Завтра же сам придет, прискачет в милицию, выхода у него нет». А когда завел мотор, вдруг почувствовал жуткую усталость, которая валит с ног. Кое-как добрался домой, дотащился до кровати и рухнул плашмя, не раздеваясь.


Проснулся ночью, поднялся, попил воды, постелил постель и снова завалился спать. Так бывает с людьми, работающими в напряженном ритме в течение долгого времени, потом они могут неделями отсыпаться, вставая лишь поесть да попить. Никита и дальше спал бы, но звонок разбудил. Не хотел брать трубку, в конце концов, имеет он право однажды устроить себе выходной, ни с кем не общаться, никого не видеть? Телефон перестал звонить – ну и ладно. Нет, не ладно, он зазвонил снова. Никита не тот человек, чтоб сделать вид, будто он не дома, взял трубку:

– Старцев слушает.

– Никита…

Это была Алиса, небось намучилась без его ласк, что ж, с ней он не прочь, ее легче раскочегарить, чем секс-символ Лолу, которая к сексу относится как к производственному совещанию.

– Да, Алиса, слушаю, – сказал мягко, почти нежно.

– Никита… они попросили меня позвонить тебе…

– Кто – они?

– Не знаю. Меня забрали… мне страшно…

– Алиса, кто забрал, я не понимаю… Где ты?.. Лиса…

Гудки. Одни гудки. Сна как не бывало. Два часа дня – ну и соня же он. Никита вскочил, оделся и умылся за считаные секунды, анализируя звонок. Это шутка? Лиса соскучилась, а признаться, что хочет быть с ним, не может, гордость не позволяет, придумала способ заманить… Но голос, интонация, паузы… Нет, это он обманывает себя, боится даже подумать о худшем варианте. Лучше не думать. Он поедет к ней, Лиса дома, Никита обнимет ее, поцелует, о шутке не вспомнит… все будет хорошо! Итак, вперед, к Лисе…


Его нервозность передалась и автомобилю, который чихал, хрюкал, подскакивал, тормозил резко. При чем здесь автомобиль? На светофоре Никита успокаивал себя: «Все нормально. Еще ничего страшного не случилось. Чего заранее психовать? Так недолго и врезаться».

Во дворе выскочил из машины, забыв закрыть ее, вспомнил у подъезда, да махнул рукой: хрен с ней, украдут, туда и дорога.

Проскочил второй этаж… третий… Уф, дверь. Дыхалки не хватает, курить надо поменьше.

Никита позвонил. Ни звука. Он достал свой ключ, открыл квартиру, вошел:

– Алиса… Алиса…

Обежал всю маленькую квартиру, заглянул и в кухню, и ванную, и в туалет, разве что под кровать не залез. Пусто. Следов борьбы, признаков посторонних людей он не заметил. Значит, Лиса вышла сама…

Никита упал на пуфик в узкой прихожей, достал мобильник и посмотрел на последний звонок ему. Номера нет. Ну, да, олухи, что ли, номер давать. И звонить больше не будут, так как сигнал можно запеленговать. Нет, ну когда-то позвонят. Когда? Откуда? И… кто? Вот интересный вопрос – кто? Кому он сильно поджарил задницу?

– Нет, не может быть, – пробормотал Никита, поднимаясь.

Чуть удар не хватил от одной мысли… Он покинул квартиру Алисы, заперев ее на ключ, машину, к счастью, не угнали.


Никита влетел к Эдуарду Дмитриевичу и без приветствия кинул ему вопрос:

– Остапа задержали?


– Не задержали, – облил его ушатом холодной воды тот. – Приехали в офис, его уже там не было, Лола куда-то исчезла, никого не предупредив, куда уходит, ее машина стоит у офиса. Поехали на Кукушку, там одна мать живет этого Остапа. Я звонил тебе вечером, ты не брал трубку.

– Спал! – беспомощно развел руками Никита и как угорелый заметался по кабинету. – Я спал. Да. Устал.

– Ночами нужно спать в прямом смысле этого слова. Желательно регулярно спать по семь-восемь часов.

– Дмитрич, оставьте шутки. Лиса у Остапа.

– Что?!! – взревел Эдуард Дмитриевич. – Как тебе сообщили?

– Лиса звонила. Сказала, что ее забрали, ей страшно. Голос у нее был такой… сдавленный… такой… дрожащий…

– Откуда ты знаешь, что она у Остапа? Лиса сказала?

– Нет, ей не дали больше говорить, я догадался.

– Значит, условий еще не поставили тебе.

– Нет. Был только звонок, Лиса… А! – в сердцах махнул он рукой.

– Кто же ему настучал? Охранники в здании, где офис Лолы, не могли узнать, за кем приезжали, там не один офис Лолы. Мать сообщила, что на Кукушку за ним приезжали? Нет!

– Что – нет?

– Мать не сообщала, у нее в доме засада.

Никита побегал из угла в угол, потирая небритый подбородок, внезапно остановился как вкопанный.

– Стас! – процедил Никита. – Ах ты, сволочь жидкая… Ублюдок недоношенный…

– Объясни, в чем дело? – спокойно спросил Эдуард Дмитриевич. Если и он впадет в бешеный раж, то кто головой будет думать? А кричит он, когда вокруг спокойствие, для порядка кричит.

– Я вчера ездил к нему, хотел признания добиться, ну, помните, еще вам говорил?

– Я не склеротик. Даже помню свой ценный совет: остудить голову. И что?

– На диктофон записал нашу беседу, хотите послушать?

– Давай уж.

– Нет, сначала отдайте распоряжение на задержание Станислава.

– Основания где? У тебя есть доказательства, что он участник убийства Валеры? Добыл их?

– Нет, – стух Никита. Но разве ему устоять на месте? Разве он способен свесить лапки и не искать выхода? – Я думал, Остапа уже задержали! Думал, он уже в СИЗО. Дмитрич, хватайте Стаса, пока не поздно. Улики косвенные есть же! Или пусть ребята над ним поработают, он трусливый, сдастся быстро, не пройдет и часа. Стас – это слабое место в банде Остапа.

– Что мне с вами, кровожадными, делать? – беря трубку бурчал Эдуард Дмитриевич. – А потом нас склоняют во всех газетах и обвиняют во всех грехах.

– Грех, Дмитрич, когда преступникам удается уйти.

– Алло! Группу на задержание. – И поднял глаза на Никиту. – Адрес называй.

– Сначала в офис, если его там нет, улица Краснова, дом…


В экстренных случаях минуты ожидания самые томительные, почему-то они замедляются до нереального предела, кажется, пережить их не хватит сил. Никита сидел на стуле у стены, запрокинув голову, и смотрел в потолок, в руке он держал мобильник, беспрестанно поглядывая на время. А оно тянулось невыносимо медленно… Наверно, так происходило из-за бурного брожения мыслей, за секунду их вспыхивало сотни, тысячи, и все впивались иголками в воспаленный мозг. Через короткие промежутки он выходил курить на лестницу, это хоть какое-то действие, какое-то убивание времени.

Закончились сигареты, Никита поднялся, сминая пачку, промямлил, не обращаясь к Эдуарду Дмитриевичу, а вскользь:

– Пойду сигарет куплю.

Не выдержав, позвонил из магазина:

– Дмитрич, как? Задержали?

– Не сообщали. Да всего десять минут прошло!

Он вернулся в кабинет, бухнулся на тот же стул, снова потянулись минуты…

– Кончай дурью маяться, – проворчал Эдуард Дмитриевич. – Лучше подумай, что тебе предложат взамен Алисы. Знаешь, иногда полезно просчитать несколько вариантов.

– Вариантов нет, – мрачно сказал Никита.

– А ты поищи, поищи. Остап знает, что ты с милицией работаешь над Валеркиным делом?

– Насколько крепко мы контачим, он, конечно, не знает, но о сотрудничестве… Я же Лолу отмазывал от вас, а он у нее первейший телок.

– Вот! – поднял палец Эдуард Дмитриевич. – Отсюда и пляши. У него должен быть реальный ультиматум, как минимум он рассчитывает на коридор, чтоб ему никто не препятствовал выехать.

– И без коридора выедет, если захочет.

– Отметаем.

– Дмитрич, не надо меня зря тормошить, я не в депресняке, со мной порядок… Просто боюсь, он убьет Лису раньше, чем позвонит мне.

– Думай, черт возьми! – рявкнул Эдуард Дмитриевич. – Наделал ошибок – изучай их, авось найдешь правильное решение.

Хороший совет, Никита как раз копался в ошибках, да только не понимал, когда и где их сделал. А то, что вина на нем одном – кто спорит? Но самобичеванием делу не поможешь.

Сколько время ни тянись, ожиданию конец приходит. По телефону сообщили, что пресс-секретаря Лолы не нашли. В офисе его нет, дома никто не открывает. Разумеется, на задержание ехали не олухи, они знают, как заставить хозяина открыть дверь – под видом сантехника, почтальона, курьера.

Никита погрузил в ладони лицо, чтоб ничего не отвлекало, раскладывал Стаса на части. Кому нужен этот слизняк, дрожащий за свою шкуру? Уж не Остапу, для которого он стал опасен. Но…

– Дмитрич, он дома, – заявил Никита. – Просто никому не открывает. Стас не глуп, прекрасно понимает, что в данной ситуации Остап не отблагодарит его за покладистость и преданность, а постарается от него избавиться. Чемоданчик он собирает, Стасик без зубной щетки и запасных трусов уехать не может. К тому же ему нужно было хотя бы немного времени сообразить, чем грозит провал и куда приткнуться, аккуратисты с наскока ничего не делают, они продумывают меры безопасности. А утренней лошадью, рано-рано, когда люди спят, он тайком отчалит отсюда.

– Твои предложения?

– Взломать замок и войти в квартиру.

– Вот на это точно у нас нет прав. Пока нет. Не знаешь процедуры? Мы должны получить ордер на обыск. Или родственники должны заявить о пропаже, тогда только через трое суток вместе с понятыми…

Никита взбесился, упал руками на стол и прорычал:

– О каких правах вы говорите?! Он знает, где Алиса! А может, его уже убили!

– Тем более не бесись. Еще раз тебе повторяю: на Стаса ничего нет, лишь твои предположения без улик и доказательств. А ты не подумал, что ошибаешься? А вдруг парень не виновен? Да он такой раздует пожар за вторжение в частную собственность без причин, мало не покажется. Сейчас даже на арест надо иметь соответствующее разрешение, мы можем только на сутки задержать подозреваемого, ну, продлить задержание можем. А на обыск ордера никто не даст. Нет веских причин. Так что остается ждать условий Остапа. Не знаю, как он тебе сообщит, по телефону ли, пришлет ли кого, но сообщит. Жди.

– А! – махнул рукой Никита и, ругаясь про себя, пошел к выходу.

– Ты куда? Стой, тебе говорят! Никита!

Дверь – хлоп!


Никита включил в квартире электричество во всех комнатах и на кухне на тот случай, если от Остапа прибудет человек, что маловероятно, но вдруг, всякое бывает. Он должен понять: клиент дома, ждет. И ждал. Телефон зарядил, громкость увеличил – не дай бог не услышать звонка, – приготовил диктофон, чтоб сделать запись разговора, и оба устройства положил на видное место. Ходил из угла в угол не мечась, курил. Думал.

Думал о Лисе. Если с ней случится страшное, он не только не простит себе, дальнейшая жизнь потеряет смысл, она станет невыносимой. Лиса так и стояла перед глазами: вот она облизывает пальцы, тихонько причмокивая, поглощенная лишь едой, вот улыбается немного кокетливо, немного по-детски, закусила губу. Видел волосы, рассыпанные по подушке, в которых купается солнце.

Звонка не было.

Специально Никита не занимался воспоминаниями, они сами собой приходили, то принося боль, то отвлекая. Лиса гладит ему рубашку, подставляет губы для поцелуя, жмурится по утрам, потому что долго не может проснуться.

Звонка не было.

Что же выходит? Надо попасть в такую дерьмовую ситуацию, чтобы проснуться и осознать, что значит для него Лиса? Практически все. Еще при Валерке тлело внутри маленьким огоньком, но как-то скромно тлело, не причиняя неудобств. Наверно, потому Никита и не понял, какой в нем перелом произошел, когда стал жить у нее.

Звонка не было.

Так дальше невозможно. Надо самому что-то предпринять, подумать, где ее держат, и пойти туда, подкрасться, как подкрадываются хищники за добычей. И уничтожить гада. Разве нельзя вычислить? Разве у Остапа много точек в городе, где он может залечь безбоязненно? Вряд ли. Урод полагал, что его раскусить некому, он был уверен в себе, бункеров не заготовил. И необязательно заниматься вычислениями…

– Я сам справлюсь, сам, – произнес Никита и начал собираться.

М-да, ошибся он, даже когда получил достаточно информации, не сумел сложить ее, словно тень Валерки уводила его дальше и дальше. Все не так, не так, как он мыслил. При всем при том не разочарование одержало верх, а злость.

Никита переоделся в удобную одежду, достал пистолет, подержал и положил на место. Из потайного уголка достал другой пистолет, не зарегистрированный, вынул обойму, заменил холостые патроны на боевые.


«Болеро» больше не звучало, как навязчивый мотив смерти, музыка вдохновляла Никиту, пророча удачу.

– Ну, Лева… – бубнил он вслух, сжимая руль. – Ай да молоток. Если б не твоя записка, я до сих пор не догадался б. Какой же ты дурак, Лева, что ушел. Не стоило этого делать.

Он подъехал к развилке. Три дороги: налево – Кукушка, прямо – город, направо – берег. Три дороги – одна верная, минута на размышление. Не для Никиты дал час Остап, это ему, зверюге, понадобилось время, значит, он едет на Кукушку.

Никита въехал в город и свернул с прямой дороги, по закоулкам вернее добраться. Конечно, встреча с Остапом может не состояться, да и в ночи при свете фар не разглядишь, кто на дороге, но, если есть пять процентов риска, разумнее его избежать.

Миновав город, Никита выжал из автомобиля максимум.

– Приехали, – усмехнулся он, съезжая с дороги.

Ощупав себя, удостоверившись, что оружие легко достать, Никита открыл бардачок…


Глава 25


Он крался, как кошка на крыше за воробьем. Подобравшись к ограде, заглянул во двор – там никого не было, железная дверь оказалась заперта. А внутри дома горел тусклый свет – Никита торжествовал, ведь на сей раз не мимо. Он отошел на метр, оценивая высоту, нашел более-менее удобное место, взобрался и спрыгнул во двор, коснувшись руками земли. Выпрямился. Не зная, сколько людей в доме, спят ли они все или кто-то бодрствует да в окна поглядывает, Никита перебежками от дерева к дереву, от куста к кусту добрался до двери, приложил ухо к щели, после чего присел перед замком.

Достав ключ, чмокнул его, мол, я на тебя надеюсь, и осторожно вставил в замочную скважину. Снова выпрямился и, закусив губу, обливаясь потом, повернул его. Раздался щелчок, второй… И так громко, Никита даже застыл. Но ключ повернулся!

А в доме поразительно тихо. Но свет есть, значит, люди в нем тоже есть.

Никита вынул пистолет, рывком, чтоб дверь не издала скрипа, распахнул ее и вошел, озираясь по сторонам, направляя в эти стороны дуло.

Вот и гостиная. Телевизор работает почти без звука… Никита увидел ее, спящую на диване, накрытую пледом, больше никого не было. Он улыбнулся, осторожно перешел и занял место, откуда видны все входы, тихонько свистнул. Она пошевелилась, но не проснулась. Никита еще раз свистнул чуть громче. Она приоткрыла глаза, увидела его, испуганно приподнялась. Никита предупредительно приложил палец к губам, одновременно грозя пистолетом:

– Тчшш!.. Не надо шум поднимать. В доме еще есть кто-нибудь?

– Не-ет… – протянула она, задышала часто. Боится.

– Не лги, – сказал он полушепотом. – Я перестреляю всех, кто сюда войдет, без предупреждения и раздумывать не стану. Пожалей народ.

– Я… говорю… правду… Никита, а что случилось?

– Хм! С тобой захотелось увидеться. Ну, здравствуй, Лола. Что ж ты не уехала?

– Как… как ты вошел?!

Для нее он явился громом среди ясного неба, Никита первый раз видел потерянные глазки, испуганные и бегающие, а не королевские. Сейчас он чувствовал себя уверенно, ногой придвинул к себе низкий столик, уселся на него и, ехидно улыбаясь, показал ей ключ:

– Валерка оставил. В рабочем сейфе. Таким же ключом ты вчера закрывала дачный дом, но вчера меня не осенило, что в моем бардачке лежит дубликат. Итак, ты не уехала…

– Я не могла бросить работу, решила, что буду с дачи…

– Ладно, базар в сторону. Где Алиса?

– Какая Алиса? – Лола довольно быстро приходила в себя.

– Будто ты не знаешь, – ухмыльнулся он. – Инночка, ты же встречалась с ней в суши-баре, оговорила меня, просила украсть у меня серьгу. Кстати, серьгу ты искала у меня в конторе и дома? А Лису зачем давила колесами? А… да, да, да. Опять же хотела к ней в квартиру проникнуть без затей. Или все же боялась, что Алиса знает от мужа о тебе такое, что пожизненного срока не хватит. Впрочем, это уже неважно, Инна. Важно, что я гонялся за призраком.

Издевка в интонациях Никиты быстро привела Лолу в чувство, она уже и смотрела на него по-другому (холодно), и бровь недоуменно приподняла, тон ледяной взяла:

– Что? Инна? Почему ты назвал меня…

– Потому что ты застрелила Вишневского, а твоей копии не существует. – Лола взяла сигареты, спокойно закурила. – Застрелила и нарочно вышла из рощи, чтоб тебя увидели. А перед этим, стоя у «Ракушки», придумала свою копию, ведь тебя все видели, ты знала, что отвертеться не получится, до твоего мотива все равно догребут. Скажу честно: я преклоняюсь перед твоей выдумкой, такое изощренное алиби еще никому в голову не приходило. Но скажи, ты спрыгнула с самолета? Без парашюта?

– Когда он приземлился, я пересела на другой и вернулась.

– Кстати, Инну здорово изображала. Но я в тупике, как же ты, сидя со мной в кафе, разговаривала по телефону, когда я тебе звонил?

– Я сделала записи…

– Понял. А телефон был у того же Стаса или Остапа. Когда ты была Инной, они сидели на трубке, на дисплее показывается мой номер, он включает запись… Здорово. Браво! Ты войдешь в историю преступлений. Где Алиса? – неожиданно рявкнул Никита, Лола вздрогнула от резкого тона.

– Здесь ее нет.

– Скажи, где она, я поеду и заберу ее, а ты поедешь со мной, будешь щитом. Если по мне начнут стрелять, прикроюсь тобой. – Лола молчала. – Ты меня недооцениваешь. – Никита направил в нее пистолет. – Предупреждаю, если я не получу Алису живой, убью тебя.

– А если я не знаю…

– Звони своей собаке Остапу, пусть привезет Алису. Считаю до трех… Раз…

– Подожди, давай поговорим, мне есть что тебе предложить…

– Поздно. Помнишь, я предлагал тебе рассказать все как есть. И я помог бы тебе, потому что тогда пожалел. Сейчас тебе нечего мне предложить, я тебя не жалею, мне нужна Алиса. Отдай ее.

Он выстрелил в диван для наглядности, чтоб сделать Лолу сговорчивой, она взвизгнула, содрогнувшись, закричала:

– Ты с ума сошел!

– Что, страшно? – цедил Никита, ненавидя эту женщину-смерть. – Не прощу себе, что пошел у тебя на поводу. Лола, следующая пуля будет твоя.

– И не получишь свою Алису! – рыкнула она.

– А я тебя не сразу убью, для начала прострелю конечности. Прострелю ноги, руки, потом опять ноги… И буду стрелять, пока ты не сдохнешь в страшных мучениях. Это будет долго и жутко больно. Когда пуля дробит кость… В общем, раз уже был. Два…

Выстрелил и попал в диван около ноги.

– Ты попадешь в меня! – взвизгнула Лола.

– А ты сомневаешься? Конечно, попаду, ты не удаленная мишень и тебя много. На «три» я прострелю твою ручку, которая стреляла в Вишневского и подарила соседке по даче отравленный коньяк. Теперь и пачка денег вписывается, ты дала Катерине Гавриловне деньги, чтоб она подтвердила твое алиби. Но старуха же была пьяницей, очень пьющий человек, приняв сто грамм, становится разговорчив, сболтнуть может где угодно, как ты добыла алиби. Зато ты снова выиграла, кто же будет устранять единственную свидетельницу своего алиби? Где Алиса? Я спрашиваю, где Алиса?! Лола, не заставляй меня говорить «три».

Никита прицелился более тщательно, Лола не выдержала:

– Она здесь.

Настало время сделать выдох, но Никита не расслабился:

– Веди меня к ней.

Поднялись на второй этаж, Лола открыла комнату, там было темно, она включила свет. Алиса лежала на кровати с залепленным пластырем ртом, связанная, жмурилась от яркого света. И в этом случае Никита проявил выдержку, не желая очутиться спиной к Лоле ни на секунду, потому приказал:

– Развяжи ее. Шевелись, Лола!

Лола с большой неохотой развязала узлы, пластырь Алиса отодрала сама и кинулась к Никите, но он, держа хозяйку дачи на мушке, отстранил ее в сторону:

– Иди вниз, Лиса. Лола… пошла вперед! Не надейся, от меня ты не улизнешь. А если попытаешься… пристрелю.

– Никита, давай уйдем отсюда поскорей, – затараторила Алиса. – Они хотят меня убить, а тебя подставить. Ну, что ты меня и Валеру убил, чтобы…

– И мне подлянку заготовила! Не бойся, Лиса, мы уйдем, теперь уйдем точно, – обнадежил он, не упуская Лолу из виду. – Но не сейчас. Лола, на диван! На место, я сказал! – Достал сотовый телефон, сел на столик, Алиса устроилась рядом, она дрожала. – Дмитрич, извините, что спать не даю…

– Я не сплю, с вами заснешь…

– Не ворчите. Я нашел Лису, она со мной.

– Как?! Как ты ее нашел, где?

– На даче у Лолы.

– У Лолы? Почему у Лолы?

– Долго рассказывать. Пошлите ребят на Кукушку к балке, там Ясень Остап ждет меня, может, уже и не ждет, тогда едет к Лоле. Да, на Кукушке пусть будут осторожны, Остап говорил, подъезды к балке контролируют его люди, сколько их – не знаю. И на дачу гоните группу, он может здесь появиться. Да и Лола хочет в изолятор, очень хочет, просто просит меня срочно отправить ее на нары.

– Ты там поаккуратней, не слишком расслабляйся от успеха. Сейчас пошлю ребят. В случае чего ты продержишься?

– Продержусь, если после отмажете.

– Отмажем, не переживай. До встречи.

Лола курила, пристально изучая Никиту, он, переговорив, тоже взял в рот сигарету, хотя курить уже не было сил. Он не мог обнять Алису, сказать ей что-либо теплое, чтоб унять дрожь в ее хрупком теле, все внимание направил только на Лолу.

– Как ты догадался?

Он зажал зубами сигарету, распахнул куртку, из внутреннего кармана вытащил вкладыш и потряс им:

– Вот. Лева написал Валерке, как тебя вычислить. Это головоломка, я разгадал ее час назад и приехал сюда.

– Лева не мог предать меня.

– Но Валерка его предал. Хвалюн работал над твоим липовым делом, правильно?

– Что за головоломка? – ответила Лола вопросом на вопрос.

– Алиса, отнеси ей записку, я не хочу эту гламурную убийцу ни на секунду из вида выпускать.

Алиса отнесла Лоле записку, вернулась к Никите. Лола читала лихорадочно и ничего не понимала, Никита с удовольствием ей объяснил:

– Как видишь, Лева тебя не предал, а всего-навсего прислал Валерке «Болеро» Равеля и шифровку. Валера же мог и не разгадать, как и я поначалу не мог, думал, шиза накрыла Леву, а он остался честен с тобой и перед смертью. Я ходил к музыковеду, она просветила меня насчет «Болеро», но шифровка мне не открылась. Сегодня я уже знал много, главное, что Валеру убил и привез на дикий пляж Остап, там он потерял зажигалку, бомж подобрал ее, потом из тысяч преступников из базы данных указал на четверых, слегка похожих на Ясеня. Поняла, как вычислили его?

– Поняла. А с головоломкой что?

– Ну, версию, что Инна хочет тебя подменить, ты помнишь. Так вот, когда Остап сказал, будто поменяет тебя и Лису на меня, я стал думать, как остаться живым. Это естественное желание, не находишь? Понял, что где-то допустил крупную ошибку, поэтому остались белые пятна, много выпадений из логики. И подумал: может, вообще шел не тем путем? Пустил мысли по событиям, но будто детали мне неизвестны. А скупые факты упрямая вещь, главное: Инне помогал Остап, следовательно, Валерка прищемил ему хвост, разгадав головоломку Левы. Я начал читать записку, думал, как провести параллель между музыкой и людьми. А что главное в «Болеро»?

Лола наверняка воспользовалась знаниями, полученными от Левы, робко вымолвила:

– Ритм и мелодия.

– Умница! Значит, главное в музыке и есть ключ. Но! Мелодия одна и та же, один мотив, он не меняется… Понимаешь, не меняется!

– Не понимаю…

– А я понял, особенно когда вчитался: «Загадки-то и нет, ты повелся как лох». Загадка Валерки – это Инна с Остапом, он разгадал ее, за что был убит. Но Лева пишет, что загадки нет, следовательно, здесь и кроется причина моих ошибок, потому что, выйдя на Инну с Остапом, Валерка не мог не коснуться тебя. А Инна и ты одно лицо, вы, как мелодия в «Болеро»… а там нет двух мелодий, только одна, во всяком случае, обычному человеку слышится одна мелодия. Когда я провел параллель между построением «Болеро», понял, на что намекнул Лева: Инны нет, есть Лола.

– М-да, это было непросто, – признала Лола.

– И все сложилось мухой, без пятен, хотя мелких частностей полно, но они не столь уж важны. Я догадался, что ты не уехала после моих просьб, ситуация снова стала для тебя опасной. А где можешь находиться, чтоб не мозолить глаза? На даче. А ключ я видел у тебя точно такой же, какой нашел у Валерки, он лежал в моем бардачке… И вот я здесь. А ты думала, что меня убивает твой Остап, и спокойно улеглась перед теликом. Да! Одна из частностей: за что же ты застрелила Вишневского, детка? Надо полагать, за капкан, который он на тебя накинул?

– Он накопал на меня столько, что два раза убить его было мало. В ресторане показал документы, поставил условие: я выхожу за него замуж, отдаю бизнес, сдаю всех зарубежных партнеров ему и могу катиться на все четыре стороны. А за рубежом не только зайчики и белочки, волки тоже обитают, меня физически уничтожили б вместе с отцом.

– Ну и запросы у вас, богатых, – хмыкнул Никита, – нам, простым смертным, никогда не понять. А документы где?

– Не получишь их, я забрала у Вишневского и…

– Убила компромат. Молодец, а то тебе ко всем убийствам еще измену родине припаяют. А как заманила Вишневского в рощу?

– Позвонила, попросила прощения и сказала, что согласна на все его условия и чтоб он пришел за мной в рощу, я подвернула ногу, не могу идти.

– Довольно примитивный ход. – Никита заметил, что не столь уж она трепещет от страха, это его заинтриговало и напрягло. – Стаса с девчонкой за что грохнул Остап?

– За малодушие. Деньги получать не стеснялся, а когда ты с ним поговорил, в панику ударился. Я успокоила Стаса, сказала, чтоб к вечеру был готов, мол, переправлю его за границу, связи там у меня есть. Девушка Стаса случайно оказалась у него.

– Жестоко. Но… когда задница горит, на что только не идешь. А как ты убила Леву?

– Ты придурок! – вспыхнула Лола, ощерившись. – Лева был дорог мне, ни один из вас ногтя его не стоит.

– Ах-ах-ах, – скептически произнес Никита. – Но спала ты со всеми, кто попадался, думаю, этим и убила парня. Или у вас это способ разнообразить жизнь, снимать стрессы после тяжелых рабочих будней?

Неожиданно из-за диванной подушки Лола выхватила пистолет и, практически не целясь, выстрелила в Никиту. А он был на стреме, рухнул на пол до выстрела, да и стрелок она неважный, промахнулась. В момент выстрела Алиса кинулась к ней, Никита закричал:

– Ложись!

Легла почему-то Лола, выстрела не последовало. Нет, не легла, а упала на диван и обмякла, Алиса стояла, громко дыша, словно пробежала десять километров без остановки. Никита вскочил на ноги, кинулся к Алисе, заполошно крича:

– Что?.. Что?.. Ты как?.. Цела?.. Что с ней?..

– Я ее электрошоком, – пробормотала Алиса. – Скажи, он не убивает?

– Фух! – с облегчением выдохнул Никита и рассмеялся, обняв ее. – Нет, не убивает, не бойся. Что ж ты раньше не воспользовалась электрошоком, когда тебя забирали?

– Я сообразить ничего не успела, меня в машину кинули и там же связали. А электрошок со мной постоянно после нападения в подъезде, я его на шею вешаю, за платьем на груди не заметили.

– А где они тебя выпасли? Куда ты понеслась? Я ж говорил: дома сиди. Почему ослушалась?

– Позвонили из милиции, сказали… ты попал в аварию… тебя повезли в больницу… назвали номер больницы… я поехала…

– А ты всем веришь, глупая.

Никита поцеловал ее в нос и висок, затем связал Лолу. Через несколько минут приехала милиция с группой захвата. На Кукушке Остапа с товарищами не взяли, решили, что он подъедет к Лоле. И точно. Но прежде Остап позвонил ей, Лолу заставили говорить то, что нужно, она уже не оказывала сопротивления, тряслась от страха и безнадежного положения, в котором неожиданно очутилась. Да, внезапность – залог удачи. Взяли не только телохранителя, но и четырех человек с ним – молодых ребят, которым, видимо, захотелось в крутых парней поиграть.


Прошла достаточно сложная неделя, когда после испытаний надо возвращаться в нормальное русло и серые будни. Надо сказать, серые будни с их однообразием гораздо приятней смертельных приключений, хотя серых дней не бывает, только люди умудряются сделать их таковыми. Трудно даже представить себе, что не нужно больше нестись в погоню за преступником, не нужно думать над мотивами, искать решение задачи, не нужно подвергаться риску.

Никита попал к Эдуарду Дмитриевичу, когда у того находился на приеме отец Лолы, он извинился и остался в коридоре, потрепался со знакомыми, но, взглянув на часы, а прошло двадцать пять минут, подумал, что лучше прийти завтра. И вдруг дверь открылась, вышел Константин Николаевич, хотел пройти мимо Никиты, но неожиданно подошел к нему с траурной физиономией:

– Здравствуйте, Никита.

– День добрый. – От пристального, укоризненного взгляда отца Лолы ему стало неловко. Да и пауза какая-то натянутая получилась, Никита, не считая себя виноватым, сухо сказал: – Я вам сочувствую.

– Я себе тоже. Моя дочь исчадье ада, в это не хотелось верить, когда будете отцом, поймете меня.

– Да и так… понимаю.

– Я надеялся, все уладится, спустится само собой на тормозах… – Никиту начал он раздражать, знал ведь о «проделках» доченьки. – Поэтому позвонил вам и просил не оказывать Лоле услуг, боялся, что вы станете очередной жертвой по неосторожности. Даже хотел подкупить вас, чтоб вы сделали убийцей Георгия Вишневского несуществующую сестру, но навел справки и побоялся это делать. Не за себя испугался, за Лолу, ведь вашего друга… Извините, я и так наговорил много лишнего. Простите… Меня простите.

Он двинул по коридору, ссутуленный, несчастный, отец же. Никита смотрел ему в спину и думал: «Интересно, а откуда исчадие ада взялось, не ты ли, папочка, взрастил ее на собственном примере? А сейчас лепечешь в свое оправдание черт-те что, жалость тебе нужна. Не дождешься».

– Можно? – заглянул он в кабинет.

– Заскакивай, – разрешил Эдуард Дмитриевич.

– Ну, как там? Безбожники каются в грехах?

– Дают показания, деваться-то некуда. Из всей этой истории мне, признаться, жалко Леву. Любил парень эту дрянь, очень любил. Ради нее с наркотиками завязал, ей Валерку подсунул, чтоб вытащить из убийц. Матери привел в образе Инны, проверял, насколько Лола способна обмануть окружающих.

– А в чем его предал Валерка?

– Спал с Лолой наш Валерка, а Лева их застукал. Тонкая натура, обидчивая и одинокая, не выдержала двойного предательства. А Валерка дурак, извини.

– Извиняю.

– Во-первых, эту чертову сережку забрал, вынул из уха, когда были в постели, сказал, что будет смотреть на нее и думать о Лоле, фетишист хренов, прости господи, что так о покойнике… Во-вторых, раскрыл замысел, поплелся к Лоле и рассказал все, обещал молчать, подвести следствие к идее, будто застрелила Вишневского двойник, как Лола и хотела, но! Инны тогда еще не было, была просто копия, которая пару раз появилась перед глазами Валерки. Инну Лола готовила на тот случай, если Хвалюн обманет ее ожидания. Поэтому и в койку с ним легла, ну, чтоб ручным сделать, а тут Лева…

Никита опустил голову, ведь с ним тоже Лола легла в постель после того, как он ляпнул ей, что продолжит заниматься убийством Валерки. До чего язык довести может! Вот уж лишняя часть в человеке.

– Лола думала, что учла свои ошибки, поэтому Инна досталась тебе целиком и полностью, – закончил Эдуард Дмитриевич. – Понял?

– Угу. И что Валерка? Пришел к Лоле, обещал… а потом?

– Она устроила праздник в знак благодарности, напоила его, в постель уложила, но чувство нестабильности осталось. Валерка держал бы ее всю жизнь на коротком поводке, зачем это ей? Когда он заснул, она вызвала Остапа, тот уладил проблему. То есть вколол наркотик, привез на пляж… Чего ты скалишься?

– Я почти такую же картину представлял: муж пришел домой, а жена с любовником в постели, муж напоил его, взвалил голым на плечо… и так далее. Отец отмазывать ее приходил?

– Намекал, что в долгу не останется.

– Если она только выйдет, я ее сам убью. Век воли не видать.

– Ультиматум? Отмазать папе не удастся, хотя мне его тоже жаль.

– А мне нет.

– Когда у тебя будут дети, ты поймешь, почему я его жалею.

– Что-то мне сегодня второй раз на детей намекают, может, пора заводить? – рассмеялся Никита.

– Ты и дети понятия несовместимые. Посмотри на себя…

– А что во мне не так?

– Ты же неверный, легкомысленный, игрунчик-попрыгунчик.

– Еще я человек настроения, бываю грубым, несдержанным и нудным. Исправлюсь, Дмитрич.

– Горбатого… Ай, что с тобой говорить! Ступай, у меня дел полно.

Никита ехал домой, насвистывая мелодию из «Болеро» – вот привязалась! Однако стоящая музыка, он частенько ее слушает. Никита ехал и знал, что его ждут, а это приятная штука. Нет, начались не серые будни, потому что замечаешь много нового, радующего. Например, солнечный день, а польет дождь – тоже неплохо. Или бабка, смешно переваливаясь, пересекала пешеходный переход, с паникой глядя на автомобили – вдруг поедут прямо на нее. Просто уморительная. Никита мысленно ее поторапливал: быстрей, быстрей, бабуля. Он торопился туда, где его ждали.


Алиса встретила его изумленно:

– Ты сегодня так рано? Я еще не приготовила поесть.

Он притянул ее, уткнул нос в шею, вдохнул запах, после отстранился и сказал с улыбкой:

– А давай поедим где-нибудь не дома?

– Ты стал богачом?

– Еще каким. Лола расплатилась со мной очень щедро, чтоб я засадил ее в тюрягу на долгие годы. Собирайся.

– А чего ты такой веселый?

– Разве? Я просто рад, что все наладилось, построилось. Почему-то сегодня понял, что мне повезло родиться с умной головой.

– Хвастун, – бросила из комнаты Алиса.

– Нет, это гордость за себя. И еще я витаю в сентиментальных настроениях… Кажется, я неправильно выразился… витать в настроениях… Ну и ладно. Готова?

Она вышла в прихожую – рыжая, теплая, мягкая. Алиса переобулась в туфли на высоком каблуке, поправила платье:

– Готова. Идем?

– Подожди. – Никита снова ее притянул, сцепив руки на пояснице Алисы, нахмурился и некоторое время мялся. – У меня предложение. Давай твою квартиру и мою соединим в одну? Будет много места, опять же выгода. Сейчас платим за две квартиры, а будем за одну… А?

Алиса вытаращила глаза, но недолго находилась в состоянии недоумения, догадавшись, что это за предложение.

– Надо не иметь головы на плечах, чтоб за тебя выйти замуж, – сказала она со смешком.

– Надо не иметь головы, чтоб жениться и терять свободу. Чувствуешь, какой я совершаю подвиг?

– Вот-вот. Свободу тебе отдай, а потом что?

– Поживем – увидим. Так как? Будем отмечать обоюдное правильно принятое решение?

– Я подумаю, – хитро улыбнулась Алиса. – По дороге к ресторану.

Нет, она все-таки лиса. Но Никита никогда не будет так ее называть, потому что это Валерка придумал.